Балтийские короли - Константин Николаевич Буланов
— Забвение, да, — тяжело вздохнул до сих пор сильно переживающий за друга Протопопов. — А зачем вы в тот раз назвали его величество недальновидным упертым ослом? Неужели невозможно было подобрать более литературные эпитеты? Все же с монархом общались!
— Уже не смог сдержаться. Вывел он меня тогда из себя своей непробиваемой твердостью и принципиальностью в решении вопросов, где без змеиной гибкости нельзя было обойтись никак. Твердость, конечно, не тупость. Но у всего должен иметься предел! Вот и выдал в сердцах ему прямо в глаза свое мнение, — буркнул барон, по привычке обшаривая взглядом окрестные виды. Не смотря на множество внесенных в историю государства российского изменений, бомбисты как промышляли в ее пределах, так и продолжали промышлять. За четыре послевоенных года даже на императора покушались дважды. Взрывали генералов, министров, депутатов Государственной Думы, высокопоставленных жандармов и полицейских. Велась охота и за видными промышленниками с банкирами. В общем, определенные силы продолжали раскачивать страну изнутри, раз уж не вышло разбить ее извне. Самому пришельцу из будущего разок также случилось оказаться жертвой нападения. И года не прошло с тех пор, как погиб его первый Роллс-Ройс. Благо бронированный кузов, за который он в свое время выложил 40 тысяч рублей, выдержал подрыв под ним двух килограмм динамита. Но позвоночник тогда трещал, должно быть, как на дыбе. Да и последствия контузии до сих пор напоминали о себе накатывающими мигренями. Прям как сейчас.
— Обидно, друг мой, — вновь выдал тяжелый вздох Николай Николаевич. — Всего три слова и десятки лет труда канули втуне.
— Что было, то прошло, — только и смог пожать плечами в ответ его собеседник, прежде чем усмехнуться, поскольку по отношении к нему, по факту еще даже не родившемуся, эта фраза звучала несколько двояко. — Как вы правильно мне указали, мир не рухнул. Значит надо продолжать жить дальше и делать то, что должно.
— Не опасаетесь, что начнут вставлять палки в колеса? Ладно сейчас, пока вашим личным делом остается исключительно создание музейного комплекса, вы на время стали мало кому интересны. Но, как вы сами прежде отмечали, по завершении финансового кризиса наступит время очередного рывка вперед. Полагаете, что сумеете справиться с постройкой всего того огромного перечня новых заводов и фабрик товаров народного потребления, необходимость создания которых вы мне описывали еще многие годы назад? Без былой поддержки на самом-то верху? — каким-то даже несколько жалостливым взглядом посмотрел отставной контр-адмирал на того, кому был обязан если не всем, то почти всем, и самое главное — жизнью. — В таком вопросе, сами понимаете, без поддержки нашего банка не выйдет ровным счетом ничего. Даже если будут возведены цеха и запущены производства, всегда найдутся методы мгновенно обанкротить их и после отобрать. Сами же мне не единожды говорили, что таковы непреложные законы капиталистического общества. Сильный всегда пожрет слабого.
— Я так понимаю, вас попросили обсудить со мной вопрос продажи моих акций «Русско-Китайского банка», а вы никак не можете найти подходящих слов, чтобы подступиться к столь непростому разговору? Не удивляйтесь так, — хмыкнул Иван Иванович вскинувшемуся отставному моряку. — Это было предсказуемо. Затаенные обиды монарших особ они такие — достанут тебя рано или поздно. Тем более, что речь идет, по факту, о контроле над главным банком империи. Его величество хоть тут делает все правильно — не желает оставлять столь солидные рычаги управления и влияния в руках более неугодной ему персоны. Даже странно, что этот разговор не был проведен со мной ранее. — Говорить о том, что данное озарение случилось с ним еще и благодаря информации, принесенной в клювиках несколькими подкормленными «птичками», он уж точно не собирался, дабы не подставлять своих шпионов в Министерстве финансов, откуда и дул ветер. Слишком уж близко к сердцу воспринимал господин Витте наличие в кружке крупнейших держателей акций такой совершенно непонятной ему персоны, как взявшийся ниоткуда барон Иванов. Да и совсем не глупым человеком был министр финансов, чтобы со временем не догадаться, кто на самом деле был виновен во многих его личных бедах, связанных, что с обеими денежными реформами, что с дальневосточными делами.
— Все оно так и есть, как вы говорите, — Николай Николаевич даже не стал предпринимать попытки изобразить оскорбленную невинность, а лишь устало кивнул головой. — Вы, как всегда, правы. И от того сейчас мне безмерно грустно исполнять роль посланника его величества. Однако, служба, — развел он руками, как бы показывая, что тут ничего не поделаешь.
— Служба есть служба, — только и произнес в ответ его собеседник, прежде чем указать взглядом на открывающийся из машины вид. — А вот его служба уже закончилась окончательно и бесповоротно. Но в памяти последующих поколений он останется, надеюсь, навсегда.
— Это да, — не смог не согласиться боевой офицер, рассматривая длиннющую громаду шарового цвета, что перекрыла собой треть береговой черты бывшей Охтинской верфи, на территории которой уже который год вмуровывали в бетонные основания отслужившие свое корабли. Увы и ах, но сохранять их на плаву, не представлялось возможным совершенно. Что по техническим, что по финансовым, что по климатическим причинам, это было не потянуть. Наводнения и ледоходы грозили погубить их со временем, чего и постарались избежать таким вот несколько варварским образом. — Громобой! Первый корабль, к созданию которого приложил свою руку наш бравый Виктор Христофорович Иениш, — сморгнув накатившую на глаза влагу, с чувством глубочайшей ностальгии произнес Протопопов.
— Хорошо,
