Роман Злотников - Пощады не будет

– А было золото-то?

– Так ведь как не быть-то. – Староста нахмурил лоб. – По поводу самого Залуя худого сказать ничего не могу. Весьма обходительный был господин. Вот только одинокий. Уж как наши вдовушки к нему клинья ни подбивали, а он ни в какую! А детей очень любил. Особенно если кто лет этак пяти-шести, так завсегда им леденцы давал, а у самого чуть не слезы в глазах стоят. А так – смирный и не пил почитай. Куда же ему золото девать? Так что было, как не быть.

– А постояльцев зачем тогда порезали?

– То нам неведомо, – ответствовал староста, а затем его лицо озарила догадка, и он возбужденно выпалил: – Так, может, это за ними тати приходили, ваша милость? А господин Залуй только под горячую руку попался. Либо шум услыхал и восхотел постояльцам своим пособить?

И вся площадь загомонила, обсуждая новую версию событий. А Грон задумчиво покачал головой. Да уж, ой не просто так случилось оказаться здесь господину Залую в тот самый момент, когда некие «волки» порезали старого тавернщика. И оставалось только догадываться, кто сидел у барона в застенках, обеспечивая лояльность этого Залуя. Скорее всего, вся его семья. Именно этим, наверное, и объяснялось его столь скромное поведение и такая сентиментальность по отношению к детям. А вот ребята Гаруза, ночью пришедшие за хозяином, похоже, наткнулись в этой таверне еще на кого-то. Возможно, на какую-то группу мятежников или на излишне самоуверенных местных дворян, решивших дать бой ночным налетчикам. В этом случае их можно было только пожалеть.

– А где те двое убитых, староста? Можно взглянуть?

Староста поежился:

– Да не советовал бы, ваша милость. С ними такое сотворили, аж в дрожь бросает. Как только Владетель допустил, чтобы таких зверей земля носила?

А вот это уже было интересно. Уж не результаты ли ускоренного допроса по первой категории он увидит? И с чего это Гарузу, ну или кто там командовал операцией, пришло в голову допрашивать подобным образом случайных постояльцев?

– Веди, староста, – приказал Грон.

Мертвых оттащили довольно далеко, до заброшенного овина за околицей. Они были чужие, и церемониться с ними никакого резона не было. К вечеру закопают у ограды кладбища, да и забудут вскоре. Грон подошел к телам, лежащим в дальнем углу, и носком сапога откинул дерюгу. Ввалившаяся вместе с ним в овин небольшая толпешка крестьян испуганно охнула и отшатнулась. В том числе и староста, который уже, несомненно, видел это зрелище. Да что там староста, даже такой закаленный воин, как виконт Бартело, прижал перчатку к лицу. Уж больно неприглядно выглядели мертвые. Нет, никаких издевательств вроде отрезанных губ или век тут не было. Но вот уши на трупах присутствовали не в полном объеме. Пальцы тоже. Животы у обоих также были вспороты. Короче, как Грон и подозревал, типичная картина допроса первой степени по ускоренному варианту с последующим умерщвлением способом, обеспечивающим оказание максимального психологического эффекта на остальной контингент. Похоже, эти трое постояльцев были не простыми путниками… ой не простыми…

– Да уж. – Грон набросил дерюгу обратно и развернулся к крестьянам. – Вот так оно случается, во время смуты-то. Ну ничего, люди добрые. Не волнуйтесь. Вскоре мы здесь порядок наведем.

– Да уж скорей бы, ваша милость… – нестройно, но дружно отозвались из толпешки. – Уж мочи нет терпеть, что деется…

До лагеря армии Грон и виконт добрались через три дня. Армия под командованием барона Шамсмели к тому моменту приблизилась к столице Геноба на расстояние двух дневных переходов. То есть если эти два перехода делать максимальным темпом. А если ориентироваться на ту скорость, с которой тащилась армия все это время, то им до столицы оставалось идти еще более недели. Так что генобцы и мятежники должны были пребывать в совершенно безмятежном состоянии.

Покончив с приветствиями и радостными объятиями, Грон собрал военный совет.

– Что ж, – начал он, окидывая взглядом присутствующих и останавливая его на роскошных усах капитана Дежеуса, – я вижу, армия наконец полностью соединилась.

Капитан Дежеус вскочил на ноги:

– Так точно, ваше высочество, вверенные моему попечению полки вчера поздним вечером перешли под командование господина барона.

И легкий гомон, возникший среди офицеров, сидевших в противоположном от капитана Дежеуса углу, показал Грону, насколько господа полковники из отряда, вверенного попечению капитана, рады этому обстоятельству. Он усмехнулся про себя и, состроив строгое лицо, спросил:

– А как вы, господин капитан, оцениваете текущую боеготовность вверенных вашему попечению полков?

Капитан Дежеус сделал паузу, бросил взгляд в сторону притихшего угла и… гордо произнес:

– Должен доложить, ваше высочество, что я был искренне изумлен тем, как быстро солдаты и офицеры данных полков сумели полностью восстановить свою боеготовность. Не сомневаюсь, что в будущем сражении они сумеют утереть нос тем полкам, которые все это время пребывали в полном штатном составе.

Судя по тому, какой слитный изумленный выдох донесся из дальнего угла, сидящие там офицеры ожидали чего угодно, но не похвалы. Грон одобрительно хмыкнул. «А вы еще и дипломат, капитан… пожалуй, я правильно взваливаю на вас совершенно неподъемные задачи. Из вас получится очень неплохой коннетабль… Но вот полковника я вам дам, уж извините, только лишь после сражения. По итогам работы, так сказать… Хотя я уже сейчас абсолютно не сомневаюсь в ее результатах».

– Ну хорошо, там посмотрим, – делано равнодушно констатировал Грон. – Тогда, господа, считаю необходимым заявить, что время пришло. Мы готовы, и ждать чего-то еще я уже не вижу смысла. Поэтому слушайте мой приказ: рейтарам – с завтрашнего дня удвоить число людей в патрулях. Приказываю более не уклоняться от схваток, а перехватывать и уничтожать все патрули генобцев и мятежников. Чем позже они узнают, что мы рванули вперед, тем лучше. Остальным подготовить полки к ускоренному маршу. Солдатам взять в ранцы продуктов на два дня. Обозы – оставить. Завтра с утра – выступаем!

Его последние слова были заглушены восторженным ревом.

6

Герцог Амели вчера лег довольно поздно. Военный совет, на котором обсуждали последние детали предстоящего сегодня решительного штурма столицы, затянулся. Да и кроме него было нечто, что портило герцогу нервы едва ли не сильнее предстоящего штурма. Вообще, это детище Черного барона, объединенная армия Геноба и агберских мятежников, и так управлялось из рук вон плохо. Не говоря о том, что агберцы и генобцы по любому поводу окрысивались друг на друга, свою толику трудностей добавляли и личности агберских руководителей. Герцог Аржени сам по себе был тот еще фрукт, общение с которым стоило герцогу Амели множества нервных клеток, но его вечная грызня с графом Авенлеба, который к тому же продолжал считать себя командующим агберцев, так и норовя лично отдать распоряжения, зачастую противоречащие тем, которые отдавал герцог Аржени или даже сам коннетабль короля Геноба, портила кровь куда сильнее. Вследствие этого и та часть армии, которую составляли генобские повстанцы и в которой команды герцога никто вроде бы не оспаривал, тоже успела разделиться на две неравные части. Одна из них, в основном в силу своего полного повиновения герцогу, еще как-то терпела соседство агберцев, другая же была готова вцепиться им в глотку.