Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

— Это всего лишь свет. Как ваши лучины, только немного ярче. Так, раз в двести. «Бог мой, куда я попал?» — прошептал Ратибор, но Норвегов его услыхал.

— Маленькое уточнение, если позволите. Вы находитесь на месте, а вот куда попали мы, неизвестно. Из того, что услыхал Ратибор, он не понял вообще ничего. Привыкший строить разговор простыми фразами, он вообще очень плохо ухватывал нить беседы. Витиеватость речей этих свалившихся неизвестно откуда людей его очень тревожила. Продумав эту мысль еще раз, он внезапно ухватился за среднюю часть мысленно построенного предложения. Невесть откуда свалившихся! То есть, они хотят сказать, что сами не знают, как попали сюда, в окрестности Бобровки. Лицо его просветлело.

— Пытайте, — предложил он. Норвегов прыснул, глядя на Булдакова.

— Различие в лексике, — пояснил майор, — предполагаю, что это означает «спрашивайте»

— Я так и понял, — хмыкнул полковник, — как называется ваше поселение?

— Городище наше прозывается Бобровка! — майор и полковник многозначительно переглянулись.

— Кто на вас напал сегодня?

— Авары Иссык-хана, — Норвегов сплюнул.

— Ни черта не понимаю! Какие авары! Какой, к дьяволу, Иссык-хан?!? Это же было в доисторическую эпоху! Палыч, ты что-нибудь понимаешь? До майора начало доходить.

— Ратибор, какой сейчас год?

— Двести пятьдесят второй от Крещения. Булдаков крякнул. Норвегов кашлянул:

— Ясно. Девятьсот восемьдесят восемь плюс двести пятьдесят два — итого, одна тысяча двести сороковой от Рождества Христова. Он повернулся к Булдакову:

— Поздравляю вас, Олег Палыч! Мы накануне нашествия Батыя!

— Придется в лесу насечь побольше розог, — равнодушно сказал майор. Полковник фыркнул:

— Нужно смазать свою берданку. Скажу жене — мне некогда. Положеньице, твою мать… И некого взять за грудь, чтобы как следует встряхнуть! Но как? Как мы могли оказаться черти-где и черти-когда! Ситуация, бля!

Ладно. Вы свободны до 20.00. Палыч, отдайте распоряжение, чтобы нашего гостя не оставили на произвол судьбы. Ратибор, вас отвезут в Бобровку рано утром, так как уже стемнело.

— Не нужно, я сам пешком дойду, — попытался протестовать старейшина. Он готов был бежать до самой Бобровки, лишь бы выбраться из этого страшного места, где на столбах сияют огни, земля тверже, чем зимой, и бабы ходят с неприлично голыми ногами и руками.

— Ни в коем случае, мой бородатый друг! Вдруг с тобой что-нибудь случится, а все селение подумает, будто мы тебя убили. Этого допустить никак нельзя. Нет! Сейчас тебя отведут в баньку, там попаришься, наденешь свежую одежду. Затем тебя накормят… — Норвегов замялся, — Палыч, кино ему пока не показывать, а не то мужик совсем охренеет. Можно прогулку перед сном по городку. А затем спать! Утром накормить, напоить чаем и на УАЗике доставить обратно. Охрану дать, хотя бы и БТР сегодняшний, ну, в общем, и все. Выполняйте! Полковник подал руку Ратибору и, повернувшись кругом, вошел в штаб. Булдаков кашлянул:

— Пойдем, папаша. Кстати, Ратибор, сколько тебе лет?

— Зимой пятьдесят девять минуло, если ты про роки пытаешь.

— Разрази меня гром! Я-то грешным делом подумал, что тебе за восемьдесят! Мне-то всего тридцать два, так что зови меня просто Олегом. Договорились?

Альтест Ратибор снова пожал плечами. Ему вспомнилась покойница-женка, которой он иногда подносил за длинный язык. В таких случаях она шмыгала носом и повторяла «Знова договорилася!» Он немного отодвинулся на случай тумака и очень осторожно ответил:

— Добро. Я много старше тебя, Олег, — выдал бородач, — но все твои воины еще моложе! Неужто старых вояк всех перебили? И где?

— Им по девятнадцать — двадцать годков. У нас закон такой: как только парню исполняется восемнадцать лет, он обязан полтора года посвятить войску.

— Но они не столь и юны… А затем?

— Что «затем»? Ах, да! Затем они свободны и призываются в войско только в случае войны. Битвы…

— Ну, не столь они и юны, — задумчиво повторил Ратибор, — наши воины начинают тренироваться, как только им минет семь зим… Не юнцы…

— Но и не в расцвете сил. Там у них остались родные, поэтому я ума не приложу, как сообщить об этом парню, что он больше никогда не увидит мать, отца, брата или жену.

— Может быть, вы вернетесь обратно…

— Вряд ли. Таких катаклизмов на памяти человечества еще не бывало, а чтобы два раза подряд, да еще за относительно короткий промежуток времени! Нет! Старина Эйнштейн убедительно доказал, ЧТО ЭТО НЕВОЗМОЖНО! Майор решительно рубанул ладонью воздух. Затем в поле его зрения попал-таки Ратибор, чья ненормированная пучеглазость бросилась в глаза даже бы и лошади. Олег Палыч прервал свой речитатив, и мгновенно сменил тему.

— Ты не обиделся, Ратибор, что тебе пришлось проехать с нами? Сорвали тебя с места, не спросили толком даже и согласия…

— Нет, как можно! — со старейшины быстро сползло недоумение и уступило место благодарению, — ели бы не вы, то… Голос его прервался. Майор нарочито бодрым тоном произнес:

— Ладно, Ратибор, не будем о плохом. Пойдем в баньку — там тебя приведут в человеческий вид! Булдаков увлек за собой своего нового знакомого.

Перед баней позвали парикмахера. Оторопевшему Ратибору пояснили, что длинные волосы и борода со вшами — негигиенично, и он, совсем одуревший, позволил себя побрить и постричь. После бани его вырядили в спецназовский камуфляж и подвели к зеркалу.

— Кто это? — спросил он, указывая пальцем, и дернулся, когда в зеркале скопировался его жест. Из зеркала на него глядел молодой крепкий мужик, возрастом никак не старше тридцати пяти.

— Ратибор, это — ты, — подтвердил майор, но если бы я не знал заранее, то не сказал бы!

— Горе мне! — запричитал мужик, — меня же люди не признают!

— Признают, — пообещал Олег Палыч, — а теперь — в столовую! Тебе первому из Старого света доведется попробовать картофельных драников.

Глава 3.

— Товарищи офицеры! —полковник Норвегов сделал паузу, — я вас собрал здесь для того, чтобы сообщить последние известия, и сообща разработать конкретные меры, позволяющие нам нормально жить и работать в сложившейся ситуации. Есть несколько вопросов, на которые нам во что бы то ни стало необходимо получить вразумительные ответы. Олег Палыч, пожалуйста, поменьше текста и побольше смысла.

— Да тут все сплошная senselessness! — проворчал майор, подходя к трибуне.

Олег Палыч коротко обрисовал результаты утренней рекогносцировки, а также упомянул о предполагаемой дате теперешнего местопребывания базы. Сообщение о дате вызвало недоверчивые усмешки. Кое-кто репликами с места позволил себе усомниться в здравомыслии Булдакова, но серьезный вид майора и глубокомысленное покачивание головой Норвегова, заставили собравшихся более вдумчиво отнестись к собранной информации.

Затем слово взял майор Худавый. Особист многозначительно кашлянул.

— Товарищи офицеры! Прошу поверить, мне очень нелегко было осмыслить происходящее, но, тем не менее, я это переварил. Поэтому мне кажется правильным, что сейчас нужно выработать диспозицию и ознакомиться с некоторыми данными по нашей базе, до сих пор державшимися в секрете. Просьба не обижаться за недоверие, вернее, как говорится в американских фильмах, за неполную информацию. Сугубо, данные эти из разряда тех, что должны храниться за семью печатями. Чуть позже старший прапорщик Вышинский ознакомит вас с так называемым «планом „Zero“ — я думаю, что время настало.

— Совершенно с вами согласен, — поднялся подполковник Семиверстов — начальник штаба.

— Я предлагаю следующую диспозицию, — начальник штаба раскрыл папку, которую держал в руках, — согласно нашим данным, мы по-прежнему находимся в той же географической точке земного шара, что и прежде. Однако разница есть, и имя этой разнице — время. В данный момент мы имеем на дворе одна тысяча девятьсот двести сороковой год, а это значит, что со стороны востока сюда двигаются орды татаро-монголов под управлением решительного и веселого Батыя.

— Прошу прощения, товарищ подполковник! — встрял майор Булдаков, — аборигены называют их «аварами», а имя их вождя — Иссык-хан.

— Какая разница! — невозмутимо ответил Семиверстов, — важно их наличие, а не то, как их величают. Далее… с севера набегают так называемые варяги, но точной информации у меня об этом нет, зато доподлинно известно, что на западе пошаливает Тевтонский орден. А это вам отнюдь не братство странствующих монахов-велосипедистов. Это — головорезы с очень большой буквы. Если все вышеперечисленные ребята на нас полезут, мы их, конечно, уделаем, но такое количество трупов создаст у нас полностью антисанитарные условия жизни, не говоря о целом ряде эпидемий, таких как чума, холера и тому подобных. Если кому нужны подробности, пусть обратится к капитану Львову. Пусть оторвется от своих баночек с зеленкой и обрисует картину медицинского декаданса в средневековье. Да пусть не забудет, что мы находимся во времени, в котором вовсю свирепствует проказа — этакая милая болезнь, от которой косметологи не лечат. Довести до всего личного состава, что в округе могут шататься эдакие миляги с мешками на головах и колокольчиками на выях. Упаси вас боже поздороваться с таким за руку — через несколько лет конечность может отвалиться.