Шелест. Гимназист - Константин Георгиевич Калбанов
Я даже не пытался оказывать знаки внимания Эльвире Анатольевне, и уж тем паче не собирался обращаться на «ты». Лишнее это, и весь сказ. Нужно дать ей немного времени полностью осознать произошедшее и соскучиться, пока она не начнёт считать дни после нашего расставания. Уж я-то знаю.
Дело вовсе не в личном опыте в родном мире. Там как раз с этим было не очень, потому что никаких даже намёков на серьёзные отношения. Я этим даже не заморачивался, меняя подружек, как перчатки. Зато тут завёл интрижки с двумя соседскими вдовушками. Уж три года как кручу романы, старательно избегая пересечений. И с ними начиналось всё куда сложнее, потому что мне тогда было всего-то пятнадцать…
— Александр Владиславович? — серьёзно так удивился я, когда по возвращении от Рябовой к нам заглянул Иванов.
— Не ожидали, Пётр Анисимович? — проходя в комнату и присаживаясь, улыбнулся воспитатель.
Илья заглянул в дверной проём и за спиной учителя виновато развёл руками, мол, что он мог поделать, не гнать же в самом-то деле. Я легонько кивнул в сторону кухни, давая ему знать, что неплохо бы чем-нибудь угостить гостя.
— Признаться, не ждал. Если вы пришли убедить меня вернуться в гимназию, то право, это напрасный труд.
— Вы ещё молодой человек, Пётр Анисимович, а молодости свойственно ошибаться. Вот, это ваш аттестат. — Он протянул мне лист картона, сложенный пополам.
— Аттестат? — удивился я.
— Ни у кого из учителей не возникло сомнений относительно того, что вы без труда с отличием выдержите экзамены по их предметам. Но все оценки в нём удовлетворительные. Не любят вас учителя, Пётр Анисимович.
— А я к ним так только с уважением.
— Знаю. Потому и убедил их, как и директора, оформить вам документ об окончании гимназии. Вдруг всё же решите продолжить образование.
— Это вряд ли.
— Напрасно. Университет это ещё и возможность завести полезные знакомства, причём не только в стенах заведения, но и при участии в светской жизни. Студенты всегда желанные гости на различных торжествах и мероприятиях.
— Тут спорить не буду. Но для этого можно подобрать и другой ключик.
Вот спасибо мужику. Простое огромное человеческое спасибо. Не за аттестат, тот мне действительно не нужен, а за то, что я в нём не ошибся. Гимназический устав и закон, конечно, регламентируют внутренний распорядок, быт и учебный процесс. Но жизнь, как правило, вносит свои коррективы, и Александр Владиславович это прекрасно понимает.
— Ого. Кофе, пряники. Вы хорошо устроились, Пётр Анисимович, — хмыкнул Иванов.
— Ещё год назад угостить мне вас было бы нечем. Спасибо батюшке, настоял на отправке сюда моего молочного брата. Его стараниями квартира преобразилась.
— И всё же гимназист, имеющий в городе своё съёмное жильё… Такого я не припомню.
— Люблю комфорт, — разведя руками, я указал воспитателю на угощение.
Из Воронежа мы с Ильёй выехали сразу поутру. Не оставалось у меня тут дел. А по имению, признаться, успел соскучиться. Опять же, две вдовушки меня заждались, и мысль о них заставляла быстрее течь по жилам кровь. Кто сказал, что амурные переживания только для девочек. Да плюньте ему в лицо! Любому греет душу, когда его ждут, вздыхают и шепчут в ухо благоглупости.
Впрочем, с того момента, когда я рассмотрел узор на плече Рябовой, влекли меня в деревню вовсе не дела амурные, а вполне себе приземлённые. Очень уж хотелось выяснить правильность моих предположений. И если я окажусь прав, то… Чёрт возьми, тогда, быть может, появятся и ещё какие возможности. Ну, к примеру, в прокачке вместилища.
— Что ты хочешь сделать? — наутро удивилась моей просьбе матушка.
— Попробовать изменить рисунок узора на одной из лошадей, — ответил я.
Мы сидели на террасе и завтракали, запивая чаем свежеиспечённые блины. Кра-со-та! Вот по таким утренним часам я также скучал.
— С чего такое желание? Ты даже образования не имеешь, — поддержал матушку отец.
Братца не было. Он вообще теперь нечастый гость дома, всё по гостям катается, поближе с барышнями окрестными знакомится да невесту присматривает. Уж семь месяцев, как ушёл в длительный двухгодичный отпуск, а всё никак с выбором не определится. И по большей части оттого, что решил продолжать службу в регулярной армии. Коль скоро у нас теперь не простое поместье, а имение, и он не привязан к нему, так отчего бы и не пойти навстречу своим желаниям.
Наши родители не возражали, а вот потенциальные невесты очень даже. Потому как жёны офицеров регулярной армии нередко уезжали с ними. А кому захочется кровиночку отпускать в какой-нибудь глухой гарнизон, и уж тем паче на Кавказ, куда и желал вернуться Игорь.
— Понимаете, я тут взглянул на один узор и вдруг увидел, как его можно усовершенствовать, — начал пояснять я. — Убрать лишнее, конечно, не выйдет, но если кое-где добавить, то эффект должен получиться лучше.
— А если загубим лошадь? — отпив глоток чаю, хмыкнул отец.
— Тогда куплю две, — продолжал убеждать я родителей. — Матушка, ну не на людях же пробовать. У меня самого не получится, ведь до третьего ранга накладывать узоры невозможно. То есть мне такое не сделать никогда.
— Отчего же? — дёрнул уголком губ отец.
— Оттого, что едва получив первый ранг, я обзаведусь узорами. Кстати, Илья их уже имеет, седьмого ранга, — вспомнил я про молочного брата.
— Раскошелился, значит, — понимающе кивнул отец.
— Подарок от Эльвиры Анатольевны.
— Я гляжу, все учителя прямо обрадовались, когда избавились от тебя, — хмыкнула мать.
— Может, и так. Меня это не волнует. Матушка…
— Ну, хорошо. Никодим, — позвала она.
— Тут я, барыня, — отозвался дворовый холоп.
— Выведи Зорьку и обрей узор «Силы».
— Слушаюсь, — с готовностью отозвался тот.
Через час я вглядывался в узор лошади и не мог понять, что, собственно говоря, происходит. Все узоры и для людей и для животных идентичны. Единственно нужно исходить из массы носителя этого украшения. На лошади он должен быть больше раза в три, чтобы давал должный эффект. На быке в четыре.
Однако когда рассматривал узор на Эльвире, видел одну конфигурацию изменений, на Илье другую, на Зорьке третью. Основа оставалась неизменной, дело касалось дополнений. Это что же получается, я вижу, как должен лечь узор индивидуально под каждого носителя, чтобы получить максимальный эффект? Как вариант. Но тут не попробуешь, не узнаешь. Потому что я это вижу, как-то там сознаю, но не имею под этим никакой базы. Вообще. Просто тыкаю по наитию, и всё.
Перед тем как зафиксировать лошадь на земле между вбитыми кольями, определили предел её тяглового усилия. Затем я по своему усмотрению подправил контуры узора. Именно подправил, а не только дополнил.
Матушку это немного удивило, так как всем известно, что стереть узор не получится даже частично. Однако она не сказала и слова. Вооружилась тонкой кисточкой и начала вносить правку в контур узора, вливая в него Силу. Удивительное дело, но получилось прорисовывать даже там, где линия проходила по уже существующим элементам. Возможно, причина в том, что мои изменения и впрямь вносили улучшения.
Наконец матушка закончила и мановением руки инициировала узор. Хлопок, по рисунку пробежали огненные всполохи, а излишки, отсечённые новым контуром, исчезли, словно их и не было.
Последующие испытания показали, что лошадка прибавила процентов на десять от прежнего. Родители в удивлении переглянулись и одновременно устремили взгляды на меня. А я-то чего? Я и сам обалдел!
Глава 28
Ну что сказать, задал я задачку. В смысле, я ни при чём. Просто родители решили, что коль скоро можно повысить эффективность узоров, то глупо от этого отказываться. Поэтому мы с матушкой целую неделю занимались их правкой. Сначала на животных, а после на крестьянах. Первых, конечно, никто не спрашивал, вторые же сами изъявили желание, так как работы реально много, и возможность усилиться была воспринята с воодушевлением.
Всего в нашем имении двадцать восемь крепостных взрослых и детей, из которых работников, включая подростков, восемнадцать человек. Остальные старики и совсем ещё дети. Плетения и вовсе лишь у десятерых. Есть ещё семья Стукаловых, но жена и две старшие дочки относятся к домашней прислуге, а Ефим с Ильёй боевые холопы.
Этим двоим плетения менять не стали, так как их накладывала не матушка, а одарённые
