Конечно, кровь (СИ) - Андрей Евгеньевич Фролов
Пять-Без-Трёх находит меня на смотровой площадке Жёлтого Холма, у подножия которого пересекаются Виривага-Ню и Виривага-Да. Я прикатываю туда на гендо в цветовой схеме «Детей». И не успеваю толком распробовать привезённую с собой бутыль паймы, как калека выныривает из-за старинного каменного забора со сложенными у лба ладонями.
Почти не удивившись, я невольно гадаю, следил он за мной или терпеливо поджидал…
— Я должен показать, светлоликий, — смиренно говорит он после многословного приветствия.
Глаза чу-ха лихорадочно блестят. Но шерсть под залатанным балахоном выглядит куда лучше, чем во время нашей первой встречи. Мне начинает казаться, что он реально завязал.
— Идём, — говорит он дальше, — тебя покорно ждут… Они готовы, Нагината, идём…
Треть бутыли паймы во мне и пока безымянный башер за ремнём легкомысленно соглашаются с интригующим приглашением. Разумеется, я прекрасно помню кровавую схватку в тупике безымянного переулка. Но столь же часто вспоминаю и его проповедь… до сих пор не в силах понять, как к этому отнестись…
Поэтому я иду за Пятью-Без-Трёх вниз по склону.
Он шагает на два корпуса впереди, постоянно оглядываясь и скалясь редкими зубами в обрамлении подгнивших от стриха дёсен. Одежду бродяга не сменил, но бережно зашил десятки нанесённых в драке прорех. И даже украсил на спине символом нагинаты — широкого изогнутого клинка на мощной двуручной рукояти.
Изучая примитивный рисунок, я трусливо не решаюсь прокомментировать.
Пять-Без-Трёх ведёт меня на запад по Виривага-Да, затем сворачивает на улицу Киопти. Озираясь и запоминая дорогу, осознаю, что в этом районе Бонжура бываю крайне редко и совсем не знаю местных лабиринтов.
Подвыпившие компании обходят нас стороной и громко вопят щедрые пожелания в новом году. Случайные встречные подозрительно косятся, но и среди них одарить благословлением предпочитает большинство. Даже такого уродца, как я — сегодня это хорошая примета, способная даровать настоящую удачу до следующей Ночи…
На Киопти, почти целиком занятой лавками мешочников и ростовщиков, мы сворачиваем в пустынный переулок. Безликий, неброский, заставленный старыми фаэтонами со скрученными колёсами, мусорными баками и распределительными коробами. В переулок, очень похожий на тот, где Пять-Без-Трёх дрался с «отступниками», разве что чуть пошире и в зоне действия силового коридора.
Здесь Первый Подмастерье Нагинаты Когане Но останавливается и снова гнёт горбатую спину в почтительном поклоне. Затем озирается по сторонам и сдвигает в сторону здоровенный гофрированный лист с непристойными рисунками. Указывает на открывшийся лаз.
Я распахиваю пальто и поправляю башер за поясом. Если чу-ха и замечает демонстрацию, виду не подаёт. Первым скрывается в полумраке. Следую за ним, всё ещё размышляя — не ошибся ли?
Спускаемся в подвал, неторопливо бредём по полутёмному коридору, минуя один поворот за другим, и пригибаясь под свисающими с потолка кабелями. Чтобы гость не переломал ноги, проводник подсвечивает крохотной лампадой. Вопреки ожиданиям, я совершенно не испытываю страха. И взвешиваю в уме, что станет с мозгом и фанатизмом беспалого, если применить на нём моё зарождающееся умение…
Пахнет пылью и гнилью, чуть позже — мощными благовониями. Я заматываю нижнюю часть лица тонким шарфом, лично скроенным в швейных мастерских Нароста. Пять-Без-Трёх заискивающе улыбается на ходу, для него местные запахи вполне приятны.
Мы попадаем в зал, просторное прямоугольное помещение с низким потолком.
Свет даёт единственная лампа над входом, но я всё равно сразу замечаю столик у дальней стены. На нём несколько чашек с ароматическими маслами, пара выключенных портативных светильников, статуэтка Когане Но с отколотым уголком и набор пяти Безмятежных Детёнышей. За столиком, возвышаясь и поблёскивая, видна плоская ростовая фигура, вырезанная из прозрачного пластика. Силуэт грубый, топорный, но мне трудно не узнать в нём собственный…
Реальность основанного Пятью-Без-Трёх храма наконец-то пробивает щит беззаботного хмеля. Мне становится жутковато. Затем тревожно. И вдруг — весело. В тот момент я окончательно верю, что добротная пайма способна превратить в увлекательное приключение абсолютно любое событие…
А ещё (кроме чуть нервного веселья) я ощущаю гордость. Умиротворение, приходящее с щедро потешенным самолюбием. И жар внезапного озарения, когда снова задумываюсь, как сильно Пять-Без-Трёх может оказаться прав…
Они действительно здесь, дожидающиеся своего Подмастерья.
И меня.
Больше двух десятков чу-ха распластались вдоль стен и тянут к Нагинате когтистые пальцы. Многие бессвязно бормочут.
Пять-Без-Трёх оборачивается ко мне с довольным видом, будто предлагая оценить приложенные усилия. Конечно, я должен быть горд. Я должен быть польщён. Я должен быть удовлетворен… Он говорит:
— Когда вслед за тобой в Тиам придут прочие посланники Когане Но, мы будем готовы. Приказывай, светлоликий, и мы исполним!
Веселье испаряется. Как и любые мысли о реальности особого предназначения.
Вместо ответа Первому Подмастерью я едва не блюю себе на примитивную самодельную обувку, и торопливо покидаю храмовый подвал. Калека кричит в спину, что паства станет терпеливо ждать. Его эхо преследует меня даже в переулке…
Через неделю после Нефритовой Декады я узнаю, что последователи уходят.
Им наскучило.
Они не готовы вечно караулить приход воинства светлоликих орудий Когане Но.
Улицы слышат об уникальном терюнаши, шепчут обо мне. В деталях знают подробности моей инициации в «Дети заполночи». Но так и не дожидаются огненного урагана, в вихрях которого на Тиам снизойдёт остальное воинство Благодетельной и вычистит скверну Юдайна-Сити до самых глубоких ям Такакханы.
И потому они уходят, больше не желая верить в избранность бесхвостого казоку-йодда, пусть и такого необычного…
Последнюю возможность увидеть Пять-Без-Трёх я нахожу во время рутинного рейда по кварталам Бонжура. В этот период «Дети» всё чаще берут меня с собой в деловые поездки по району, и я подозреваю, что за этим снова кроется прямой приказ Нискирича.
Я внимательно и молча наблюдаю за переговорами с членами мелких подконтрольных казоку; привыкаю к зрелищу наказания штрафников и запоминаю, как выбивают долги; вижу и запоминаю, как рядовые чёрно-жёлтые помогают простым чу-ха с проблемами в торговле или кормят с грузовых фаэтонов, раздавая еду самым нуждающимся и оголодавшим. Впитываю мягкую и незримую, но при этом чудовищно-злую силу, на которой держится и которой дышит Бонжур…
Когда фаэтон «Детей» минует улицу Киопти, прошу водителя опустить транспорт.
Мне послушно подчиняются, хотя я до сих пор не понимаю собственного статуса внутри семейства.
Говорю парням, что скоро вернусь. Выбираюсь наружу, и почти сразу нахожу знакомый серый переулок. Вздыхаю, недолго мнусь, но осознаю, что решение принято ещё в фаэтоне. Иду к подвалу. Оттягиваю гофрированный щит.
На этот раз я даже не передвигаю «Молот» под стрелковую руку — новенькая двуцветная жилетка на моей груди отпугивает шваль едва ли
