Константин Радов - Миноносец. ГРУ Петра Великого
– Его Превосходительство был настолько огорчен неудачей, что не принял никаких мер к спасению, когда корабль начал тонуть. Прими, Господь, его душу. – Лейтенант возвел глаза к небесам. – Надеюсь, король сделает неизбежные выводы из результатов этой баталии и склонится к миру. Чем скорее закончится война, тем раньше я получу свободу.
– Приятно видеть, что наши стремления совпадают. Давайте, господа, выпьем за мир!
За офицерскими столами в этот раз подавали итальянское вино из бочки, что я подарил Голицыну, поэтому к концу ужина мы с ним еще находились в здравом уме. Сбережение тайн следовало обсудить конфиденциально.
– Еще раз поздравляю с успехом, граф! Ты точно уверен, что не стоит наказывать канониров?
– Конечно. Смотри, Михаил Михайлович, они в корабль-то на такой дистанции один раз из трех попадают, а уж в вельбот – под смертной казнью не попадут, если даже нарочно прицелятся.
– А вот не целясь, видишь, попали.
– Это не их вина или заслуга. Хотел я под свежим впечатлением идти морды бить виноватым… Остыл и понял, что до истинного виновника не достать. Да и ладно. Не убил же, в конце концов. Только припугнул. Или предупредил о чем-то. «Не бойся неприятеля, своих надо бояться» – так, наверно?
– Не поминай Его всуе, лучше поблагодари. Шведы в горячке боя не поняли, чем их атаковали. Грешат на артиллерию, и фон Менгден тоже на свой счет корабль записать норовит!
– Пусть. Хорошо бы даже наградить непричастных, для подтверждения сей версии. А правду знать будем мы да государь – и хватит. Кондрату Екимову, который у минеров главный, я строжайше наказал следить, чтобы люди не болтали. Считая всю мелюзгу, больше сотни судов толклись в проливе – кому какое дело, что две лодки к «Померании» подошли? Тем более вторая мина не сработала.
– Почему – разобрался?
– Завтра посмотрю, на свежую голову. Осечка, всего скорее, или порох намок. Как ни стараюсь, безупречной надежности пока нет.
– И так неплохо получилось. Подобным манером можно целый флот в гавани утопить – ночью или в тумане. Но только один раз, потом беречься будут.
– Думал я об этом. Из тех кораблей, что нас за проливом сторожат, две трети – английские, их гавань – Портсмут. Далековато выйдет. А в открытом море… Как применить мины в эскадренном бою? Оружия, годного на любую оказию, не бывает. У всякого своя сила и своя слабость.
Напрочь отбив у неприятеля охоту соваться в шхеры, мы не пошатнули его господство на глубокой воде. Каждый владел своей частью моря. Сей искусственный эквилибриум сохранялся только благодаря королю Георгу. Без чужой помощи шведы не защитили бы даже Стокгольм: грозный когда-то флот пришел, по недостатку денег, в бедственное положение. Только десяток линейных кораблей способен был выйти в море, такое же количество требовало дорогостоящей тимберовки, еще нескольким, уже ничто не могло помочь. Наши шпионы сообщали из Карлскруны, что матросы плохи и голодают; иные кормятся подаянием, а денежного и хлебного жалованья не получали полгода.
Читая подобные донесения, как было не помянуть добрым словом британское политическое устройство? Сколько ни исходили желчью королевские советники, ратуя за войну с Россией, – парламент субсидий не давал. На посылку эскадры в Балтийское море – и то со скрипом. Адмирал Норрис больше не предпринимал наступательных действий, словно его воинское честолюбие насытилось сожжением бани на русском берегу. Лето тем временем клонилось к концу, и все обстоятельства указывали, что в нынешнюю кампанию новых пакостей с неприятельской стороны можно не опасаться. Голицын испросил у государя позволение вернуться в Санкт-Петербург для ремонта поврежденных в бою галер. Повреждения и впрямь были знатные, хотя сдается мне: если бы не стратегический тупик, князь Михаил нашел бы способ исправить их на месте.
Угроза вражеского наступления на суше становилась все более призрачной. Воевать чужими руками возможно, но если вы желаете еще и на чужой счет… Союзные монархи только из вежливости не покажут фигуру, в которую самопроизвольно сложатся их пальцы. Везде, от Парижа до Константинополя, посланцев Георга постигло разочарование: драться с русскими охотников не находилось. Морское противостояние мы могли бы выдерживать сколь угодно долго, избегая прямых столкновений с Royal Navy и постепенно наращивая линейный флот. Забавно, что изрядная часть доходов на его строение получалась от торговли с Англией, а снаряжение враждебной эскадры, в свою очередь, зависело от поставок русской пеньки, смолы и леса.
Отдохнуть после похода не вышло: за время моей отлучки из Петербурга скопилось великое множество нерешенных дел. Большей частью – непростых, требующих вникать и думать. Даже торжественный ввод в Неву пленных фрегатов происходил без меня. Только устранишь препоны в заводской работе – зовут разбирать завалы в коллегии. Едва успеешь отправить в Архангелогородскую губернию команду для новопостроенного корабля – Ефим Никонов напоминает, что собирались вместе испытывать водолазный колокол у Котлин-острова. Вынырнешь со дна морского – приносят ландмилицкие депеши, и пытаешься по справедливости рассудить людей, до которых две тысячи верст… В общем, ко дню Покрова Богородицы, не раньше, удалось ввести сей поток в спокойное русло. Однако вести, полученные из Лондона, спокойствие нарушили. Более того – заставили воспользоваться правом прямого доклада государю.
– Боюсь ошибиться, Ваше Величество, но похоже – скоро войне конец! Единственный вопрос: когда это станет понятно шведам?
– Из твоих бы уст, да Богу в уши… Что там у англичан случилось?
– То же, что у французов: надутый пузырь лопнул! Слава Всевышнему, я успел свои акции сбросить!
– Что ты плетешь, какой пузырь?!
– Огромный, с целое королевство! Знаменитая Компания Южных морей. Тысячи богатых и знатных людей проснулись босяками. Разъяренные толпы требуют суда над министрами. Удастся ли королю избежать нареканий от подданных, пока непонятно. Титулярно именно он – глава компании, и главнейшие активы ее – казенные долговые обязательства.
– Думаешь, могут скинуть ганноверца?
– Думаю, у него хватит хитрости сложить вину на министров. Но любая попытка дать субсидию иностранной державе… В такой обстановке это точно вызовет бунт. А на свои деньги шведы воевать не могут, за отсутствием оных. Английская помощь – их последняя надежда, коя теперь отнимется, и даже посылка норрисовой эскадры на будущий год не без сомнения есть.
Петр не глядя протянул руку назад: денщик подал зажженную трубку. Клубы табачного дыма неторопливо поплыли из высочайших уст. Времени, чтобы обдумать новость, потребовалось – на пару затяжек. Царский взор из задумчивого сделался суровым и в упор вонзился в меня:
– Чтобы любезный брат Фридрих склонился к миру – ему мало знать, что против меня ничего не может: он должен убедиться, что я все могу. Ежели сумеем в ближайшую кампанию чувствительные удары шведам нанести – тогда и лондонские неурядицы в строку.
Царь снова затянулся трубочкой, тень улыбки смягчила лицо.
– При Гренгамском острове вы с князем Михаилом знатно вице-адмирала Шёблада употчевали. Вдвойне хорошо, что отделившуюся эскадру в виду англичан истребили! К весне у нас корабельный флот в такой силе будет, что неприятели разъединиться не дерзнут – так и будут все вместе Стокгольм оберегать. Галеры же без противудействия окажутся. Коли даст Господь, и впрямь будет можно сие долголетнее дело к благополучному окончанию привесть.
Глава 15. На пороге счастья
– Тпр-р-у-у, милай!
Поворачиваю рычаг регулятора, пар перестает поступать в цилиндры, и машина останавливается. Мы с государем сидим на облучке диковинной повозки без лошадей. Длинные царские ноги цепляют землю, приходится их держать на весу в неудобной позе. Мое упущение, опять не продумал!
– А ну давай еще раз вокруг фонтана!
– Одну минуту, Ваше Величество! Пар не набрался пока.
Добавив дров в железную топку, я бодро покачал меха, раздувая огонь, и замер в ожидании, поглядывая на предохранительный клапан.
Молодые деревца Летнего сада едва трепещут пожелтелой листвой: сегодня один из тех солнечных октябрьских дней, коими немилостивая природа балует иногда Санкт-Петербург, в компенсацию за отвратительный климат во всю остальную часть года. На лужайку вынесли стулья с высокими резными спинками, с шелковыми подушками на плетеных сиденьях. Наслаждаясь последним теплом, расселась августейшая фамилия: государыня Екатерина Алексеевна – с рукоделием на коленях, дочери – с книжками. Что-нибудь нравоучительное, наверно. Старшая царевна темненькая, худая и высокая, в отца. Глядит серьезно, немного застенчиво, как обычно бывает в возрасте превращения из девочки в девушку. Младшая – прелестный русоволосый ребенок, любимый и балованный: уже теперь видно, что этот ангел, как вырастет, начнет из мужчин веревки вить. В сторонке, у фонтана, стоят Яков Вилимович Брюс и Алексей Нартов, царский токарь. Этим огненная машина – не новость, оба с самого начала помогали нам с Лейпольдом.
