Олег Кожевников - Возмездие
Когда перед глазами возникла знакомая картина Статис-камеры, я тоже не стал отвлекаться на курсантов, а тут же пожелал оказаться у площадки портала, работающего с нашим пространством. Появившись там, я приостановился только для того, чтобы аккуратно уложить голову Лиса рядом с порталом, потом ступил на его площадку и через тридцать две секунды оказался в шлюзовом отсеке. Всё в том же бешеном темпе я выскочил в отсек первого уровня, сдёрнул с головы Ра-излучатель и, не обращая внимания на находившихся там курсантов, в несколько прыжков оказался на площадке портала, ведущего в командный модуль.
Оказавшись в мозговом центре корабля я, переступив черту, ограничивающую площадку портала, тут же выкрикнул:
– Мужики, тревога! Всем быстро занять свои места! Саня, подготавливай ковт к срочному взлёту!
Мог бы, конечно, вести себя и поспокойнее, ведь Саша с Сергеем и так сидели на своих местах, с напряжением ожидая моего появления. Только Володя, так же находившийся в командном модуле, был не при делах. Вот он то и кинулся ко мне с вопросами. Своим опытным в медицинских делах взором он сразу увидел, что у меня что-то не в порядке с правой рукой, но я его отстранил здоровой, злобно буркнув при этом:
– Потом, всё потом, сейчас будем срочно сваливать! Счёт идёт на минуты!
Обойдя замершего в недоумении Володю, я подошёл к креслу Окра и уселся в него. Сразу же телепатически вызвал размышлителя и скомандовал:
– Немедленно связаться с координационным центром. Передать, что у некоторых гуяров, находящихся в Статис-камере, обнаружены инфекционные бациллы пространственно-временной сущности. Суммарный потенциал биополя начал резко падать. Требуется срочная эвакуация на орбиту Селены.
Услышав ответ от размышлителя, что запрос передан, я стал следить за бегом секундной стрелки на своих часах. Я сгорал от нетерпения и зачем-то принялся считать, сколько ударов моего сердца укладывается в одну секунду. Оказалось, немногим больше трёх. Когда уже стало казаться, что сердце вот-вот взорвётся, в голове прозвучал голос размышлителя:
– Получено распоряжение немедленно покинуть базу и ожидать прибытия экспертов для проведения инструментального обследования гуяров на дальней орбите. Коридор для взлёта обеспечен.
Не дослушав доклад размышлителя, который стал грузить мой мозг какими-то незнакомыми терминами, я крикнул:
– Саня, экстренный взлёт! Мотай подальше от этой базы! Скоро здесь случится большой Армагеддон. Серёга, запомни, любой объект, который нам попытается помешать улететь подальше от этого паучьего логова, немедленно уничтожай из бортового деструктора.
Выкрикнув это, я обессилено откинулся на спинку кресла и был в состоянии только наблюдать, как суетились мои друзья. А потом, в ближайшем от себя экране я увидел, как поверхность лунного кратера, в котором располагался инопланетный космодром начала быстро удаляться. Но тревожное биение моего сердца замедлилось только тогда, когда лунная поверхность удалилась настолько, что небольшие кратеры на её поверхности стали уже неразличимы. Но я не успел спокойно насладиться этим фактом, меня посетила мысль, глянуть на часы. Показания на циферблате ввели меня в полный транс, сменившийся всепоглощающим отчаянием. Судя по времени, которое показывали стрелки на моих часах, цепная реакция в ПВ-генераторе должна была начаться ещё одиннадцать минут назад.
И тут за целостность моей психики вступилось подсознание – оно принялось вещать, что такая задержка ещё ничего не значит, ведь время в Статис-пространстве, величина не постоянная, и неизвестно, каким законам оно подчиняется – может, как совпадать с течением времени нашего пространства, так и идти вперёд или отставать. Я стал вспоминать примеры из моего собственного опыта посещения Статис-камеры, но, вдруг летающая тарелка содрогнулась и её начало болтать, как утлое судёнышко в десятибалльный шторм.
Стоявшего невдалеке Володю резко бросило на пол и потащило в сторону кресла, где сидел Серёга. И тут же от резкой боли в сломанной руке я на миг потерял сознание. Когда очнулся, инстинктивно поинтересовался, что случилось с моей многострадальной рукой. Рука была на месте и даже больше, повреждённые пальцы намертво вцепились в боковой поручень кресла, но, как ни странно, особой боли от такого напряжения кисти я не испытывал. Я разжал пальцы и пошевелил ими – боли не было. Только после этого, эгоистического исследования мой мозг стал воспринимать сигналы извне. А именно стоны Володи, лежащего рядом с Серёгиным креслом.
Я вскочил с кресла с намерением оказать помощь другу. Но меня отбросило назад – командный модуль продолжало болтать. И это несмотря на то что в летающей тарелке была постоянная сила тяжести, соответствующая земной, и она не зависела от внешних условий. Стабилизаторы и гироскопы были практически совершенны, и, по логике вещей, ничто не могло нарушить стабильности положения командного модуля. Но его болтало, а значит, в ближнем космосе произошло экстраординарное событие. И моё подсознание тут же прокомментировало этот факт:
«Писец базе Окров! Дылда слов на ветер не бросает! Сказал, что не пропустит инопланетян к рабочей зоне ПВ-генератора, и не пропустил. А жахнуло знатно, даже нас, находящихся так далеко от базы, и то болтает порядочно! А рядом с ней, так вообще, наверное, ад!»
Моё сердце затопила благодать. Даже стоны друга не могли нарушить невероятной силы чувства удовлетворения от свершившегося события. Подумаешь – больно, подумаешь – травма, да по сравнению с тем, что мы совершили…. но я не стал совсем уже до умопомрачения упиваться победой, а всё-таки встал и, преодолевая болтанку, направился к скрючившемуся от боли Володе. Хотя, скорее всего, моя помощь уже была и не нужна, так как Сергей, покинувший своё кресло, склонился над Володей, чтобы как-то ему помочь. Но я всё же подошёл и тоже склонился над другом.
Не более секунды я смотрел на травму, а потом зашёлся в истерическом хохоте. Да так, что не удержал равновесия, упал на половую обшивку и начал по ней кататься, громко гогоча, таким идиотским способом избавляясь от напряжения, копившегося во мне на протяжении всех этих сумасшедших дней. Истеричности реакции способствовал вид левой кисти Володиной руки, она теперь по цвету и опухлости очень походила на мою, правую. Я катался по полу, стучал по нему ногами, хохотал и иногда повторял:
– Ой не могу! Вот, Вовка и поставил точку в этом кошмаре! Держите меня впятером, а то я ему на радостях сломаю и вторую руку!
Пораженный моим неадекватным поведением, даже Володя перестал стонать, присел и с изумлением наблюдал за этим беснованием, не говорю уже о других ребятах.
А я, наконец, немного спустив пар, прекратил хохотать и, сидя на полу, спросил у ребят:
– Ну что, мужики, поняли что произошло-то? И сам же ответил на этот вопрос:
– А произошло то, что база Окров приказала долго жить! Расфигачили мы её, ребята вы мои дорогие, под ноль побрили дьяволов! Теперь всё – мы свободны как ветер! Бешеную гонку со временем можно заканчивать. Теперь хрен нас эти Окры зацепят. Скоро наша тарелка станет единственной реальной силой. У этих козлов аккумуляторы сядут, а у нас в Статис-камере лежит пятикратный запас заряженных пластин. Теперь у нас с Окрами будет другой разговор – не захотят принимать наши условия, к ногтю их. Кстати, и испытаем, как действует на Статис-камеры других ковтов залп нашего бортового деструктора. Окры из-за дефицита энергии будут вынуждены снять защитное поле своих ковтов, а тут появляемся мы – молодые, полные энергии ребята – и начинаем колошматить этих козлов и в хвост, и в гриву.
Но моя бурная эйфория вскоре сменилась уже привычной душевной болью. Слишком высока была цена этой победы, и я с нарастающим чувством горечи, прервал свою бравурную речь. Перед глазами появились образы боевых братьев. Помолчав несколько секунд, я, уже совсем другим тоном, произнёс:
– Тяжело нам далась эта победа. Там, на этой чёртовой базе, остались такие ребята, слов нет, и нет им цены. Мы все им обязаны по гроб жизни! Да что мы – всё человечество! Настоящие мужики были! Эх… сейчас бы стакан водяры, и чтобы без закуски!
Я поднялся, чтобы пойти в пищеблок, взять там бутылку водки, вернуться и распить её вместе с моими друзьями. Теперь можно, даже Вовка вряд ли стал бы протестовать. Но уйти я так не смог, ребята атаковали меня вопросами, особенно Володя, который совсем забыл о своей сломанной руке. Я посчитал, что не имею права не рассказать им о проведённой операции. Водка, она подождёт, а ребята – нет, они и так всё это время были на натянутых нервах. Кто в это время действовал, тому просто некогда было думать, а они всё это время истязали себя в ожидании, что там у нас выйдет, чувствуя себя, как смертники на эшафоте.
Остановившись на полпути к порталу, я повернулся к Володе и участливо его спросил:
