Николай Побережник - Эрта. Падение терратоса

— Там в кабине! Там кто–то есть, — крикнул кто–то хриплым голосом, совсем рядом, внизу, — Таш, идем со мной, проверим.

Кинт достал второй револьвер и тихо, не дыша взвел курок и согнулся так, чтобы заглянуть в щель снизу… Вот, двое, один остался внизу и светит фонарем, а второй полез на машину.

Бах! — тот, что стоял с фонарем обмяк и рухнул на снег… Бах! — тот, что карабкался на машину, полетел вниз, но Кинт в него не попал, тот просто испугался близко грохнувших выстрелов и, упав на железяку головой, отключился. Протискиваясь в темноте меж кусков искореженного металла, Кинт вылез из своего убежища, вернулся в кабину, забрал карабин и, перебравшись на металлический мостик, что идет вдоль топки, прополз по нему до конца, а потом прыгнул на снег и перекатился за переднее колесо. Тем временем четверо оставшихся кочевников отбежали к саням и, спрятавшись за ними, что–то крича, продолжали стрелять по кабине кочегарки. Кинт приложился к карабину, прицелился… «Дьявол!» — прошипел он, торчащие из–за саней головы кочевников в мохнатых шапках сливались, двоились… перед глазами все плыло, сделав глубокий вдох, затем выдох Кинт все же выстрелил, затем еще и сразу перекатился на другую сторону огромного колеса. Собаки одной из упряжек рванули в темноту, а один из кочевников прыгнул на другие сани и, что–то выкрикивая, заставил собак двинуться с места, второй хотел присоединиться к нему, но грохнул выстрел, затем второй, третий…

Сани понесли мертвого погонщика в заснеженную темноту. Кинт хотел пристрелить пришедшего в себя стонущего кочевника, но посмотрел на сани и, передумав, связал, отвесил ему увесистую оплеуху и с оружием наготове подошел к оставшимся саням, собаки в упряжке начали скалиться и рычать…

— Порычите мне! — Кинт сам рыкнул как зверь и пнул одну из собак, та заскулила, остальные притихли и, прижимая уши, стали провожать взглядом нового хозяина. Кинт на всякий случай привязал сани веревкой к большому куску обшивки вагона, затем, обойдя место скоротечного боя с фонарем в руках, собрал трофеи, потом забрал свои вещи и тоже сложил их на сани, также нашелся ранец Крея. При свете трех горящих факелов картина была угнетающая — ночь, развороченная взрывом экспедиционная машина, трупы, пятна крови на снегу, мусор, куски обшивки… Кинт стоял среди всего этого и шарил фонарем в надежде найти еще что–либо нужное, а три его тени зловеще плясали на снегу.

Кинт сидел в санях, забравшись под вонючие шкуры и обложившись трофейным оружием. Кочевник, погоняющий собак, периодически оборачивался и зло смотрел на своего пассажира.

— Что, не случалось самому быть добычей? — спросил Кинт и посмотрел вокруг, на окружающую их заснеженную целину, — имя есть у тебя?

— Зачем тебе мое имя? Все равно ведь, когда закончится путь, ты меня убьешь.

— Не хочешь как хочешь, — хмыкнул Кинт, — тогда буду называть тебя «вонючка». И почему тут все так воняет?

Кочевник ничего не ответил и смотрел вперед. Сани уже далеко уехали от места взрыва, Кинт посмотрел на небо и сощурился, зимнее солнце было очень ярким и, отражаясь от снега, нещадно било по глазам.

— Собак надо кормить, и дать им отдохнуть, — повернулся Вонючка, — иначе далеко не уедем.

— Вон в ту рощу сворачивай, там остановимся, — ответил Кинт, указав стволом карабина на холм невдалеке, — как раз время обедать.

Но полноценно пообедать не получилось, не смог Кинт ничего в себя запихнуть толком, после того как посмотрел на кормление собак. Вонючка, со связанными ногами, прошелся вдоль упряжки и извлекая из мешка куски мороженного мяса раздал его собакам, а куски эти еще на рассвете были целыми кочевниками, хоть и мертвыми, разделку которых Кинт поручил Вонючке. Кинту пришлось довольствоваться лишь куском сыра и сухой лепешкой, запив это все каким–то некрепким алкоголем из трофеев. Вонючка же отсутствием аппетита не страдал и уплетал некое жирное месиво из котелка с закопченным дном, что был в мешке с провиантом в санях. И собаки, расправившись с едой, чутко дремали, свернувшись на снегу и прижавшись друг к другу.

Оглядывая редкие деревца вокруг небольшой поляны, Кинт вспомнил про письмо от капитана Мореса, что передал пилот скревера профессору, покопался в кармане и достал помятый конверт…

«Здравствуйте, Кинт, времени мало, пилота, что отправляют к вам, удалось перехватить в последний момент, поэтому в двух словах — после получения сообщение о вашей находке, меня сразу отстранили от курирования экспедиции. Слышал что все материалы, переписки и карты сразу передали в архив тайной жандармерии, а вам приказано свернуть экспедицию. У меня плохие предчувствия, учитывая политическую обстановку в терратосе и грызню между гильдиями. Берегите себя, Кинт, будьте внимательны. И еще, если не найдете себе применения, то такие люди, как вы и Волье мне бы пригодились в работе.

Морес».

— Да уж, — вздохнул Кинт, убрал конверт и еще раз огляделся кругом, — Ну что, Вонючка, пора ехать.

— Мне бы… — кочевник морщился и держался за живот.

— Приспичило, что ли?

— Угу…

— Чудак, наелся помоев, теперь живот у него скрутило… иди, только без глупостей, не дальше того куста вороньей ягоды.

— А ноги? — кочевник соскочил с саней, показав на веревки.

— Так дойдешь… давай уже, иди, а то передумаю и в штаны будешь гадить, хотя, чую, вашему брату и это не впервой.

Часто переступая, от деревца к деревцу кочевник побрел к кусту, где остановился и присел…

— Ачи! Ачи! — громко крикнул кочевник из кустов, а потом еще и пронзительно свистнул.

Собаки рванули сани так, что Кинт чуть не слетел, и понесли, набирая скорость. Мимо мелькали стволы деревьев и кустарник, сани подпрыгивали на кочках… не имея ни малейшего понятия, как остановить собак, Кинт перепробовал все и кричал, тянул и дергал толстую веревку, к которой были привязаны восемь больших и лохматых собак. Несколько раз сани бились по касательной о стволы деревьев, подпрыгивали на запанных снегом корнях, пару раз что–то хрустнуло в конструкции саней. Наконец–то упряжка вырвалась из рощи и понесла через целину к другому холму, на котором начинался плотный хвойный лес, который просматривался до самого горизонта. А собаки словно взбесились, и несли сани к какой–то ведомой только им цели. Кинт нашел самый простой способ в данной ситуации — он достал пистолет и начал стрелять по собакам… единственная оставшаяся собака, рычала, скулила и пыталась волочь сани.

— Как взбесились, твари, — сказал Кинт и пристрелил последнюю собаку.

Облегченно выдохнув, Кинт сел на край саней, огляделся и перезарядил оружие.