Перевал (СИ) - Виктор Климов
— Кстати, слышал анекдот? — решил сменить тему Данила.
— Какой?
— Приходит Богатырь в одно селение, а там все грустные-грустные. Спрашивает у местных: что случилось, чем помочь? Ну, местные сообщают, что, мол, прилетает каждую неделю Змей Горыныч и съедает одну девственницу. Подумал Богатырь и говорит: "Решу я вашу проблему!"
— И что? Решил?
— Через месяц Дракон умер от голода.
Кот сипло засмеялся над явно бородатым анекдотом, который, небось, слышал уже не первый раз, но разум требовал психологической разгрузки.
Нет, не панночка. Панночка — обычная ведьма, которая не могла пробить священный круг, а тут, ты погляди какая красота!
Пятнадцатиметровая молодая женщина из металла загадочно улыбалась, глядя на чужаков, осмелившихся потревожить её спокойствие. Её Город. Её Мир.
Вот только что сулит такая божественная улыбка? И не станет ли она проклятием вместо того, чтобы быть благословением? Ведь, будем честны, бывает так, что иногда лучше бы Бог тебя не замечал, чем решил бы, что ты ему чём-то интересен.
Глава 21. Горькие ягоды
Изваяние снисходительно взирало на нас сверху, сомкнув губы в неуловимой улыбке. Причём именно что смотрело на нас, точнее, на тех, кто внизу, на прохожих, когда-то спешивших по улице по своим иномирным делам, а не куда-то в пустоту перед собой, как многие статуи на Земле.
"Что смотришь? — спросил я мысленно статую. — Или девушка желает познакомиться?"
«Вашей маме зять не нужен? Ах да, её же сожгли злые горожане! — подкат так себе, признаю, но усталость требовала выхода, хотя бы такого. — Хотя, знаешь, ты не в моём вкусе, видал и получше.»
Стоит признать, тут я немного лукавил. Было в ней что-то притягательное, завораживающее, заставляющее смотреть на неё без остановки. У тех ребят, что её делали, явно был хороший вкус. Какой-нибудь местный скульптор с известным именем, и уж точно не аналог Церетели, или этого, как его, который тоже Петра Первого изваял для Петропавловки. Никогда не понимал авангардистов, а за фразу "я художник, я так вижу" хотелось надавать по башке.
Тебе же, художник, деньги дали, чтобы ты слепил статую великого человека — императора! а ты, то чучело пучеглазое делаешь с милип@здр@ческой головой, то страшного гигантского монстра на игрушечном паруснике, да которого ещё по знакомству установишь в Москве, к которой Пётр Алексеевич испытывал более чем прохладные чувства.
Здесь — другое дело. Здесь видно, что богиню, или кем там её считали сгинувшие жители (может, она была покровительницей, как это, страждущих?), делали со знанием дела без всех этих ваших художественных закидонов.
Она была не просто красива. Она была великолепна. Скульптор воспроизвёл в бронзе красоту, которая без обиняков притягивала взгляд, заставляла на себя смотреть, получая настоящее эстетическое удовольствие.
Да, кажется, я словил тот момент, когда ты увидишь что-то очень-очень красивое и пытаешься задержать этот момент в своей памяти, закрепить его в ней, но он, этот момент, всё время ускользает, растворяясь, словно утренний туман над полем, словно мираж над пустыней.
В общем, у меня слов-то столько нет, чтобы описать свои ощущения. Может, когда подучусь, как обещал полковник, то пополню свой словарный запас, кто знает.
Красивая богиня, саркофаг в подземелье, дольмены, алтари… алтари, как дольмены.
Я когда-то что-то слышал о дольменах, но сам лично их не видел. Данила вкратце разъяснил, что дольмены создавались для жертвоприношений, мол, именно в эти отверстия в фасаде люди пропихивали внутрь всяческие подношения духам и богам.
В церкви перед выходом полковник попытался ещё раз достать кубический предмет из алтаря, просунув внутрь руку, но у него ничего не вышло — ухватить было невозможно, он тупо не помещался в ладонь, а сам куб, похоже, оказался тяжелее, чем предполагал Смирнов.
Тогда, вытащив руку, он от досады чуть не пнул алтарь, остановившись в последний момент. Всё-таки он старался с уважением относиться к культуре погибшей цивилизации. Правда это уважение заканчивалось ровно на том моменте, когда вставал вопрос о заинтересовавшем его артефакте. Ведь кубик-то его заинтриговал, как ни крути. Взял бы с собой, и плевать было бы на радиацию, более чем уверен. На месте бы уже попытались дезактивировать, или так бы изучали.
С другой стороны, археологи же раскапывают древние скифские курганы в научных целях, и особенно о традициях канувшей в лету цивилизации кочевников не думают. Мумии египетских фараонов так вообще на всеобщее обозрение выставляют.
— Вольфрамовый ты что ли? — разговаривал сам с собой полковник, подсвечивая фонариком внутрь дольмена.
Интересно, сколько лет должно пройти, чтобы место захоронения потеряло сакральный смысл и превратилось просто в объект научного интереса? Не исключено, что меня тоже вот так как-нибудь откопают спустя пять тысяч лет, и выставят в витрине вместе с остатками броника и ржавым автоматом.
И буду я вот так стоять — или лежать — а школота будет делать мои фотки на какие-нибудь супергаджеты.
Склонившись над алтарём, как над столом с тактическими картами, полковник о чём-то напряжённо размышлял, наконец, выдав:
— Вернёмся. Обязательно вернёмся. Теперь точно! — произнёс он больше для себя, чем для других. — Костьми лягу, а руководство буду убеждать в необходимости тщательного исследования этого города.
К слову, пока мы ловили студента, Афанасий с Толиком попытались сдвинуть верхнюю плиту подручными средствами, но безуспешно. Тут нужны были спецсредства, а то и направленный взрыв, видимо каменные плиты не были просто сложены друг на друге, а были стянуты какими-то креплениями.
Хотя, ну вот вытащили бы они куб, и что? Тащить вольфрамовую чушку с собой? Мы и так уже потеряли несколько часов из-за того, что приходится нести раненого, а вольфрам, насколько помню, самый тяжёлый метал, какой только может быть.
Да и вообще не факт, что полковник смог бы вытянуть куб через отверстие, даже если бы смог его ухватить. По-моему, эта штуковина была большего диаметра отверстия. А если так, то его туда поместили не как подношение, он там оказался изначально, когда складывали плиты алтаря.
Да и кому подношения-то? И что означает вся эта дикая
