Воспитанник орков. Книга третья - Евгений Васильевич Шалашов
И дрогнули мы тогда.
Бежать? Догонят! Позор и плен!
Сражаться ли, смерть избрав?
Но здесь нашелся отважный фолк,
Сказав, что смерть — ерунда!
Что мертвому слава на все времена,
Живого победа ждет!
В кронах деревьев ветер звучал,
Сталь холодила кровь!
И первым отважный фолк погиб!
Тот, кто повел вперед!
— И все-таки, почему его решили хоронить ночью? — спросил-таки Данут. — И как хоть звали храброго фолка?
— Как его звали, уже никто не помнит. И какая разница теперь? А ночью… Говорят, что после сражения слишком много жен, сестер и дочерей хоронили своих мужей, сыновей и братьев. От их плача даже ветки деревьев покачнулись, а кое-где даже и обломились от горя. Но по настоящему герою не положено плакать. Героя нужно отпускать легко. Потом и решили, что его похоронят ночью, когда никто не услышит, и никто не станет проливать слез. А вдруг, те слезы, что прольют по кому-то, будут оплакивать и героя?
— Забавно, — задумчиво изрек Данут. — И в преданиях, и в вашей песне говорят, что сражение у Синих вод было между Лигой и Шенком. Орки с одной стороны, а с другой — фолки, гворны и даже эльфы. Не знаю, поверите вы, или нет, но я был знаком с орком, которому довелось участвовать в этом сражении. Так он мне рассказывал, что сражались против ракшасов — не то синих, не то голубых демонов, которые прежде населяли эти земли.
Как это не странно, но старый гворн не удивился.
— Вполне возможно, — пожал плечами Бальтонус. — Есть и у нас «вечные гворны», которые едва ли не «начало всех начал» помнят, не говоря уже о переселении на Фаркрайн. Но они живут обособленно, сами в наш мир приходить могут, а к ним никто не вхож. Опять-таки, только слухи, да домыслы. Так почему бы не быть орку, который битву у Синих вод помнит? А то, что вы с ним лично встречались, я тоже не удивлюсь. Вы, особенный человек — не фолк, и не орк. Касательно же ракшасов… Ну, мне довелось встречаться с ними в Юдоли. Их осталось немного, да и не любят они выходить к людям, но все равно, иногда приходилось общаться. Ракшасы потому и считаются синими демонами, что живут рядом с медными рудниками, и вместо красной крови, как у нас, у которых гемоглобин, железо, то есть, в них синяя кровь бежит. Медь для них — все равно, что для нас вода. А в Юдоли-то как раз самые большие залежи меди. Вот и приходилось договариваться — какие залежи можно трогать, какие нет.
— Вы уж простите меня, господин Бальтонус, но с этой минуты я стану называть вас мэтром, — торжественно заявил Данут. — Ну, а если кто станет бурчать, можете ему сказать, что вас Данут Таггерт в личные профессора определил.
— Ну, господин Таггерт, какой из меня профессор, — засмущался пожилой гворн.
— Хороший из вас профессор. Просто отличный. Я, за сегодняшний вечер — ну, или ночь, если хотите, столько нового узнал, что никогда бы не подумал. Я от еще о чем думаю — а почему бы не свести все знания, что есть у орков, у гворнов, да и у фолков, в единую книгу? Ну, пусть это будет большая книга. Или даже целая библиотека. Сколько проблем можно бы избежать, если бы мы обменивались информацией.
— А кто этим заниматься станет? — поинтересовался Бальтонус. — Я вас послушал, так тут целый штат сотрудников нужен, помещения, и все такое прочее. Кто их содержать станет? В Скалленском металлургическом колледже когда-то историю — науку о прошлом преподавали. Да и мэтр Байн Периверт историей увлекался, старинное оружие собирал. А потом все как-то на нет сошло. Ну, практической пользы от «науки о прошлом» нет. Нет, кое-какие сведения по истории обязательно нужно давать. Скажем — кто и когда совершил открытие, когда начала работать та, или иная шахта. А все остальное пусть остается на уровне семейных преданий. Опять-таки, если мне интересно, сколько колен у моего рода, чем мои предки прославились, то зачем это нужно знать вам, фолку?
— А знаете, мэтр, мне это было бы интересно. И вообще, мне ужасно интересно все то, чем до нас жили все люди, как бы они сегодня себя не называли — гворны, орки или фолки. Вот вы сами, скажите, чем вам интересна химия?
— Ну, здесь просто, — воодушевился мэтр Бальтонус. — Все мои предки либо добывали, либо перерабатывали металлы. А как можно заниматься плавкой, если не будешь знать процентное соотношение металлов в бронзе?
— А что там про бронзу знать? — хмыкнул Данут. — Ну, берем олово и медь, соединяем в нужных пропорциях, вот тебе и бронза.
— Господин Таггерт, как хорошо, что вы не родились гворном! Иначе вам не доверили бы даже держать формы для выплавки. Ведь бронза — это не только сплав олова и меди — к слову, тут тоже важно знать множество тонкостей, а иначе вместо бронзы получим никуда не годный сплав, а есть еще бронзы многокомпонентные — с бериллием, кремнием, свинцом. А лигатура? Нет, господин Таггерт, я в вас даже разочарован.
— Ну, мэтр Бальтонус, — засмеялся Данут, картинно разводя руками. — Вы хотите невозможного от человека, что прожил на берегу моря семнадцать лет и только два последних года стал что-то изучать. Вот, если мне удастся прожить хотя бы лет пятьдесят, то может быть, я приближусь к знанию — нет, не вашему, а начинающего гворна.
— Подождите-ка, господин Таггерт, — оторопело сказал гворн. — Вы хотите сказать, что вам всего девятнадцать лет?
— Почти. Мне восемнадцать с половиной лет. А что вас смущает?
Кажется, гворн потерял дар речи. Немного придя в себя, мэтр Бальтонус хрипло проговорил:
— Я знал, что люди очень рано становятся взрослыми. Но вот, чтобы настолько рано, я никогда не думал. Глядя на вас, можно подумать, что вы командовали войсками лет сто. Ну, применительно к человеческими понятиям — лет двадцать.
— Ну, дорогой мэтр, я сам об этом не думал. Я раньше вообще никогда не думал, что стану воином. Жил себе, поживал. Но вы мне все равно не ответили, почему именно химия? Вы могли стать выдающимся инженером, механиком. Ну, на худой конец могли бы стать искусным кузнецом. Разве вы сумеете объяснить, почему заинтересовались химическими элементами, которые изучает химия?
— Да она много чего изучает, — сказал мэтр, но уже более снисходительно. — .
