Андрей Уланов - Из Америки с любовью
Мне очень хотелось сбросить этих русских со своей шеи и пойти домой отпиваться кофе и успокаивать нервы.
– Если вы будете столь добры... – затянул свое вежливый Анджей.
– Поедем непременно, – отрубил Щербаков.
Вашингтон, округ Колумбия,
25 сентября 1979 года, вторник.
СЕРГЕЙ ЩЕРБАКОВ
Обратная дорога в гостиницу заняла у нас несколько больше времени, чем путь в управление – зачем-то перекрыли улицу, и Кейт, с почти истерическим ужасом отклонившей предложение просто оставить машину у обочины, пришлось с тихими богохульствами искать в округе охраняемую стоянку, а нам – тащиться от стоянки пешком.
По дороге я заметил странную надпись, выведенную масляной краской на голой бетонной стене какого-то пакгауза : «Ya! Shub-Niggurath lives!», и чуть пониже «Cthulhu for Рresident!». Что-то смутно знакомое почудилось мне в этих диких звукосочетаниях, но я не мог понять, кому в голову пришло тащиться в столь странное место с ведерком и кистью.
Кейт же шарахнулась от стены, словно та готова была на нее обрушиться.
– Что, мисс Тернер, это подпись здешних бомбистов? – шутливо поинтересовался я.
– Хуже, – мрачно ответила наша американка.
– Куда уж хуже?
– Это подпись «студентов Аркхема», – ответила Кейт.
Преодолевая видимое отвращение, она подошла к стене, принюхалась и облегченно вздохнула.
– Слава богу, это только краска. Вообще-то полагается добавлять в нее кровь козла.
– Какая-то сатанинская секта? – поинтересовался Заброцкий.
– Если бы, – Кейт покачала головой. – Любители литературы. В голове у меня со щелчком замкнулось реле.
– Лавкрафт, – произнес я.
– Именно. В послевоенные годы, когда его начали принимать всерьез, он стал... э... культовым писателем. Во всех смыслах слова. И до сих пор отдельные вечные студенты пожилых лет собираются ночами и призывают Великих Древних. Думаю, он в гробу вертится от того, что сотворили из его рассказов.
Я смолчал. В России Лавкрафт пользовался известностью в основном в декадентских кругах.
Несколько шагов мы прошли в тишине, потом Заброцкий не выдержал:
– Простите, Кейт, а где эти ваши сектанты-читатели берут в городе козлов?
– Ну как же, – американка зловеще улыбнулась. – Хватают на улице какого-нибудь козла...
Секунду Андрей непонимающе смотрел на нее, потом поспешно извинился и отбежал за угол. Вернулся он через минуту, бледный и необычайно задумчивый.
– Полиция, как я понимаю, здесь бессильна, – заметил я небрежно.
– А за что их привлекать? За ущерб муниципальной собственности? За вивисекцию? – Кейт всерьез удивилась.
– За козлов, – ожесточенно ответил Заброцкий. – На улице.
– Господи! – Кейт рассмеялась. – Я же не всерьез. Хотя... пара случаев была, но этих мы привлекли. А насчет козлов – я просто пошутила.
Андрей одарил ее совсем не влюбленным взглядом.
Я искоса глянул на нашу провожатую. С каждым днем она все больше напоминала мне Вергилия. И каждый раз, как мне казалось, будто мы перекинули мостик через бездну непонимания, под ногами открывалась новая расселина. Похоже, Кейт действительно считала, что этих людей не за что казнить и незачем ссылать.
Кейт довела нас лишь до дверей отеля, поспешно распрощалась и удрала – полагаю, ей все же было страшновато оставлять авто без присмотра. А мы с Андреем поднялись в номер.
Едва мы вошли, мой коллега без сил рухнул на кровать. Для меня там места уже не оставалось, и я занял кресло.
– Который сейчас час в России? – лениво поинтересовался Андрей.
– Двенадцатый, – ответил я.
– Ночи?
– Утра, – поправил я и, к стыду своему, вдруг сладко зевнул.
– Совершенно суточные ритмы сбились, – пожаловался Андрей.
– Тогда предлагаю ложиться спать, – выдвинул я идею. – Если вы не забыли, завтра с утра за нами заедет Катерина Ивановна, и мы отправляемся обивать пороги Федерального бюро расследований.
Пока Андрей сладострастно плескался в ванной, я от скуки включил телевизор, подумав при этом, что надо бы где-то разжиться местной прессой. Экран немного подумал, прежде чем разгореться. Из-за стекла на меня глянули огромные зеленые глаза, утопающие в желтой шерсти, и садистски-ласковый женский голос попытался внушить мне, что «меховушка – лучший друг ребенка».
– Нет уж, – возмутился я вслух. – Не надо моим детям таких друзей!
Пощелкав кнопками, я убедился, что смотреть нечего, и передал эстафету у телевизора вышедшему из ванной Андрею – тот захотел проверить мой вывод сам.
Когда я вернулся в комнату, чистый и размякший, я обнаружил своего коллегу мирно храпящим. Телевизор работал: две разбитные девахи в клетчатых рубашках и мужских штанах тихонько распевали что-то из местной эстрады. Я подумал, не оставить ли их щебетать – мне лучше засыпается под музыку, потом решительно выключил аппарат. «Еще кошмары привидятся», – пробормотал я и заснул, едва моя голова коснулась подушки.
Вашингтон, округ Колумбия,
26 сентября 1979 года, среда.
АНДЖЕЙ ЗАБРОЦКИЙ
Честно говоря, первый раз в жизни сплю на шелковом белье. Если быть откровенным до конца, то шелк вискозный, но все же... К сожалению, особого удовольствия сие занятие не доставило. Слишком уж многие на нем до меня спали, а также, как выразился Сергей, «предавались иным занятиям». Большую часть этих занятий можно было восстановить по запахам, пропитавшим матрас.
Не то чтобы меня это сильно волновало – на хлюпающей под пузом кочке воняет похуже, – но вот фантазию мою ароматы эти провоцировали изрядно. И чем ближе к утру, тем более фривольный оттенок приобретали мои полумечты-полусны.
Вот мы с офицером Тернер перешли на «ты» – Кейт, просто Кейт, – и я приглашаю ее в бар, где еще вчера заприметил в углу замечательный красный диванчик, заказываю нам что-нибудь прохладительное и – она ведь курит, на кухонном столе стояла пепельница, или это для гостей? – сигару с гашишем, а потом протягиваю руку к пуговке костюмчика... и получаю в лицо полный стакан мартини со льдом. Это неприятно, особенно когда лед за пазуху попадает.
Я дрыгнул ногой, пытаясь отпихнуть непрошеное ощущение, перевернулся на другой бок и закутался поплотнее. Не помогло. Мои подсознательные мечты наглели все больше и больше. Доктора Адлера на них нет!
Кончилось это тем, что проснулся я наполовину невыспавшийся, зато с абсолютно идиотской улыбочкой до ушей, едва не натянул майку задом наперед и, прискакав к ванне, обнаружил, что из-за двери уже доносится плеск воды и мурлыканье потайного агента. По-видимому, Щербаков, в отличие от меня, грешными мыслями не мучился. Везет же некоторым!
Хорошо еще, местные немцы, кто б они ни были, в отличие от рижского градоначальства, на отоплении не экономили. Иначе я бы за эти пять минут отбил перед дверью ванной такую чечетку, что паркет бы пришлось перестилать заново.
Дорвавшись наконец до воды, я снова, как вчера вечером, добрую минуту боролся со смесителем душа. Вместо привычных кранов из него торчала единственная ручка, вертевшаяся, как самолетный штурвал. Пока я с помощью вражьей техники устанавливал температуру и напор воды, меня два раза окатило ледяным душем. Хорошо еще не кипятком – вчера чуть не ошпарился.
К тому времени, когда я закончил сражение, пританцовывать начал уже Щербаков. Часы показывали десять, и Кейт – нет, пусть будет офицер Тернер, бог с ними, с мартини и сигаретами, – должна была поджидать нас внизу, чтобы отвезти в Федеральное бюро расследований.
Поездка мне запомнилась.
Такого столпотворения я не видел за всю свою жизнь – и, дай бог, больше не увижу. Сотни, нет, тысячи машин – и все они носились так, словно в полдень должен был наступить конец света, а тех, кто не успеет к этому сроку закончить все земные дела, расстреляют в полдвенадцатого.
Честно говоря, от обилия впечатлений меня потихоньку начинало мутить. Дело-то, конечно, хорошее, но сколько же можно! Все у них не как у людей. Антиподы чертовы. Или нет, антиподы – это те, кто в Австралии. А эти... симметроиды. Вот.
Я осторожно покосился на Кейт, безмятежно прокладывавшую путь в этом хаосе. Нельзя не признать, как говаривал доцент Шешковский, приняв очередное послеэкзаменационное подношение, что отдельные прекрасные представительницы прекрасной половины....
– Йес! – победно выдохнула Кейт, резко выкручивая руль.
Я углядел щель, в которую она пыталась втиснуться – прямо из второго ряда, – и зажмурился, готовясь услышать звон стекол и скрежет сминаемого железа.
– Приехали.
Я осторожно приподнял веко. Прямо перед моим носом, в полувершке от лобового стекла, висело зеркало. Именно зеркало, по размерам вполне подходящее, чтобы какой-нибудь француз установил его над кроватью.
Н-да. Я на своем «патрульчике» в эту щель и передним колесом не зарулил бы. Черт, я бы сюда и на самокате заехать побоялся!
– Э-э... – озадаченно протянул Щербаков. – Мисс Тернер, а не могли бы вы найти место для стоянки чуть подальше, но с более комфортными условиями...
