Джерри Пурнелл - Принц наемников
— А что заставляет вас думать, что принц Лисандр сохранит тайну?
— У нас есть свои методы.
— Вероятно. Все эти дружелюбные люди, которые угощали меня выпивкой и задавали вопросы…
— Отчасти и это. Но главным образом: наступает момент, когда нужно кому-то довериться, потому что без этого не выполнишь свою задачу.
— Вроде первоочередной отправки тяжелого вооружения?
— Что-то в этом роде. Итак. Кто вы такой, Лисандр Коллинз?
— Полковник… Черт побери, полковник, а что будет с ней?
— Ей выбирать. Она теперь сама вольна выбрать. Вы дали ей эту возможность, — сказал Фалькенберг. — Губернатор предложил ей работу. Сомневаюсь, чтобы она приняла это предложение, потому что наше предложение лучше. В полку всегда найдется место решительным и умным людям. У капитана Алана есть для нее должность. Или… среди моих офицеров слишком много холостяков и вдовцов. Нелегко найти женщину с темпераментом, подходящим для солдатской жизни.
Кому она достанется? Тебе? Она слишком молода для тебя. Или…
— Но все это — не ответ на ваш вопрос.
— Да, сэр.
— Странно, — задумчиво сказал Фалькенберг. — Двести лет назад подобная ситуация была обычна. Принц или принцесса и простой человек, конфликт любви и долга. Об этом много написано. Но не сейчас, конечно. Да и как это может быть сейчас? Сейчас слишком мало людей с сознанием долга.
И любовь тоже встречается нечасто. Что реже: долг или любовь? Будь это все проклято!
— Полковник, о Фуллере заботится Хуанита. Кому-то… достанется Урсула. А у меня Харв. Это несправедливо!
— Я мог бы сказать, что корнет полка никогда бы с нею не встретился.
— В то время как принц Лисандр со Спарты смог прихватить ее с собой на обед во дворце губернатора. Вы собираетесь напомнить мне об этом, сукин сын.
Фалькенберг торжествующе улыбнулся.
— Ваше высочество. Когда младшему офицеру становится жаль себя, мы говорим ему: заткнись и будь солдатом. В вашем случае…
— Заткнись и будь принцем. В особенности если я говорю с вами таким образом. Вряд ли позволительным для корнета. Да, сэр. — Лисандр печально улыбнулся. — Вероятно, справедливость и не должна существовать. По крайней мере, вы не посоветовали мне подумать о моих преимуществах.
Наступила долгая пауза. Наконец Лисандр подняв руку и снял с плеча полковую нашивку.
— Полковник Фалькенберг, кажется, вы собирались кое-что рассказать мне о Новом Вашингтоне.
Было далеко за полночь, и звуки пирушки стихали. Лисандр смотрел на рисунки и схемы на экране Фалькенберга.
— Видит Бог, план очень амбициозный. Многое может же заладиться.
— Конечно. Так всегда бывает, когда ставки высоки. Куда уж выше.
— Позвольте мне быть откровенным. Я уже с год кое-что знаю о планах Лермонтова, но это гораздо более серьезно. Вы, семья Блейна и половина старших офицеров Флота участвуете в заговоре, который возглавляет адмирал Лермонтов. И хотите, чтобы Спарта присоединилась к заговорщикам.
— Да, хочу. Но знаю, что у вас нет полномочий принимать решения от имени правительства.
— Я не могу говорить даже от имени отца!
— Ваше высочество, он уже несколько лет как примкнул к нам.
— О, будь я проклят… да, конечно, это объясняет многое, чего я не понимал. Полковник, к этому надо привыкнуть.
— У вас есть время. А пока вы усваиваете это, подумайте еще вот над чем: единственный человек среди заговорщиков, который выше Лермонтова по положению, это ваш отец.
— Что? Но… полковник, о чем вы говорите?
— Ваше высочество, Совладение обречено. Доктор Уитлок и вице-адмирал Харрис из флотской разведки дают ему не больше десяти лет.
— Да, конечно, Спарта тоже видит это.
— Без Совладения всякому порядку придет конец. Исчезнут даже законы войны. Ваше высочество, я не знаю, что придет на смену Совладению. Знаю только: что-то непременно его заменит, и с безопасностью будет покончено.
— Десять лет, — сказал Лисандр,
— Может, больше. Адмирал Лермонтов считает, что мы продержимся все двадцать, а после этого может случиться чудо. — Фалькенберг покачал головой. — Думаю, что чудо нужно уже для того, чтобы мы продержались двадцать лет, а я в чудеса не верю.
— И все равно отправляетесь на Новый Вашингтон.
— Я говорил Лермонтову о своих сомнениях. Наверно, вы догадываетесь, что он ответил.
— Заткнись и будь солдатом.
— Совершенно верно. — Фалькенберг пожал плечами. — На самом деле он прав. Если все распадется не слишком быстро, мы сумеем сохранить равновесие сил. А если все распадется, Новый Вашингтон будет очень ценным прибавлением к Союзу.
— Но нам нужны ваши войска в качестве основы новой спартанской армии. Вы отправляетесь на Новый Вашингтон. Как…
— Вы получите свои кадры. Я сливаю отряд Бартона с 42-м. Это позволит отправить с вами часть людей. Не так много, как нам хотелось бы, но достаточно. Мы все приносим жертвы, мистер Принц. Прошу прощения. Ваше высочество.
— Кого вы пошлете?
— Я еще об этом не думал.
— Оуэнсфорда?
— Неплохой кандидат, между прочим. Хороший учитель. — Фалькенберг встал. — А теперь, ваше высочество, мне, вероятно, ненадолго следует появиться на приеме, а потом поспать. Утром нам с майором Бартоном нужно многое обсудить.
— Да, сэр. Благодарю за доверие.
Взгляд Фалькенберга не сказал ничего. Или сказал все.
— Только не забывайте о санитарах, — сказал он. — До свиданья, мистер Принц.
Ночь снаружи была прохладная. Лисандр вышел из квартиры Фалькенберга и направился к офицерской гостиной. Постоял за дверью. Изнутри доносился смех. Немного погодя он повернулся и пошел в свою пустую комнату.
Примечания
1
Уайатт Эрп — легендарная личность эпохи освоения Фронтира, картежник и авантюрист. Одно время был маршалом — помощником судебного исполнителя. — Прим. перев.
2
Коэффициент интеллекта. — Прим. перев.
3
Выпускники Академии сухопутных сил США Вест-Пойнт традиционно носят специальное кольцо. — Прим. перев.
4
Громкое дело {франц.). — Прим. перев.
5
Джордж Херберт Мид, 1869–1931, и Руфь Фултон Бенедикт, 1887–1948, — американские антропологи. — Прим. перев.
6
Период освобождения и объединения Италии, 1750–1880 гг. — Прим. перев.
7
Патрик Генри, 1736–1799, — один из видных борцов за независимость американских колоний. Одну из своих речей с призывом выступить против британского господства закончил словами: «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!». — Прим. перев.
