Владислав Выставной - Кремль 2222. Кенигсберг

– Куда собрался? – мужичонка ловко подхватил беглеца и сунул обратно, в мешок. – А ну, полезай на место! Больно шустрые в этом году уродились – это из-за кислотных дождей, видать…

Семинарист нервно кашлянул в кулак. На подземных плантациях Кремля выращивали тонны грибов, которые и помогли людям выжить в долгую ядерную зиму. Но что-то никто не рассказывал, о том, чтобы продукция пыталась самостоятельно сбежать с грядок. Так или иначе, мужичок, похоже, не врал, и первые сомнения ушли. Может, стоит прислушаться к незнакомцу?

– А что ты там сказал вначале? – спросил парень. – Скоро нормальная дорога начнется?

– Не, – затягивая мешок потуже, отозвался незнакомец. – Скоро она совсем кончится.

– Как это? – упасшим голосом спросил Книжник. – Тупик, что ли?

– А сейчас увидишь, – пообещал мужичок, указав вперед кривым грязным пальцем. – Во-он за теми развалинами…

«Дракон» медленно огибал огромную кучу щебня, ржавой арматуры и прочего строительного мусора, в котором с трудом угадывались руины древнего здания. Но не развалины приковывали к себе взгляд, а то, что медленно выползало из-за бесформенного бугра.

Огромное, придавленное туманом пространство, в котором угадывалось что-то волнующе знакомое.

– Море… – прошептал Книжник.

– Море? Ну, вроде того. Залив, – отозвался мужичонка.

Это было поразительно – семинарист совсем потерял ощущение времени и пространства и не очень представлял себе, где они сейчас находятся. Пытаясь отыскать восточное ответвление железной дороги, они все дальше забирались на север и, похоже, уперлись в какую-то водную преграду. Но что это могло быть за море? Его познания в географии, изучаемой в кремлевской Семинарии, были довольно обширны, но с трудом применялись на практике. Может, из-за оторванности этих знаний от реальности, а может, оттого, что изменилась сама география. Наставники считали, что страшные ядерные удары Последней Войны изменили не только окружающую среду, растительный и животный мир. Исказились даже очертания материков. Поговаривали даже, что сместилась земная ось и магнитные полюса поменялись местами. Но с утраченными научными знаниями проверить это невозможно.

– Что это? – проговорил Книжник. – Балтика? Финский залив?

– А? – мужичок помотал головой. – Финский? Врать не буду, про такой не слышал. А то, что залив, – так то верно. Но для нас он просто – Залив.

Книжник не слушал – он завороженно разглядывал странный пейзаж. Было здесь невообразимо тоскливо – беспорядочное нагромождение камней, уходившее в черную воду, низкое свинцовое небо, ползущая над неподвижной водой дымка и теряющийся в ней горизонт. А еще – зависшая в воздухе холодная туманная взвесь.

И, словно уловив это настроение, пошел дождь. Создавалось ощущение, что даже не пошел – это бронепоезд въехал в какое-то пространство, заполненное капающей с неба водой. По лицу поползли неприятные разводы, парень нервно смахнул их ладонью, поглядел в мутное небо, невольно втянул голову в плечи.

Дождь – это всегда беда. Потому что теперь дожди или радиоактивные, или кислотные – небогатый выбор. Хотя бывает, что с неба льется и вовсе адская смесь. Помнится, как-то шамы нагнали на Кремль странные синие тучи – и на голову полилась омерзительная зловонная слизь, оказавшаяся, к тому же, странным, квазиживым организмом. Что-то вроде гигантской амебы, стремившейся переварить в себе защитников древней крепости. Спасибо запасам активного хлора, которым удалось тогда прикончить чудовищное одноклеточное. Правда, при этом много людей отравилось ядовитыми парами хлора – но Кремлю удалось выжить.

Мужичонка хрипловато захихикал, разглядывая парня:

– Чего напрягся? Водички испугался? Так ты не бойся – здесь всегда дождь.

– Всегда? – переспросил Книжник.

– Ага. Днем дождь, ночью дождь. Весной, летом осенью – дождь. Правда вот зимой – снег, – он сипло хихикнул. – Или град – самое время помечтать об обычном дожде. Сколько я себя помню – над Заливом всегда с неба каплет. Да и над городом тоже.

– Где этот город?

Мужичок рассмеялся:

– Ну ты даешь! Мы уже полчаса по нему едем!

Книжник огляделся. Ничего не изменилось – насколько хватало взгляда – одни лишь груды камней вокруг, теряющиеся за пеленой дождя. Он вопросительно поглядел на незнакомца. Тот развел руками:

– Ну, уж какой уж есть! Последняя Война и все такое…

Какое-то время поезд все еще катился вперед, и завороженный видом Книжник не заметил, как ушла раздражающая тряска, как и без того еле ползший «Дракон» стал снижать скорость, пока не содрогнулся, как показалось, с отвращением, и не остановился окончательно.

– Ну, что я говорил? – довольно выкрикнул мужичок. – Приехали!

Он с кряхтением подтянул к краю крыши свой увесистый железный сундук и принялся спускать на грубой веревке. После чего лихо соскочил с крыши вагона, прихватив с собой мешок. Книжник медленно поднялся, вытирая рукавом лицо, по которому бежали холодные дождевые капли. Прошел вперед по мокрой и скользкой крыше. Дождь хлестанул в лицо злобными струями – можно было подумать, что семинарист все дальше и дальше углубляется в некую странную «зону дождя». Обогнув носовую орудийную башню, парень остановился на краю вагона, у крутого скоса брони, убрал с глаз потяжелевшие мокрые волосы.

– Ну, чего здесь? – за спиной появился Зигфрид, до этого сладко дремавший за броней под бешеную кучку. – Что встали?

– Да вот, – мрачно сообщил Книжник. – Приехали.

Рельсы перед головной платформой уходили в песок, поверх которого тихо плескалась черная вода. За спиной оставались все те же мелко подробленные руины, здесь же была подозрительная гладь на берегу маленькой полукруглой бухточки.

– Что-то я не пойму, – присаживаясь на край вагона, произнес Зигфрид. – Куда здесь вели рельсы? Не под воду же?

– Не знаю, – отозвался семинарист. – Одно мне ясно точно: это еще один тупик.

Водная гладь вдруг всколыхнулась, поверхность прорезал острый плавник – и исчез в пучине. Друзья молча переглянулись. Жутких морских тварей им уже доводилось видеть в древней Севастопольской бухте, и казалось, что больше уже не доведется столкнуться с ними. А вот, поди ж ты…

– Любопытно, – произнес новый голос. – Такого я еще не видел!

Это подошел Тридцать Третий, в обманчивом обличье одутловатого простака, совсем не походивший на сложный кибернетический организм. Только металлические прожилки в сероватой коже лица намекали на то, что человек он лишь внешне. Потому как манеры и речь у него мало отличались от людских. Вот и сейчас он вытирал руки промасленной тряпкой, совсем как какой-нибудь кремлевский кузнец. С той разницей, что только что возился не с горном, молотом и наковальней, а с хитроумными механизмами ядерного паровоза.