Герой из героев. Попытка не пытка - Елена Тихомирова

Сколь прах костей моих тяжёл!

Ссыпаясь прямо на весы,

Он чаши мрака расколол.

И, поместив меня в часы,

Судьба смотрела на помол,

Не уронив скупой слезы.

Она смотрела на часы.

Песчинки. Вечность. Блеск стекла.

Тьма, ликов вытянув носы,

Желала знать, как завлекла

Судьба меня в свои часы

И как меня не сберегли

От ощущений смертных мук

Уменья магов?

Ей назло

Не раскрывал я тайн сундук.

А там спасение пришло.

Раздался скрежет. Тихий стук.

И вдруг рассыпалось стекло!

Жизнь сам я выпустил из рук,

Когда вдруг стал играть с Судьбой.

И в темноте, под смех грозы,

Мой прах рассеялся вокруг.

– Как ты, юноша? – вдруг обратился ко мне знакомый старческий голос. Он вырвал меня из глубокой задумчивости и заставил вздрогнуть от неожиданности. Однако я всё равно обрадовался. Водить по камню невидимыми для взора пальцами, размышляя как же я дошёл до жизни такой, мне уже до смерти надоело.

– Не очень. Здесь слишком темно.

– Если бы я знал, то принёс бы с собой лампу. Но… кажется где-то здесь должен быть факел, они ж завсегда у входа. Попробую его нащупать. Кресало-то у меня с собой, выйдет зажечь.

Идея мне понравилась. Голос тоже.

– Хм, это вы, молящийся Артур?

– Да, это я, – донеслось до меня вместе с приглушёнными звуками, похожими на похлопывания ладонями по каменной стене.

– Может возьмёте светильник из коридора? Я же вижу отсвет.

– Не получится, я уже пробовал. Кто-то перестарался, закрепляя факел в подставке. Его заклинило. Но это ничего, я уже всё нашёл.

Звуки изменились. Теперь застучало кресало и возле дверного проёма мелькнул сноп искр.

– Кстати, Морьяр. Ты единственный в этом храме, кто не называет меня святым, и мне давно хотелось узнать почему.

– Вы стойко веруете, но я уверен, что чудеса, которые вам приписывают, вы не совершали.

– Хоть кто-то понял, что я их не совершал! Их совершала Энкайма, орудием рук которой я являюсь.

Я неопределённо пожал плечами. Старик уже зажёг факел, и вокруг стало достаточно светло, чтобы жёсткая необходимость в словах отпала.

– Люди редко столь спокойны во мраке, – после недолгого молчания заметил жрец.

– Наверное это из-за того, что они мечтательно надеются, а не деятельно ждут.

Снова повисла тишина.

– Знаешь, моей руке намного лучше, – не услышав от меня иных слов, сказал Артур.

– Ей будет ещё лучше, если вы всё-таки вытащите плесень и промоете всё кипячёной водой.

– Ни к чему. Эта плесень с хлеба самой Энкаймы. Она священна!

– Чрезмерная благодать порой оборачивается ядом, – пошутил я, но собеседник мою шутку не понял. Он не знал, сколько гадостей помимо пенициллина я занёс к нему в рану.

А затем нашу беседу прервали. Дверь, расположенная в самом углу помещения, со скрипом распахнулась вновь.

– Святой Артур! – так, что каблуки его сапог звонко стучали по камню, зашагал в сторону моей клетки молящийся Рикард. За ним не менее громко топали два мрачных гиганта с одинаково квадратными выпяченными подбородками. – Как необычно. Я не ожидал вас здесь увидеть.

– Отчего же?

– Иерахон предвещал, что ваше появление усмирит чуму, но люди умирают всё чаще. Это уже странно. А теперь ещё выясняется, что вы не просто привезли с собой колдуна, но отчего-то желаете находиться подле него.

– Я не колдун, – печально и устало подал я голос. Затем понял, насколько мне осточертело выслушивать всякие обидные прозвища в свой адрес, и, умолкая, отвернулся…

Колдун? Фу! Тоже самое, как породистого скакуна ослом обозвать!

Я не увидел, как Артур поджал губы. Лишь услышал сколь недовольно звучит его голос.

– Пусть Морьяр не полностью безгрешен делами, но вы же разговаривали с ним. Его помысли чисты, как у ребёнка, – зазвенел возмущением голос старика. – И когда я молился в поисках ответа, как очистить город от чумы, то мне пришло видение. Энкайма коснулась чела этого человека, а, значит, именно с ним связано наше спасение.

– Ха, возможно и с ним, – вдруг довольно сообщил Рикард. – Возможно, чума уйдёт, когда мы сожжём этого богохульника во имя богини!

– Но вы не…

– Не надо пытаться убеждать меня в ином, молящийся Артур! – перебил грозный жрец, намеренно убирая из обращения слово «святой». – Я избран жнецом веры. И это мне выяснять и решать, какое зло несёт в себе тот или иной человек!

– Но вы сами по себе тоже всего лишь человек.

– Нет. Искоренением всего противного вере, я несу благодать этому миру! Я более близок к Энкайме нежели другие её слуги.

Артур нервно замял ладони, словно готовился сказать что-то едкое. Я бы вот точно что‑нибудь эдакое сказал. Однако вскоре его плечи расслабились, и он, осеняя собеседника благословляющим знаком, совершенно спокойно произнёс:

– В гневе своём, вы становитесь слепы. Пусть Энкайма вразумит вас.

– Вразумит меня? – скрестил руки на груди Рикард. – Да это вы хотите оставить колдуна безнаказанным!

– Ни колдуну, ни ведьме не шагать свободно, покуда я жив! – тут же загорелись яростью глаза Артура. – Но, друг мой, я ещё вижу разницу между этой волшебствующей мерзостью и простым человеком, подверженному греховностям собственных слабостей. И я верю в то, что Энкайма может избрать своим орудием любого.

– Даже такого еретика?

– Внемлите мне, молящийся Рикард. Ваша жажда нести благодать чрезмерна, она может обернуться для всех нас ядом.

– Этот человек пытал девочку вот этим жутким инструментом, – резким движением Рикард открыл грубую шкатулку, которую нёс на подносе один из его спутников. – И вы говорите о яде во мне?

Старик внимательно посмотрел внутрь шкатулки. Кажется, ему ни разу в жизни не доводилось видеть шприца, а форма моего даже мне самому казалась на диво уродливой и устрашающей. Так что не было ничего странного, что Артур на несколько мгновений замолк и даже округлил глаза от ужаса. Однако потом он всё же обратился к Рикарду самым спокойным тоном:

– Вам известен наивысший дар богини?

– Её милосердие.

– Не без него, друг мой. Но однажды я испросил приюта на ночь в крестьянском доме. Глава семейства, узнав кто я, очень обрадовался и попросил избавить его семью от удушающих ссор. Мне захотелось помочь этому доброму человеку, и я остался. Трое суток я жил под его крышей и смиренно наблюдал, из чего состоит жизнь его семейства. И житьё сих людей действительно походило на пытки. Муж нещадно корил жену. Жена на крик корила детей. Дети бранились меж собой.

– К чему ваш рассказ?

– Дослушайте меня, пожалуйста.

– Хорошо.

– По истечении трёх дней, когда муж снова начал отчитывать свою жену, на этот раз