Олег Верещагин - Там, где мы служили
— По машинам! — выкрикнул лейтенант. Команда удивила, но, повернувшись, Джек увидел четыре «элефанта»,[26] подошедшие к блиндажам. — На броню!
— По машинам! На броню!
— По машинам! На броню!
— По машинам! На броню!
Дело было знакомым до мелочей. Сколько раз он вот так репетировал посадку-высадку на самом разном — от такой редкости-экзотики, как самолет, до легких джипов! Иоганн оседлал пушки. Елена и Анна устроились по обе стороны башни, подняв стволы к небу. Эрих и Андрей, повернув пулеметы влево-вправо, уселись на корме, остальные расположились по бортам.
— Мазл![27] — гаркнул Фишер с головной.
БМП, рявкая, качнулись синхронно на гусеницах, выбрасывая призрачные, быстро рассеивающиеся облака газа, пошли за головной с установленным интервалом.
Беспричинно хорошее настроение охватило Джека. Денек был хороший, не холодный, безветренный, нет-нет да и проглядывало в сплошном сизом пологе стремительно бегущих туч солнце — в вышине ветер не прекращался. На холмах зеленело — подсознательно привычная человеку зелень почти вытеснила вымороченную, противную рыжину мутировавших растений. Кругом были свои, и, кажется, у него уже появился по крайней мере один друг. Джек посмотрел в спину Дика, сидевшего впереди с «двушкой» на коленях, и новозеландец обернулся. Дружелюбно кивнул и улыбнулся, словно хотел спросить: «Что?» Джек улыбнулся в ответ и сказал:
— Вот мы едем… А снайперы? Те, что ночью?
— Днем они дальше в холмы уползают, — пояснил Дик. — Они не такие дураки, чтобы днем тут оставаться. У них есть мотоциклы, на каждом — водитель, пулеметчик и снайпер… А ночью возвращаются.
— А наши снайперы? Они тоже в холмы ползают?
— Больше лежат.
— А как же?.. — Джек указал на спину Анны.
— Она отделенный снайпер. А те — ротного подчинения, классом повыше.
— Лучше стреляют?
— Да нет, не в этом дело. Маскируются лучше, передвигаются… Их специально учат.
— Мы что же, будем за снайперами гоняться?
— Там всякого дерьма хватает… Смотри, пехотинцы из «Херлатинга»!
Навстречу шла колонна конфедеративных стрелков — так же обмундированных, только в беретах вместо шлем-касок и с тульскими «АКМ», а не с «АК-103». Весьма оскорбительные выкрики и жесты так и посыпались с обеих сторон:
— A-а, пехота драпает с фронта!
— По бабам — шагом марш!
— Мотопехота — потому что шагать неохота!
— Опять зайцев стрелять поперлись!
— Гусеницы не спустили?!
— Гусеницы мы подкачаем, а вот у вас каблуки поспускают — тогда как?!
Ну и всякое такое… Могло показаться, что пехотинцы и штурмовики готовы перервать друг другу глотки. На деле это были всего лишь шутки, пусть и не всегда безобидные.
— А чего мы молча-то?! — крикнул вдруг Иоганн, когда машины разминулись с колонной пехоты. — Андрей, ты голос потерял?! Найди!
— Ему комар в рот спикировал! — бросил Эрих. — Вот интересно: столько полезного передохло, а комары все пережили…
— Спой, только что-нибудь… — Жозеф повертел в воздухе ладонью.
Джек приготовился услышать что-нибудь вроде вчерашнего, но, к его удивлению, песня была совсем другой.
Так он понял, что здесь забывают о погибших, помянув их. И больше не вспоминают. Это коробило…
Лишь позднее он поймет: так делают, чтобы не разорвалось сердце…
Растет камыш среди реки —Он зелен, прям и тонок.Я в жизни лучшие денькиПровел среди девчонок!..[28]
…Когда, со значением посматривая на краснеющих девушек, все хором закончили песню, Ласло выкрикнул:
— Эй, мы еще успеем спеть «Наши Боги»! Давай, Андрей!
— Послушай, — с непонятной улыбкой сказал Дик. — Ты ее скоро выучишь. На нескольких языках. И не только выучишь…
Он не договорил что-то — что-то очень важное.
Русский устроился удобнее, потом решительно перебрался на нос и встал там в рост, ловко держа равновесие и играя на гитаре. Так его было слышнее, и БМП перла вперед, словно украшенный странной носовой фигурой корабль, а Андрей пел — зло, ясно и громко:
Наши боги не распяты на кресте —В их десницах сжаты молот и копье!Мы идем по воскресающей Земле,И девиз наш это — «Каждому свое»!Не к лицу нам перед богом падать ниц,Пустобрех для нас — религий проповедник,Меч войны поет под крик зловещих птиц —Между богом и людьми он наш посредник!Мы несем на копьях ненависть и страх,Мы забыли белый свет из Брейдаблика,Блеском стали освещая путь во мрак,Мы идем — дружина страшного блицкрига!..
В колонне тут и там подхватили — так же зло и в то же время весело:
Блеском стали освещая путь во мрак,Мы идем — дружина страшного блицкрига!..
…Джек не сводил глаз с поющего Андрея. И чувствовал только одно: как напряглось все тело — в каком-то темном, страшном порыве. И вздрогнул, когда Дик вдруг громко сказал:
— Смотри! Вот они — холмы Крэйн!
4
Так Джек впервые увидел Крэйн. Десять тысяч квадратных километров холмов, названных в честь вождя переселенцев-англосаксов, прибывшего сюда, еще когда банды считали себя тут полновластными хозяевами.
Холмы шли гряда за грядой, одинаковые, как спины каких-то животных, безлесые, покатые. Кое-где белесо тускнели выходы камня. Примерно с середины холмов в низины спускались молодые рощицы, кое-где петляли речушки.
Холмы были красивы. Может быть, родившимся полвека назад они показались бы бедными и скучными, но Джек, не избалованный красотами природы, первым воспоминанием детства которого были заснеженные набережные, только-только начавшие расчищаться развалины и мертвые черные деревья, был восхищен. И вдруг — как варварский мазок кандинщины посреди великого полотна Мастера! — черные, выгоревшие коробки. Три… десять… пятнадцать… Джек сбился со счета. Вертолет, винтами вниз висящий на скалах. Еще один — лежащий в траншее, пропаханной своим собственным весом и скоростью при падении. Третий — переломленный пополам, как моделька, которые любит делать младший братишка Джека.
Не верилось, что тут могли быть бои. И все-таки они здесь были. Горелое железо говорило об этом красноречивее любых слов.
Фишер соскочил с головной машины, покачался на носках, осмотрелся. Джек напрягся, ожидая команды, но лейтенант, повернувшись корпусом, махнул рукой:
— Хватит броню греть. Слезайте.
— Ничего себе, — удивленно сказал Густав, спрыгивая.
Джек передвинул автомат под руку и огляделся. До первых холмов было метров пятьдесят, не больше, и позади ревели, удаляясь, движки БМП. В холмах им нечего делать.
Сорок человек остались на нейтральной полосе.
— Первое отделение — налево, второе — направо, расстояние обычное, — распорядился Фишер. Иоганн сказал:
— Товарищ лейтенант, у меня двое новичков…
— Выполняйте, Херст.
— Да, товарищ лейтенант. За мной, быстро. — Швейцарец добавил что-то по-своему и подбросил «сайгу» стволом на плечо.
Медленно приближаясь к холмам — наискось, — они прошли метров семьсот, не меньше. Иоганн остановился и буркнул:
— Может, он и прав. Учиться-то надо… Так. Джек, отдай ствол и цинк Ласло, пойдешь справа… слева с Андреем. Жозеф, отдай упаковку Дику, пойдешь справа с Эрихом. Хелен, вперед с Ласло. Темп ходьбы обычный. Разбежались. Чтоб нам провалиться.
— Чтоб нам провалиться.
— Чтоб провалиться.
— Чтоб провалиться.
— Пошли, Джек. — Русский указал стволом взятого наперевес пулемета на склон холма и зашагал первым.
— А зачем ствол отдавать? Я привык, не тяжело, — сказал Джек, догнав русского.
Тот ответил, не поворачиваясь:
— Если тебя убьют, то до ствола и цинка еще поди доберись. Кстати, он и слева тебя пустил потому, что с этой стороны наши за холмами идут. Ты не обижайся. — Он обернулся, и Джек пожал плечами: мол, за что? — А вот я страшно обижался, когда он меня вот так же ставил… Вот здесь и пойдем.
Джек посмотрел вверх. До гребня холма оставалось еще метра три некрутого подъема.
— А туда не поднимемся? С гребня видней…
— Видней, — кивнул Андрей. — Если бы то просто холмы… ну, как сопки у нас — так и пошли бы. А тут смотри — между сопками молодой лес.
— Ну и что? — не понял Джек.
— Ну и соображай. — Андрей приостановился, не опуская пулемета. — Допер?
— Допер — кивнул Джек. — Снизу, из рощ, нас на гребне будет видно, как терьера на снегу. А мы в рощах никого не увидим. А нас ведь за этим и послали…
— Подсекаешь. По-шли… А самое главное, Джек, запомни: в таких холмах не верят ушам. Если стреляют за спиной, значит, могут стрелять где угодно. Хоть под ногами.
