Елена Долгова - Сфера Маальфаса
Кочевники. Варвары.
Запах дыма стал резче. Окошко заволокло. Голоса, кажется, удалялись. Теперь клубы дыма скрывали выцветшую голубизну, врывались в тесноту стен.
– Откройте!
Впрочем, подумал он, не стоит об этом просить. Лучше подождать – неизвестно, кто еще мог стоять за запертой дверью. Магическое зрение подсказывало – там пустота. Инстинкт противоречил магии, как всегда бурно, но не приводя в свою пользу никаких доводов. Во всяком случае, голоса действительно стихли, на смену им пришел более зловещий звук – потрескивание огня. А ведь надо выбираться. Иначе он очень быстро потеряет сознание, а потом задохнется или сгорит вместе с этим убогим пристанищем.
В дверь несильно стукнуло, кто-то торопливо возился снаружи. Створка, по-видимому, распахнулась, но почти не посветлело – лишь лучше стало видно колыхание тугих колец дыма.
– Эй, лекарь! Ты где? Вода и камни… Здесь темно! Ты где?! Денунциант, ты задохся, что ли? Вылезай!
Людвиг рванулся на голос и выскочил наружу, скорее нащупав, чем разглядев выход.
– Стой! Куда?! Не вздумай удирать!
– Я не бегу. Что здесь происходит? Штурм?
– Да.
– Где все остальные?
– А тебе какая разница? Я не видел их с утра – все на стенах.
– Что собираешься делать?
– И это тебя не касается. Вообще-то, доносчик ты или нет – сейчас уже неважно.
Людвиг огляделся, щуря покрасневшие от дыма глаза. Рядом с альвисом топталась девочка Ласка с крысиной косичкой. В правой руке у ее спутника был меч, в левой, как ни странно, оказалась лопата. В манерах Дайри было нечто странное. Людвиг понял – и чуть не расхохотался, несмотря на драматизм момента. Альвис не слишком удачно копировал уверенные ухватки своего предводителя, которого Людвиг видел лишь один раз – когда магуса поймали, пригласив к больному. Дайри, впрочем, не заметил веселья пленника.
– Торопись. Хотя тут недалеко.
Они свернули за угол, прошли немного, переходя на бег. Девочка семенила следом, в мышиных глазах не было страха.
Найденное место ничем не отличалось от обычных оводецких задворков – измятый бурьян, глухая стена соседнего дома.
– Приготовился к смерти, умник? Можешь считать, что тебе повезло. Ты уйдешь. Но сначала поможешь мне. Копай здесь, и побыстрее.
Людвиг вонзил лопату в неожиданно податливую землю.
– Давай, давай…
Лопата ткнулась во что-то твердое – камень.
– Отменно. Отгребай грязь в сторону. Открылась каменная плита, гладкая, без надписей и почти новая. Альвис без промедления загнал лопату в щель между плитою и землей.
– Сейчас ты наляжешь на черенок и будешь удерживать камень, пока я не скажу – опускай. Начали.
Образовавшаяся щель оставалась узкой, в такую едва просунешь руку. Дайри опустился на землю, собираясь это сделать, но вдруг передумал.
– Стой! Сделаем по-другому, денунциант. Давай-ка ты, сунь туда руку, а я буду держать.
– Это почему же?
– Скажем так – твой светлый лик не внушает мне доверия.
Людвиг невозмутимо подчинился. Для того чтобы поменяться местами, им пришлось опять опустить злополучную плиту. Дайри нажал на черенок. Магус осторожно пошарил в открывшемся углублении. Пальцы тронули предмет, обшитый кожей.
– Доставай!
Извлеченная на свет находка оказалась небольшим, тщательно упакованным свертком.
– Дай это сюда и проваливай. Радуйся, что тебе оставили жизнь, доносчик.
«Разум человека, помыкающего якобы беззащитным противником, открыт, – подумал Людвиг. – Ну что ж – Бог простит мне неизбежное».
Это случилось мгновенно – почти невесомое, короткое и точное касание. Не руки или оружия – волшебства. Дайри почувствовал лишь внезапную слабость и головокружение, слегка потемнело в глазах…
Когда он пришел в себя, ни «денунцианта», ни свертка рядом не оказалось.
Город доживал последние часы. Сгустилась предвечерняя жара, улицы придавила тревога, окутал зной. О том, что ворота взяты, знали все – весть распространилась сама собой, раньше, чем явился вооруженный враг. Остатки защитников спешно покинули восточную стену, в которой тараны Саргана успели-таки пробить небольшую брешь. Бессмысленно защищать треснувшую стену, когда штурмующие вот-вот зайдут с тыла, прикрывать отступление остался отряд добровольцев – несомненные смертники. Люди, бежавшие с западной окраины, собрались на рыночной площади, примыкавшие к ней узкие улицы давали надежду некоторое время удерживать неприятеля. Площадь заполнили беглецы, наскоро вооруженные жители, дружинники, ополчение со стен. Ольгерд упрямо пытался навести хоть какой-то порядок. Перед тем как принять под свою руку последних защитников Оводца, воевода ненадолго вошел в княжеский дом, честно выполнив клятву, данную Хрусту всего пять дней назад. Сейчас вернувшийся Ольгерд наблюдал, как двое ополченцев переворачивают телегу, намереваясь перекрыть тесный переулок.
– Эй! Добавьте еще те бочки.
– Кати сюда! Осторожно, куда валишь, разиня!
Площадь пестрела одеждой, звенела оружием, полнилась людьми. Беда уже оставила на лицах свой мутный след: отпечаток усталости, тени страха, черное отчаяние, мерцающий свет безумной надежды. Над собравшейся толпой угасал день, за которым – все знали – не будет ничего, разве что неведомая дорога за Грань, пройдя которую смертный уже не возвращается.
Женщин с детьми убрали подальше – те укрылись в каменных домах с крепкими стенами и в ближнем к площади соборе. Ольгерд подумал было о подземном проходе, но тотчас отбросил сомнения прочь. Сотни людей не успеют уйти через потайной лаз. Отбирать несколько десятков спасенных, своей волей или жребием? Неподобающее дело для того, кто собрался сегодня умирать. Если кому-то суждено выжить, пусть избранных определит не воевода, а сама судьба.
Ольгерд прикинул число оставшихся в строю. Пятьдесят дружинников, около двух сотен ополченцев, три сотни вооружившихся чем попало горожан – воинов хватит, чтобы перекрыть улицы, а дальше – как получится. Неподалеку топтался беглый церенец, принятый Хрустом на службу и дравшийся сегодня в судном поединке. Ольгерд окликнул его.
– Эй, стой. Пойдешь вон туда. Видишь, телеги свалены? Возьмешь людей, будешь защищать проход. Если что – ответишь головой. Ты понял меня?
Хайни отсалютовал по-имперски и отправился выполнять приказание.
Из трех десятков человек, попавших под его командование, выделялись двое: юноша, точнее мальчишка, со свежим шрамом на нежном, почти девичьем лице, и дюжий монах с широким мечом. Хайни с удивлением узнал отца Репья. Монах тоже узнал наемника, но на этот раз удержался от неодобрительных замечаний, лишь с сомнением оглядел Ладера и отвернулся, нахмурившись. Горсть людей укрылась за перевернутыми телегами. Хайни не сомневался – будущее у них самое что ни на есть мрачное. Зато короткое. Кто-то тронул наемника за плечо.
– Послушай, кмет!
Хайни напрягся, стараясь понять, что бормочет мальчишка с распоротой щекой.
– У бати моего тут, неподалеку, кузня. Там рогатины есть. Дикие на нас попрут – рогатины как раз пригодятся. Нести?
– Рогатины?
– Ну да.
– Что это?
– По-вашему, протазаны.
Хайни несколько приободрился, немедленно дав согласие. Протазанов оказалось десять штук – полые древки, широкие, листовидные наконечники. Рогатины пристроили, выставив в щели между сваленными поперек улицы бочками и телегами. Ладер, получив передышку, попробовал вспомнить, куда подевался его недавний противник, но Тайхала нигде видно не было. Последнее, что заметил наемник в общей сумятице – альвис куда-то уходил с Ольгердом. Вернулся воевода один. Впрочем, до того ли?
Раздался пронзительный вой. Он царапал уши, переходя в дикий визг. В дальнем конце улицы возник, нарастая и приближаясь, вал конских и человеческих тел. На самом деле атакующих было немного – их число ограничивала узость и кривизна переулка.
– Стой крепко! Держись!
Всадников встретили стальные жала протазанов. Упала, жалуясь на судьбу криком-ржанием, одна лошадь, потом другая, конники развернулись и отъехали, доставая луки. Стрелы летели в осажденных, из-за телег редковато отвечали самострельными болтами. Ладер видел, как, неосторожно высунувшись, упал с пронзенным плечом парнишка, сын кузнеца. Хайни прижался к земле. Стрелы сыпались сверху – нападающим приходилось целиться наугад. Уцелело не более дюжины людей – ровно столько, чтобы поднять брошенные копья, когда всадники повторили атаку. На этот раз варвары не погнали лошадей на острые лезвия, в ход пошли боевые багры – прочные крючья цепляли людей, растаскивали телеги. Слева от Ладера забился, прижимая руки к горлу, схваченный арканом благообразный ополченец – наверняка ремесленник или купец. Тело, выхваченное из-за телег, бессильно проволоклось за всадником, поднимая пыль. Хайни отпрыгнул, споткнулся и откатился в сторону, уворачиваясь от просвистевшей у самого лица петли, вскочил, взял топор наизготовку.
