Алексей Пехов - Летос

Это оказалась огромная кисть руки, величиной, наверное, с дом. Указующий перст, украшенный мраморной печаткой, был направлен в сторону недружелюбного неба. Девушка-паромщица крутанула штурвал, обходя препятствие слева.

— Шерон, что это?! — крикнул он, завороженно глядя на проплывающую мимо длань и думая о том, какого же размера статуя, скрытая под толщей воды.

— Памятник, посвященный таувинам, защитникам людей, — подойдя, ответила та. — Их называют солнцеяркими, хотя теперь никто не знает за что. Они стояли здесь еще до Катаклизма, во времена Единого королевства. Интересно… какое у него лицо? Каждый раз я представляю его себе по-разному. Уцелела лишь одна статуя. На Рубеже, в Пустыни. Говорят, ее видно из замков Белого огня.

— Бесполезная груда камней, — скривилась Лавиани, занимавшаяся тем, что неспешно точила нож на выпрошенном у одного из паромщиков маленьком точильном камушке. — Видала я обломки этой штуки в Соланке. Остались лишь пальцы да куски сандалий. Из остального построили несколько кварталов домов. А вон еще какая-то дрянь торчит. Мы, кажется, плывем над древним городом.

«Дрянь» была так далеко, что в первые минуты Тэо никак не мог понять, что же это такое.

Из моря вырастали шесть колоссальных угольно-черных колонн, которые удерживали огромный купол. На нем уже давно не было позолоты, а небесная краска выцвела, сползла, осталась лишь на краях темными пятнами. Многочисленные выдолбленные в камне звезды тоже были черными и спиралью уходили к вершине, возможно раньше увенчанной каким-нибудь символом, а теперь совершенно голой, словно лысина великана.

— Клянусь Шестерыми, многое бы я дал, чтобы прогуляться по этому городу, — прошептал Тэо.

— Ну так ныряй, — хмыкнула Лавиани, услышав его. — Уверена, там полно уин, которые тебя обожают. Покажут, что к чему.

— Глупо так шутить, — нахмурилась Шерон.

— Почему? — невинно поинтересовалась та.

Указывающая не ответила. Резко отвернулась. И сойка небрежно пожала плечами.

Строение приближалось, Тэо уже видел сложный орнамент. Множество сцен, от которых разбегались глаза. Храбрые люди, ошеломительные красавицы, великие короли и легендарные герои. События, которые когда-то были реальностью, затем стали историей, позже превратились в легенду, после в сказку, а потом и вовсе забылись, не оставив после себя даже памяти.

Тэо было жаль этого. Жаль тех судеб, что потеряны. Того опыта, тех историй, что никогда не будут переданы и рассказаны. Тех людей, которые жили, любили, сражались, интриговали и были примером для подражания поколениям, кости которых давно покоятся там, где теперь морское дно.

Скела направила нос судна прямо между колоннами, приказав хрюлям замедлить бег. Здание времен Единого королевства надвинулось на них, накрыло густой холодной тенью.

— Лихачит девчонка, — ухмыльнулась Лавиани и крикнула неожиданно звонко, увидев, что одно из колес вот-вот попадет на препятствие: — Правее бери!

— Не волнуйтесь, госпожа! Я плавала так много раз! — беспечно ответила та, тронув штурвал.

Вблизи стало еще сильнее заметно, насколько сильно каждую из мощных колонн подточило море. Серо-зеленые волны с шумом, хлестко били по камням, вода бурлила, пенилась, сердито шипела, впиваясь невидимыми зубами. Акробат понимал, что пройдет несколько веков и опоры не выдержат давящего на них веса, подломятся, и вся конструкция отправится на дно, к уинам.

Паром вплыл под строение. Здесь было еще темнее и холоднее, резко и крепко пахло соленой водой, а также водорослями и ракушками, плотно облепившими камни. Пружина поднял взгляд вверх, туда, где на высоте сорок с лишним ярдов раскинулся, словно огромный зонт, мрачный купол. Не будь наверху продолговатых окон, отсюда казавшихся совсем маленькими, он вряд ли смог бы рассмотреть детали.

Но тусклый свет, проникая внутрь, разгоняя густые тени, предоставив возможность любоваться прекрасно сохранившимися фресками белокрылых львов, на спинах которых, пригибаясь к пушистым гривам, мчались молодые люди в черных свободных одеждах. Они неслись сквозь огненный дождь вперед, к только им известной цели, разрубая сияющими мечами тени, оказавшиеся на пути, закрываясь золотыми круглыми щитами от алых молний.

— Забери меня Скованный! — произнес он. — Это же…

— Ученики того, кого ты сейчас назвал. — Шерон смотрела в том же направлении. — Тион, Арила, Нейси, Гвинт, Лавьенда, Кам, Марид, Нэко, Войс и многие другие. Очень красиво. За тысячу лет эта фреска наверняка растеряла большинство своих красок, но до сих пор выглядит потрясающе. Я видела ее трижды и каждый раз не устаю поражаться мастерству художников. А ты что думаешь, Лавиани?

Та с неохотой подняла голову:

— Мне нет дела до мертвецов, указывающая. Ни до тех, кто рисовал. Ни до тех, кто здесь нарисован. Они давно уже обратились в прах.

— Люди, быть может, и стали прахом, но не то, что они создали.

— Ну… это вопрос времени. Все исчезает… — Сойка уже смотрела вперед. — А я так и вовсе вижу ее в первый и в последний раз. И забуду уже к вечеру.

Шерон переглянулась с Тэо, и тот печально покачал головой. Лично он жалел, что полутьма не позволяет рассмотреть все детали огромного изображения.

— Как называется это место? — спросил акробат, когда паром выплыл из-под купола.

— Герои.

— Странно.

— Почему? Они все герои. Те, кто сражался с асторэ. Усмирял шауттов, делил один костер с великанами и дружил с эйвами. Они — наша последняя легенда. Те, кто завершил Эпоху Процветания. Не согласен?

— Что легенда — да. Конечно. Но за каждым из них тянется мрачный след. Кровавая история. Можно ли таких людей называть героями?

Вновь подала голос Лавиани:

— Ты беспросветный романтик, циркач. Героем не становятся, рубя мечом ромашки на поле. Обычно за теми, кто превращается в легенду, горы трупов, реки крови и целый воз предательств, измен и насилия.

— В нашей компании хоть кто-то должен быть романтиком, — улыбнулся он. — Я просто обязан разбавлять твой мрачный взгляд на жизнь.

— Поживешь с мое, посмотрим. Так что, пока есть такая возможность, наслаждайся видами. — Сойка широким взмахом руки, словно благодетель, делающий подарок, указала на море.

Прямо по курсу из воды поднимались шпили, очень похожие на усы чудовищного лангуста. Такие же длинные, украшенные наростами, острые, темно-зеленые. А за ними из пены морской выползала на остров порядком разрушенная, зубчатая стена, заканчивающаяся плоской пузатой сторожевой башней, на крыше которой бесцеремонно росло хлипкое деревце, уже успевшее растерять все листья. Справа торчал каркас древней постройки, где морские птицы свили множество гнезд.