Виктор Ночкин - Череп мутанта
Мне повезло — полки доходили до самой перегородки. Стараясь не шуметь, я добрался до края, ощупал волглые доски и приник к щели.
За наскоро сколоченной стеной находилась небольшая комнатка. Искусственных источников света я не заметил, одну стену от пола до свода занимали полки с вертикальными стойками кз плохо оструганных досок. На полках выстроились черепа. Человеческие, собачьи и еще какие-то, наверняка принадлежащие мутантам. В глазницах вспыхивали огоньки — цвета я не различал, но готов был поручиться, что они зеленые. В каждом черепе покоился артефакт, точно такой же, как в логове Хурылева в Кольчевске. Видимость мне перекрывали стенки ячейки, а снизу обзор загораживал свод черепа… Стена, к которой я подобрался, наверняка представляла собой точно такое же хранилище черепов, как и та, противоположная.
Еще в этой комнате был стол, уставленный аппаратурой. Я видел радиопередатчик, два ноутбука и что-то еще, непонятное. Перед столом в массивном кресле, спиной ко мне, сидел человек, я видел тощую шею над потертым воротом, седой ежик волос, смешной хохолок на макушке. Сидящий был слишком тщедушен для такого глубокого кресла.
Бетонный пол и нижние ряды полок шевельнулись. Сперва я решил, что мне мерещится из-за мерцания артефактов в черепах, потом, приглядевшись, понял: в комнате копошатся крысы. Жирные, упитанные, неторопливые… Они не боялись того, кто сидел в кресле, он их тоже не боялся. Одна, очень крупная, обосновалась на подлокотнике. Возникла сухая стариковская ладонь, и обитатель комнаты погладил мутанта. Неожиданно сильный молодой голос произнес:
— Что, Агриппина, сегодня у нас неспокойно? А почему ты одна, где Юстиниан?
Человек в кресле пошевелился, выглянул из-за спинки я уставился прямо на меня. Я невольно отпрянул.
— Он сумел наконец-то взобраться наверх, да, Агриппина? И не один, верно? Я чувствую, их там много…
Керзунов видел меня сквозь стену! Вернее, не меня… и не совсем видел — он ощущал присутствие чего-то живого… Получается, принял меня за крысу, то есть крыса? Может, на моем башмаке подсыхают мозги этого самого Юстиниана…
Ожило радио на столе, сквозь шорох помех донесся голос:
— …Хадаев.
— Говори, Рахим. Что там у вас?
— Они пробиваются. Долговцев мы остановили, но Полковник подтягивает технику. Вот-вот начнется новый штурм.
— Полковник… — задумчиво повторил старик; — Я помню. Этот человек зашел слишком далеко. Человеку не положено заходить так далеко…
Меня снова обожгло ощущение, что Керзунов знает о моем присутствии. Хотя знай этот мутант обо мне — убил бы на месте. Я почему-то был уверен, что не смогу ему повредить. Даже не попытался поднять автомат — сам не понимал, откуда пришла уверенность, что этот тип неуязвим.
— Что ж, — произнес Керзунов, — я иду.
Он встал, поднял тощие руки, прижал ладони к вискам… постоял так минуту — должно быть, отдавал приказы мутантам. Потом легкой, пружинистой, совсем не старческой походкой направился к дверям. Он шагал по ковру из крыс, но я был уверен — ни разу не наступил на грызуна. Полчища крыс пришли в движение, бросились к выходу, подпрыгивая вокруг повелителя, забегали вперед, семенили следом. Они сбились в тесную кучу, а из-за перегородки, с моей стороны дощатой стены, спешили новые и новые. Агриппина прыгнула на пол, я потерял ее из виду среди серых тел.
За наскоро сколоченной стеной находилась небольшая комнатка. Искусственных источников света я не заметил, одну стену от пола до свода занимали полки с вертикальными стойками из плохо оструганных досок. На полках выстроились черепа. Человеческие, собачьи и еще какие-то, наверняка принадлежащие мутантам. В глазницах вспыхивали огоньки цвета я не различал, но готов был поручиться, что они зеленые. В каждом черепе покоился артефакт, точно такой же, как в логове Хурылева в Кольчевске. Видимость мне перекрывали стенки ячейки, а снизу обзор загораживал свод черепа… Стена, к которой я подобрался, наверняка представляла собой точно такое же хранилище черепов, как и та, противоположная.
Еще в этой комнате был стол, уставленный аппаратурой. Я видел радиопередатчик, два ноутбука и что-то еще, непонятное. Перед столом в массивном кресле, спиной ко мне, сидел человек, я видел тощую шею над потертым воротом, седой ежик волос, смешной хохолок на макушке. Сидящий был слишком тщедушен для такого глубокого кресла.
Бетонный пол и нижние ряды полок шевельнулись. Сперва я решил, что мне мерещится из-за мерцания артефактов в черепах, потом, приглядевшись, понял: в комнате копошатся крысы. Жирные, упитанные, неторопливые… Они не боялись того, кто сидел в кресле, он их тоже не боялся. Одна, очень крупная, обосновалась на подлокотнике. Возникла сухая стариковская ладонь, и обитатель комнаты погладил мутанта. Неожиданно сильный молодой голос произнес:
— Что, Агриппина, сегодня у нас неспокойно? А почему ты одна, где Юстиниан?
Человек в кресле пошевелился, выглянул из-за спинки и уставился прямо на меня. Я невольно отпрянул.
— Он сумел наконец-то взобраться наверх, да, Агриппина? И не один, верно? Я чувствую, их там много…
Керзунов видел меня сквозь стену! Вернее, не меня… и не совсем видел — он ощущал присутствие чего-то живого… Получается, принял меня за крысу, то есть крыса? Может, на моем башмаке подсыхают мозги этого самого Юстиниана…
Ожило радио на столе, сквозь шорох помех донесся голос:
— …Хадаев.
— Говори, Рахим. Что там у вас?
— Они пробиваются. Долговцев мы остановили, но Полковник подтягивает технику. Вот-вот начнется новый штурм.
— Полковник… — задумчиво повторил старик. — Я помню. Этот человек зашел слишком далеко. Человеку не положено заходить так далеко…
Меня снова обожгло ощущение, что Керзунов знает о моем присутствии. Хотя знай этот мутант обо мне — убил бы на месте. Я почему-то был уверен, что не смогу ему повредить. Даже не попытался поднять автомат — сам не понимал, откуда пришла уверенность, что этот тип неуязвим.
— Что ж, — произнес Керзунов, — я иду.
Он встал, поднял тощие руки, прижал ладони к вискам… постоял так минуту — должно быть, отдавал приказы мутантам. Потом легкой, пружинистой, совсем не старческой походкой направился к дверям. Он шагал по ковру из крыс, но я был уверен — ни разу не наступил на грызуна. Полчища крыс пришли в движение, бросились к выходу, подпрыгивая вокруг повелителя, забегали вперед, семенили следом. Они сбились в тесную кучу, а из-за перегородки, с моей стороны дощатой стены, спешили новые и новые. Агриппина прыгнула на пол, я потерял ее из виду среди серых тел.
Керзунов удалился, сопровождаемый крысиной свитой. Я выждал еще минуту, потом переключил ПДА в почтовый режим и отправил Рожнову сообщение: «Срочно вали и уводи людей». На долгие письма времени не было — когда крысы из-за перегородки поскакали за Керзуновым, я увидел, что с одной стороны доски прогрызены и растрескались, твари устроили там лаз, вполне можно доломать хлипкое дерево, чтобы проникнуть дальше. Подо мной крыс не осталось, я спустился, ногами вышиб доски и, согнувшись в три погибели, пролез в комнату с черепами. Времени было в обрез, я пошел вдоль стены, вытряхивая артефакты из черепов в рюкзак. Негоже уходить из такого места без добычи…
Я так увлекся сбором урожая, что не услышал шагов в коридоре. А может, виной был шум — этот уровень находился совсем близко к поверхности, и канонада звучала здесь хотя и приглушенно, но достаточно различимо для того, чтобы перекрыть негромкие звуки шагов. Монолитовца в тяжелой черной броне я заметил, только когда он ступил через порог. Сектант, понятное дело, тоже не ожидал встретить меня здесь, так что я первым схватил оружие. Монолитовец шел в самое, по его мнению, безопасное место на базе, а я оставался настороже, потому успел раньше. Он еще тянул из-за плеча штурмовую винтовку, когда я вдавил спусковой крючок. Пули не пробили черную броню на груди, но отшвырнули его обратно — к порогу. Сотрясаясь от отдачи, я сделал шаг следом, продолжая стрелять почти в упор. Вот из пробитого запястья хлынула кровь, пошло трещинами стекло глазницы. Я вскинул автомат выше, чтобы добить противника выстрелами в голову, но АКМ лишь щелкнул — осечка. Эх, учили меня не лупить длинными очередями] Монолитовца шатало, он был оглушен и контужен. Когда его винтовка свалилась на пол, он качнулся ко мне, я взмахнул автоматом, метя ему в лицо, сектант легко перехватил приклад, отвел в сторону и схватил меня за плечо. Нечеловеческая сила вырвала «калаш» из рук. Противник навис надо мной — он был намного выше ростом, здоровее. Я отступал, кровь из его руки заливала мой комбез… Монолитовец отшвырнул меня, я врезался спиной в полки, а он взмахнул моим автоматом. Пригнувшись, я бросился навстречу, нырнул ему под руку, удар пришелся вскользь по плечу… Мы снова оказались рядом, а я наконец вытащил пистолет. Ударил стволом в надломленное стекло, вдавил растрес-канную глазницу в шлем… и стрелял, пока не закончились патроны в обойме. При каждом выстреле из развороченной глазницы вылетали брызги и ошметки, но монолитовец держался на ногах.
