Дмитрий Янковский - Разбудить бога
Дело в том, что КСК «Рысь» пятидесятого калибра, которую я тут благоразумно припрятал, могла поражать живую силу на дистанциях до трех тысяч метров. Конечно, на пределе дальности поражения можно было говорить только о неподвижных целях, но в критической ситуации один раз мне пришлось поразить движущуюся мишень. Это нельзя было считать победой, поскольку на другом конце траектории пули был не враг, а друг, но факт оставался фактом. К тому же я был уверен, что в нужный момент, увидев Алису с ржавым мечом в руке, Кирилл будет скорее неподвижной мишенью, чем подвижной. Я надеялся этим мечом его удивить. Или заставить расхохотаться. Или отвлечь. Ну хотя бы на пару секунд, мне бы этого было достаточно. И образ Умы Турман в желтом комбинезоне с мечом от Хатори Ханзо вполне подходил для данной цели. К тому же ничего другого у меня все равно не было, так что выбирать тактические уловки было попросту не из чего. Правда, трофейная куртка Алисы ничем пресловутый желтый комбинезон не напоминала, да и меч был несколько секонд-хенд, но это можно было считать скидкой на суровую действительность объективной реальности.
Уловки уловками, но не следовало забывать и о главном тактическом ходе — о том выстреле, при помощи которого я хотел навсегда избавить мир от Кирилла. Пробираясь по залитому дождем лесу, я снова и снова мысленно ловил противника в сетку прицела, а затем решительно и плавно выжимал спуск. Сейчас мне это было необходимо — не имея возможности реально тренироваться в стрельбе, хотелось хотя бы таким странным способом освежить навыки. К тому же, чего уж греха таить, ни о чем другом я попросту думать не мог. Рациональные причины, которыми я объяснял мотивации своего марш-броска через лес, меркли в сравнении с крепнувшей во мне первобытной злостью. С той отчаянной злостью, которая заставляет волчицу или тигрицу пускать в ход зубы против превосходящего противника, когда детенышам угрожает опасность. И хотя Макс не был мне родным сыном, но именно сейчас я ощутил проявление самого настоящего родительского инстинкта. Именно сейчас, спеша достать винтовку из тайника, я понял, что вышибу мозги любому, кто будет угрожать Максу или Катьке.
В фильмах и книгах мне часто встречалось выражение «спасти мир», И сейчас, без всякого преувеличения, я шел именно спасать мир от злодея, по всем правилам жанра. Но было и одно но. В данном случае я спасал скорее Катьку и Макса. Ну а уж если для их спасения приходится спасти мир... Что поделаешь? Побочный эффект...
Несмотря на пришедшую в мир вечного ливня осень, я без особого труда узнавал приметы, по которым предстояло найти винтовку. Вот большая, заполненная водой воронка от взрыва. За ней ручей. Все так же, как когда мы пробирались тут с отрядом, ведя боевые действия в этом нереальном лесу. А вот и поляна, за которой под землей располагался «пузырь». Идти дальше я осмелился только после того, как пристегнул к автомату свежий рожок. Дело в том, что в этих «пузырях» время от времени устраивали себе жилище жуткие твари, которых мы прозвали когтерезами. Эдакие безмозглые двуногие чудища с длиннющими когтями на руках. Причем работать этими когтями они умудрялись с такой скоростью, что изображение в глазах размазывалось.
Год назад неподалеку отсюда мне дважды приходилось сталкиваться с когтерезом, причем однажды я оказался с ним один на один без оружия. Сейчас у меня не было ни времени, ни желания повторять тогдашний подвиг, поэтому я вскинул автомат и осторожно двинулся через кусты, Рука болела неистово, но я начал потихоньку привыкать к этой боли, От одного военного доктора я слышал, что, когда боль становится невыносимой, организм сам начинает выделять в кровь эндорфины — естественные наркотические вещества, по структуре близкие к морфинам, Наверное, процесс пошел. В любом случае я ощущал уже скорее тупую пульсацию, чем боль в прямом понимании этого слова.
Желтые листья, набухшие от дождя, непрерывно сыпались с веток деревьев, жидкая глинистая грязь расплескивалась при каждом шаге. Двигаться в таких условиях бесшумно было мне не по силам, поэтому, отбросив иллюзии о возможности скрытного перемещения, я получил выигрыш в скорости. Попросту говоря, я ломился через кусты как медведь, готовый каждую секунду шарахнуть очередью во все, что движется. Неожиданно мне вспомнилась охранная сигнализация Дьякона, и я усмехнулся. Попадись мне сейчас на пути детская игрушка, я бы точно отправил ее в пространство добрым пинком. Такое вот состояние. Скорее всего, это обратная сторона того напряжения, без которого невозможно заставить себя идти в бой. Все инстинкты категорически против, а надо идти на огонь, на пули, на отточенную сталь. Поэтому приходится тащить себя волоком, преодолевая голос разума и голос инстинктов. А как это сделать без напряжения? Никак.
Преодолев таким образом метров тридцать, я обнаружил лаз, ведущий в «пузырь», именно там, где и ожидал. При этом я не мог отделаться от ощущения, что за мной наблюдают глаза хищника — очевидно, когтерез находился неподалеку, но нападать не решался. Возможно, он уже имел неосторожность познакомиться с автоматным огнем. В здешних местах это проще простого. И хотя от близкого присутствия чудища у меня волосы на затылке встали дыбом, я заставил себя забыть об опасности, пока она не станет явной.
Забыть-то я себя заставил, но вот заставить себя не глядя лезть в темноту «пузыря» я не мог, Не хватало еще, чтобы меня там, в замкнутом пространстве, поджидал когтерез. Это было бы так на руку Кириллу, что я попросту не мог дать ему такой удобный спасательный круг. Вот спасательный круг из чугуна — пожалуйста. Его мне для Кирилла не было жалко.
Когда мне было лет семь, дед научил меня штурмовать доты. Он владел этим искусством в совершенстве — бил фашистов начиная с Севастополя и заканчивая Берлином. Во время этой затянувшейся военной Кампании доты ему попадались довольно часто, так что была возможность отточить метод до совершенства Мне же с дотами не везло — наверное, дед подавил их столько, что на мою долю уже не осталось. Скорее всего, это к лучшему, но как бы там ни было, за все годы войны в горячих точках, дот мне ни разу не попался. А если и приходилось подавлять какие-то укрепления, то я это делал недоступным деду способом — с расстояния в полтора-два километра, огнем из своей винтовки. В общем, дедов способ долгое время был для меня бесполезным, но сейчас я снова вспомнил о нем. Передо мной, конечно, был не дот, но сооружение, по характеру очень с ним схожее. И если в «пузыре» кто-то меня поджидал, то наука, переданная по наследству, могла оказаться очень кстати.
«А делали мы так, — рассказывал дед, приняв на грудь граммов сто водочки. — Подберешься к доту сзади и держишь наготове две гранаты. Одну сразу швыряешь под дверь и ждешь, когда она шарахнет. Как только дверь взрывом вышибет, тут же кидаешь вторую, но уже внутрь. А затем долбишь из автомата, пока патроны не кончатся. А их в моем ППШ было аж семьдесят две штуки. Если после этого кто из фрицев в живых остается, то выходят с поднятыми руками».
Деду-то хорошо, у него на такие случаи были две гранаты, а вот у меня ни одной. Пришлось обойтись автоматом, то есть опустить первые пункты инструкции, перейдя сразу к третьему. Сунув «ствол» в черноту лаза, я выдавил спуск. Руку как следует рвануло отдачей, боль выплеснулась из раны и разлилась по всему телу. Грохот ударил по ушам и затерялся в лесу. Мне показалось мало, поэтому, перехватив автомат обеими руками, я добавил две длинных очереди, полностью опустошив магазин. Несмотря на неистовую боль, я тут же перезарядился, чтобы не оказаться безоружным перед лицом неожиданной опасности, и только после этого осторожно пролез в нору целиком.
Через несколько секунд кромешная тьма окружила меня. Пришлось, морщась от боли, достать из кармана коммуникатор, чтобы подсветить путь его экраном. Но стоило мне глянуть на него, я с удивлением остановился — там мерцала новая строчка. Мерцала как линза вражеского прицела — почему-то именно эта ассоциация возникла у меня в тот момент. Пользователь с именем Servernij Olen сообщал следующее:
«Я передал Кириллу контроль над сном Катерины и Максима. Только если разбудишь Спящего Бога, с ними ничего не случится. Получите то, что я вам обещал. Иначе...»
— Сволочь! — произнес я сквозь зубы.
Вот уж с какой стороны я не ожидал подставы, так это от Оленя. Почему, кстати? Что заставляло меня думать, будто он всеми четырьмя ногами стоит на моей стороне? Кто я для него? Кем для него вообще может быть человек — существо, живущее меньше века? Какие отношения могут быть между смертным и древним демоном? Я вдруг с ослепительной ясностью понял, что мне всегда лишь казалось, будто я понимаю задачи и цели Оленя. На самом же деле я не мог осмыслить даже крохотной их части, поскольку полный его стратегический замысел находился не только за пределами отпущенного мне срока, но и за пределами бесконечного числа прошедших и будущих снов Бога. Я представил немыслимую череду возникающих и пропадающих Вселенных, разнообразие миров, которые были до нашего мира и будут после него. Мне стало страшно. Я ощутил себя не просто винтиком колоссального механизма, не просто пешкой в чужой игре, я почувствовал себя элементарной частицей в бурной жизни какой-нибудь далекой звезды. То, что с моей стороны казалось немыслимо важным — моя жизнь, жизнь Катьки и Макса, — на самом деле являлось лишь броуновским движением. Квантовым шумом.
