Александр Зорич - Гипершторм
Вот они, подсыхают на белоснежной коже Пенни, пузырьки мыльной пены… Юл против воли сглотнул.
От Пенни не укрылось внезапное волнение жениха.
— Э! Э! Я попросила бы! Это что еще за взгляды? Сам едва жив, а… туда же! Имей в виду, пока не выздоровеешь, чтобы мне никаких вольностей! Твое здоровье мне дороже всех этих услад плоти, — предупредила Пенни голосом учительницы Марьванны. И зачем-то показала Юлу свой розовый язычок. Язычок, к слову, у Пенни тоже был что надо — узкий, соблазнительный, зовущий к..
— М-м-м, — сладострастно простонал Юл.
— Немедленно перестань на меня пялиться! — сердито потребовала хозяйка «Итаки». — И, пожалуйста, оденься. У нас, между прочим, гости!
— Гости? Вот как? — нахмурился Штурман. — И кто же притащился сюда на этот раз? Мама римская? Глава Комитета Заднего Прохода? Господин Минеральный Секретарь Великих, Белых и Малых наций?
— Очень смешно, — Пенни поджала губки. — Пока у тебя там в тоннелях штормило, меня тут женихи осаждали!
— Женихи?
— Именно так! Разве ты забыл, что желающих занять твое место всегда много? Но ты не переживай! Когда я состарюсь, мы с тобой вместе прыгнем со скалы Ак-Хайван. Помнишь, такая есть в Казантипе, откуда мы привезли сюда эти чудесные сухопутные кораллы?
— Я бы воздержался, — пробурчал Штурман. — Мне сполна хватает и одной вывихнутой на Железных Полях ноги. Еще одну, сломанную, я точно не переживу, придется уволиться из сталкеров… Там что ты там сказала насчет женихов?
— Имели место четыре официальных делегации, — насмешливым тоном произнесла Пенни. — Относительно установления взаимовыгодных контактов с Комитетом Судного Дня, базой Коралловый Дом и лично эмиссаром ООН госпожой Квин. Хочешь знать, из каких кланов заходили молодцы?
— Лучше скажи, как ты их отшила, — попросил Штурман.
Одновременно он сделал попытку слегка приобнять Пенни за талию. Но все, что ему удалось, — лишь чуточку распахнуть ее пеньюарчик, так ловко она вывернулась из его неуклюжих объятий.
— Ты — неотесанный медведь, — сообщила Пенни, спешно приводя себя в порядок. — Я же тебе сказала: у нас гости!
— Ладно-ладно, не отвлекайся… Так что у нас с женихами?
— С женихами все очень просто. Ты ведь сам учил меня обращаться с «Орлом Пустыни», помнишь?
— Да, славные были времена, — согласился Штурман. — Ты тогда из него расколотила вдрызг целый ящик чешского пива. Так что же это, выходит, не забыла мои уроки?
— Не забыла. И «Орел» всегда при мне, — Пенни кивнула на широкую декоративную вазу из мутно-зеленого стекла.
На дне вазы покоился тяжелый пистолет «Desert Eagle». Как всегда, идеально вычищенный и с двумя запасными обоймами.
— Бедные женихи! — саркастически прошептал Юл, глядя на подругу более чем игриво. — Так чем мы займемся сегодня? Может, ты права и мне действительно нужно немного поспать? У меня и впрямь глаза слипаются. Но только спать один я не согласен! Я стану спать только лишь при условии, что рядом со мной будет госпожа Квин собственной персоной!
— Господи, Юл, ну как это возможно? — всплеснула руками Пенни. — Я же тебе сказала: у нас гости! И этим гостям нужно мое внимание!
— И что это значит? Они что — надолго, эти гости?
— Они задержатся у нас на несколько дней, — сообщила Пенни своим фирменным официальным тоном.
Боже, сколько раз он уже слышал этот холодный, безжизненный голос, которым она общалась с разными идиотами на всех этих ее бесконечных саммитах, брифингах, прессингах, креативингах и кретинингах!
— Ты меня пугаешь, — прошептал он страшным шепотом. — А мне можно посмотреть на людей, которые отбирают у меня мою любимую… эээ…
Он замялся в поисках слова и, не найдя его, махнул рукой.
— Юл, милый, я боюсь, эти гости тебе… они тебе… словом, не очень понравятся.
— Вот как?
Он водрузил на нос умозрительные очки, зачесал волосы, еще влажные после ванны, и застегнул на все пуговицы воображаемый официальный пиджак.
— Имена, клички, явки, пароли?
— Юл, — тихо сказала Пенни, — у меня сейчас Алина.
— Алина? — переспросил Штурман. — Какая Алина?
Пенни молчала.
— Твоя Алина? — на всякий случай уточнил он. — Которая ку… ку… кузина? Кузина Алина?
— Да, — кивнула Пенни. Лицо у нее было расстроенное.
— Которая сбежала от законного мужа, Рекса Минелли? К этому упырю Перси Красавчику?
— Ах, милый… Она — несчастный человек, — трагически прошептала Пенни.
Та-а-к… Где-то он уже это слышал!
— Нисколько не сомневаюсь. Выходит, с минуты на минуту сюда заявится Рекс и…
— Рекс уже был здесь. Вернее, не совсем здесь. Он хотел ворваться сюда… Но я не предоставила ему такой возможности!
— Ты? Не впустила? Рекса? Вот это да!
Штурман посмотрел на подругу с большим уважением. Хрупкая женщина одержала верх в противостоянии с патентованным головорезом Пятизонья — это дорогого стоит, господа! Аплодисменты и шампанское!
— Видишь ли, милый, я же… в некотором роде… предчувствовала этот визит, — сбивчиво заговорила Пенни. — И попросила кое-кого немного переделать «Орла».
— «Орла»? — тупо повторил Юл. — Переделать?
— Ну, я ведь уже к нему привыкла, — словно извиняясь, пробормотала молодая женщина. — И правая кисть уже не болит после каждого выстрела.
С минуту Юл соображал.
Затем вскочил и, невзирая на больную ногу, метнулся к вазе. Вытряхнул оттуда «Desert Eagle», попутно отметив существенные изменения в конструкции. После чего запустил руку и вынул две обоймы… позитронных патронов!
Патронов, любой из которых стоит на черном рынке, как подержанный автомобиль, и в состоянии превратить в облако пара… ну, например, тот же подержанный автомобиль!
— Не беспокойся, милый, — поспешно заверила его Пенни, осторожно выцарапывая из его ладоней обоймы и возвращая их на место. — Господин Минелли все понял, признал свою неправоту и ушел.
Тупой самовлюбленный козлина Рекс признал свою неправоту? Господи, ты существуешь! И ты велик! Именно так велик, как говорится об этом в Библии!
Ну а Пенни, какова? Амазонка! Комсомолка! Спортсменка! Впрочем, кто бы сомневался?!
— Поэтому Алиночке сейчас уже ничего не угрожает, — быстро заговорила хозяйка «Итаки». — Пойми, ей сейчас так плохо! Она так несчастна… Хорошо еще, что этот симпатичный молодой человек как может скрашивает ее печаль, — прибавила она как бы вскользь.
Нет, положительно, в этом огромном доме нужно держать ухо востро!
— Какой еще… симпатичный? — шепотом прошипел Юл.
Ужасная догадка холодной змеей вползла в его сердце и сжала, словно удав.
— Кто еще у тебя здесь? Отвечай!
— Ну, Юу-у-ул! Не надо кричать! Ты же ничего не знаешь! — испуганно протянула Пенни. — И потом самое главное, что ты должен знать: Персик не убивал твоего Патрика!
— Персик? — рявкнул Штурман так, что синхронно звякнули бокалы в гостиной и хрустальная люстра в библиотеке. — Здесь Перси Красавчик? Мда-а-а… Я ищу его по всему Пятизонью, а он… он отсиживается под юбкой у моей невесты!
Сна не было ни в одном глазу. Юл вдруг принялся хищно озираться по сторонам, пока не наткнулся на мутно-зеленую вазу с «Desert Eagle».
— Ага, а вот и наш десерт!
К пистолету они кинулись в едином порыве. И расстояние до вазы для обоих было примерно одинаковым…
А значит, в том, что руки влюбленных сплелись, а губы слились в горячем поцелуе… в этом не было ничего удивительного!
Но это — уже совсем другая история.
…Тот, кто произнес бы в Коралловом Доме сакраментальную фразу «милые бранятся — только тешатся», был бы прав ровно наполовину. И вторая половина, которая обычно оборачивается неизбежным примирением, всегда не в пример слаще первой.
— Юл, он и вправду не убивал Патрика.
— Я знаю.
— Он его даже никогда в глаза не видел.
— Я знаю.
— Он не похищал Алины, они заранее сговорились.
— Я знаю, Пенни.
— Говорят, только вчера он вдобавок ко всему потерял отца.
— Я отлично это знаю, Пенни!!!
— Ах, милый, этот Персик — глубоко несчастный человек!
— О-о-о-о-о…
— Что с тобой, дорогой? Тебе плохо?
— Послушай, милая, — простонал Юл. — У меня от твоих кузин и ихних персиков уже голова идет кругом. Шли бы они все автонным лесом и там погибли! В общем… разбирайся с ними сама!
С этими словами Юл вскочил и поплелся в свой личный кабинет. Этим звучным словосочетанием называлась каморка, сиротливо ютящаяся между библиотекой и оранжереей.
Но еще в коридоре Юл краем уха — и усилиями слухового имплантата! — услышал, как Пенни беззаботно мурлычет себе под носик свою любимую мелодию.
«Небось, протирает мягкой фланелькой своего верного „Орла“!»
Юл вдруг почувствовал, что его опять обыграли на его же поле.
