Запрет на вмешательство - Макс Алексеевич Глебов

— Не суть, — слегка качнула головой Елена, — я могу поинтересоваться, из какого оружия вы стреляли?

— Здесь нет никакого секрета, — я снова позволил себе легкую улыбку, — Это немецкое противотанковое ружье PzB-38.

— Можно взглянуть?

— Пойдемте, здесь совсем недалеко. Я могу узнать причину вашего интереса?

— Я тоже хочу сбить самолет, — твердо ответила Елена, — Уже не раз пыталась, но пока все безуспешно.

— Не думаю, что мой вариант подойдет для вас. «Панцербюксе» — тяжелая штуковина и у нее очень сильная отдача.

— Я все же взгляну, если вы не против, товарищ младший лейтенант.

— Всегда пожалуйста, товарищ старший сержант.

Девушка коротко взглянула на меня, но комментировать мой ответ не стала.

— Собственно, мы пришли, — сообщил я Елене, когда мы оказались около палатки, где под охраной часового было сложено все ценное имущество взвода, — вот, можете полюбоваться. Если хотите, возьмите в руки, попробуйте на вес.

— Да, громоздкая штуковина, — задумчиво произнесла Елена, приподняв «панцербюксе», — и прицел открытый. Вы стреляли без оптики?

— Без. Стандартный оптический прицел сюда не поставить — разобьет отдачей после нескольких выстрелов. Надо что-то специальное изобретать.

— Разок выстрелить разрешите?

— Не здесь и не сейчас, — покачал я головой, — обстоятельства не располагают. Грохот почти как от противотанковой пушки. Плюс вспышка, а над нами регулярно проходят немецкие воздушные разведчики, да и наземные наблюдатели у противника не зря свой хлеб едят.

— Что ж, спасибо за уделенное время, товарищ младший лейтенант, — ответила Серова, — Если не сложно, дайте мне знать, когда сочтете обстоятельства подходящими.

— Непременно. Как только выйдем к своим.

Девушка кивнула и собралась уходить, но я ее остановил.

— Елена, скажите…

— Не нужно, товарищ младший лейтенант. Вы произвели на меня хорошее впечатление. Давайте не будем его портить.

Узел связи сорок девятого корпуса горных егерей находился в городе Гайсин. Именно туда вынужден был прибыть майор Шлиман, чтобы лично доложить полковнику о результатах своих действий.

— Русские переиграли тебя, Эрих? — услышал майор в телефонной трубке голос полковника.

— Они выиграли первый раунд, герр оберст. Но их положение сейчас немногим лучше, чем до того, как я подключился к этому делу. Русский стрелок ушел от преследования, но сейчас он в котле вместе со своими окруженными армиями.

— Вы в этом уверены, майор?

— Абсолютно. Стрелок вновь проявил себя. Сегодня утром над населенным пунктом Владимировка мы потеряли два бомбардировщика Ju-87, и один самолет был поврежден, но смог дотянуть до аэродрома. Почерк все тот же — это он.

— Именно «он», а не «они»? — уточнил полковник.

— Стрелок один. Это стало понятно, когда мы зажали их на границе леса вчера вечером. Вернее, огонь по нам вели двое, но попадал только один. Второй просто создавал массовку. И в утреннем бою с пикировщиками результативный огонь велся тоже только из одного ствола. Значит, либо интересующее нас оборудование имеется у них в единственном экземпляре, либо обращаться с ним умеет только один человек.

— А если их вывезут из котла по воздуху?

— Исключено. Риск слишком велик. В котле нет оборудованных площадок для приземления даже небольших самолетов. Наша артиллерия способна поразить любую точку на контролируемой окруженными территории. Небо тоже закрыто надежно.

— А ночью? Небольшой тихий биплан может в темноте остаться незамеченным.

— Он не сможет приземлиться без сигнальных огней, герр Оберст. А любой источник света в котле в ночное время немедленно накрывается нашей артиллерией. Они не станут так рисковать.

— Кто их поймет, этих русских. Предсказать их действия иногда бывает крайне непросто.

— Совершенно с вами согласен, герр оберст, но я уверен, что в ближайшие дни окруженные армии попытаются прорваться из котла, и стрелок пойдет с ними. Боюсь, здесь мне потребуется ваша помощь. У меня есть моторизованный батальон, специально подготовленный к операции по захвату стрелка. Я немедленно брошу его туда, где этот русский вновь себя проявит, но мне нужно, чтобы командиры дивизий получили жесткий приказ оперативно собирать информацию и немедленно сообщать мне о любых аномально высоких потерях авиации, танков и другой техники или людей от снайперского огня, особенно в случаях, когда стрелка не удается обнаружить.

— С этим я смогу помочь тебе, Эрих, но не ошибись во второй раз. Мне нужен положительный результат, и, поверь мне, тебе он нужен не меньше.

— Я справлюсь, герр оберст.

— Удачи, майор. Жду от вас известий о захвате русского стрелка вместе с его оборудованием.

Шлиман услышал сигналы отбоя, но еще какое-то время задумчиво держал трубку в руке, потом решительно положил ее на рычаг телефонного аппарата и вышел из кабинета секретной связи.

Уже давно стемнело, и, на мой взгляд, промедление с началом атаки играло на руку только немцам, но приказа на начало прорыва не поступало. Примерно за час до полуночи меня вызвал к себе майор Свирский.

— Взвод ПВО к выдвижению готов, — доложил я, — давно готов, товарищ майор.

Свирский лишь кисло скривился.

— Вчера пришел приказ из штаба Южного фронта. Единым командующим всех оказавшихся в окружении частей назначен генерал Понеделин4, хотя его двенадцатая армия куда более сильно потрепана, чем наша шестая. В итоге опять началась неразбериха. Понеделин, фактически отстранил Музыченко от подготовки прорыва. В итоге на нас возложена задача сопровождать штабную колонну шестой армии, следуя за группами прорыва комдива Соколова и генерала Тонконогова. Как только они пробьют немецкую оборону, наша колонна продолжит движение самостоятельно. Мы должны вывести штаб из окружения.

— Почему мы не выступаем, товарищ майор? Ночь не такая уж длинная, а днем нас начнет бить авиация противника.

— Нет приказа, — пожал плечами Свирский, — не все, видимо, еще готово. Я тебя вызвал, младший лейтенант, чтобы указать место твоего взвода в колонне. Пойдете в середине — сразу за танками и первым