Ежи Тумановский - Город страшных снов
Сначала Титаренко смотрел на все это сквозь пальцы. Он запретил своим солдатам препятствовать грабежу. Хоть по-хорошему договориться и не удалось, а поступать на службу ни в одну, ни в другую банду Титаренко не собирался, часть складских запасов могла помочь выжившим гражданским освоиться в новом мире. А может быть, даже полностью примирить голодающие общины. Вскоре, правда, выяснилось, что некоторый избыток вещей и продовольствия напряженность в отношениях нисколько не снижает, а военных обе банды с подозрением воспринимают как тайных союзников конкурентов. Ну а после того, как прямо на одном из складов состоялась серьезная перестрелка между двумя группами мародеров, капитан Титаренко выделил сам себе территорию и принялся ее охранять. С оружием и патронами проблем не было, и любители порыться в армейских закромах быстро ощутили на своей шкуре, что если мир и погрузился в хаос, то здесь продолжал оставаться островок стабильности. Понятно, что понравилось это не всем.
Труднее всего было с водой. Небольшое ее количество удавалось набирать в бьющем из-под земли роднике, но долго так продолжаться не могло. И капитан нашел единственный здравый, с его точки зрения, выход…
— Уцелевшую БМП с консервации почти закончил снимать, — проговорил Титаренко, переводя взгляд с Мороза на Егеря и обратно. — И телегу из грузовика сделал. Думал похоронить всех, кто не проснулся, нагрузиться самым необходимым и рвануть куда-нибудь поближе к воде. А эти тут пусть грызут друг друга, раз мирно жить не хотят. Думал куда-нибудь в сторону Макаровского водохранилища податься. Но теперь я с вами.
— Гусянки на ходу? — обрадовался Мороз. — И горючка есть?
— А куда она денется? — удивился Титаренко. — У нас же хранилище солярки свое. Сделано по всем правилам. Не знаю, сколько лет вся эта бодяга длилась, но я уже пробовал, дизель-генератор на ней работает.
— Если сумеешь завести БМП, будет тебе от всех нас вечная благодарность, — торжественно провозгласил Мороз. — А хоронить никого не надо. Те, кто не проснулся, еще живы. И однажды обязательно проснутся. Место у воды уже найдено. Можно смело собирать чемоданы.
Неожиданное подкрепление, по всей видимости, напугало всех окрестных мародеров-мечтателей. Обстрел части прекратился, лишь блестели иногда на крышах близлежащих высоток, линзы какой-то оптики. Правда, стоило Морозу сделать на плацу демонстративный смотр солдат, вооруженных снайперскими винтовками, как всякое движение вокруг прекратилось в принципе.
— Страшный ты человек, подполковник Мороз, — посмеиваясь, сказал Титаренко, узнав от наблюдателей, что вокруг охраняемой территории установилось необычайное затишье. — Я их тут несколько дней гонял, а ты только появился — сами утекли.
— Напугались, пока не знают, сколько нас, — спокойно ответил Мороз. — Если сутки-двое просидим, разберутся и снова возьмут в осаду. Но лишних суток у нас и так нет. Община осталась с минимальным прикрытием, надо возвращаться.
Воодушевленные подмогой солдаты и люди Егеря, обрадованные возможностью значительно укрепить общину, дружно принялись собирать тела спящих военнослужащих и самое необходимое имущество. В парке Титаренко пытался запустить БМП, а несколько человек спешно делали вторую телегу из остатков грузовиков. Мороз отобрал несколько человек и ушел в короткий рейд по окрестностям.
Егерь, как и все остальные, переносил вещи, оружие и боеприпасы, помогал устраивать в телеге низкие трехэтажные нары, больше похожие на полки, куда плотными рядами укладывали спящих, таскал ящики с продуктового склада и обследовал боксы с техникой, пытаясь найти позарез нужный Титаренко инструмент…
К вечеру практически все уже едва таскали ноги, но часть груза так и не была еще размещена в телегах. А главное — БМП никак и не хотела заводиться, несмотря на все усилия Титаренко и присоединившегося к нему Мороза.
— Сегодня все равно не успеем, — ответил Мороз на невысказанный вопрос Егеря. — Но завтра до обеда — запустим наверняка. Если дело не в соляре, конечно. Ничего с нашими не случится за ночь, не волнуйся.
Они стояли на пороге бокса, в глубине которого несколько людей во главе с капитаном Титаренко ковырялись в двигателе гусеничной машины. Выглядел подполковник решительно, но Егерь понимал, что у Мороза на душе тоже, что называется, кошки скребут.
Большинство людей уже устроились в казарме, лишь отобранные капитаном часовые медленно обходили свои участки.
— Ты иди спать, все равно ничем особо не поможешь, — медленно обтирая руки тряпкой от машинного масла, сказал Мороз. — А мы еще с полчасика поковыряемся да тоже на боковую пойдем. Лучше завтра встанем пораньше. А к обеду вернемся домой на боевом коне. И тогда пусть Уралобург лучше не попадается мне на глаза. Ровно как и зверье. Враз порядок наведем.
Егерь послушно побрел в казарму. На душе было более-менее спокойно, хотя подспудная тревога продолжала неприятно ворочаться на дне сознания. Завтра они наверняка сумеют завести бронированную машину и притащат в свою общину достаточно самого разного имущества, оружия, еды и топлива, чтобы не ждать зиму как страшное испытание. Пройдет совсем немного времени, начнут просыпаться солдаты, и это позволит максимально обезопасить своих людей, значительно расширить район для проживания. И вот тогда уже можно будет всерьез задуматься о возможности разобраться с причинами и последствиями случившейся катастрофы, а также постараться наладить связь с другими городами. И попробовать получить информацию о том, что происходит в остальном мире.
Погрузившись в приятные мысли, Егерь добрался до своего места и лег, не снимая сапог. Будущее представлялось если не безоблачным, то достаточно светлым, а на остальные мелочи вроде бытовых неудобств было наплевать.
Едва устроившись на неприятно гнущейся сетке железной кровати, Егерь провалился в сон. Ему снилось, что он бредет по ночной степи, ведя рукой по мягким кисточкам ковыля, вдыхает чудесный запах разнотравья и смотрит в черное бездонное небо, перечеркнутое дугой Млечного Пути.
Гудели натруженные за день ноги, саднила свежими мозолями ладонь, но ощущение счастья от понимания, что мертвый город, наполненный спящими, почти мертвыми, людьми, оказался лишь кошмарным сном, а вот теперь он по-настоящему проснулся, стоило того, чтобы выдержать любые трудности и лишения.
Лишь одна странная мысль не давала Егерю погрузиться в бесконечное блаженство: Млечный Путь над ночной степью был вовсе не таким ярким и красивым, как над пострадавшим городом в страшном сне. «Вот если бы сон и явь могли поменяться ночным небом», — подумал Егерь и вдруг понял, что видит одновременно и бесконечную степь, поросшую мягким ковылем, и стены казармы, уставленной железными кроватями со спящими на них людьми.
Стараясь не потревожить странное видение, он поднялся и двинулся к выходу, продолжая раздвигать ногами густую траву и вглядываться в рисунок звезд, проступающих сквозь потолок казармы. Странное чувство близкого волшебства заставило его выйти на улицу, одновременно спускаясь в небольшую ложбину с полноводным ручьем, пройти вдоль мрачных трехэтажных корпусов, за которыми где-то далеко у горизонта угадывалась крупная, почти идеально круглая, Луна, и вдруг оказаться перед желтой стеной, перегородившей тупиковый проход между бетонным забором и последней казармой. В степи желтая преграда тоже была видна. Но, если в мрачном сне среди страшных безжизненных строений она словно запрещала дальнейшее движение, то здесь, в реальном мире ночной степи, напротив — манила подойти и шагнуть навстречу чему-то бесконечно светлому, таинственному и загадочному.
И Егерь шагнул туда, за эту волшебную грань, ничего особо не ожидая, но предчувствуя, что сейчас ему откроется множество самых разных тайн. В кончиках пальцев возникло легкое покалывание, тело «наполнилось» низким звуком, словно рядом дернули за толстую струну, и ощутило мягкое сопротивление, перед глазами полыхнуло, заставляя крепко зажмуриться…
А в следующую секунду Егерь оказался в аду.
Вокруг ревело пламя. Обжигающий воздух моментально опалил кожу и высушил легкие, над головой что-то трещало, обещая вот-вот обрушиться сверху многотонной массой. Шокированный и растерянный Егерь беспомощно оглянулся, пытаясь увидеть ночную степь, но вокруг лишь плясали языки огня. Стремительно обретая трезвость мышления, Егерь инстинктивно присел, закрывая лицо руками. Судя по всему, шагнув в желтую стену, он не прошел сквозь нее к бетонному забору, а оказался внутри горящего дома. Всё, что требовалось — просто сделать шаг назад и вернуться в ночную прохладу, из которой его увел сон-обманщик.
Закрыв глаза, Егерь рванулся назад, стараясь одним мощным движением пройти сквозь желтую стену и вернуться обратно. По рукам словно прошлись мелкой наждачкой, вновь полыхнуло, ослепляя даже сквозь закрытые веки. Егерь не удержал равновесия и упал на спину, больно ударившись о груду острых камней.
