Сергей Плотников - Пропавшая.

Полусферы турелей выдвинулись у нее за спиной — вместо того, чтобы защищать коридор, Ланцет дождался и ударил в спину. И все равно почти проиграл. Турельные пушки стреляли не плазмой — это были именно снаряды. Приборы, густо установленные на полу площадки, от попаданий разлетались на искрящие осколки, где-то мелькнул язык пламени. Резко поменявшая траекторию полета-прыжка супруга умудрилась отломить псионикой антенну одной из установок — и швырнуть на манер копья в сторону ворот. И даже, вроде, попасть… в этот момент вторая турель все-таки «нащупала» ее.

В Нату попал только один снаряд — но этого хватило. В облаке кровавых брызг около капсулы упало уже одноногое тело. Возвышение под стрелу-манипулятор давало прекрасный обзор для всех, находящихся в зале — и «белые» дежурные, все трое выживших, как один, подскочили, наводя оружие на мою женщину… и взорвались кровавыми клочьями, когда уцелевшая скорострельная пушка прочертила по их позициям смертоносный полукруг. Мне потребовалась целая секунда чтобы понять, что это значит — а вот Ната даже «под химией» соображала куда быстрее. И не просто соображала — начала действовать.

Триагнум, «летающая» капсула, внезапно деформировалась, перекручиваясь в зажиме — и по залу прошла невидимая волна. Изображение померкло, смялось — как будто кто-то свернул трубочкой само Пространство… Кристаллы! Ната смогла их подорвать — но межмировая капсула приняла на себя ударную волну… нет, волну, идущую в ее сторону, моя супруга превратила во что-то вроде тарана! Псионический удар невероятной мощности буквально смел с пола и обломки оборудования, и до того чудом уцелевшие приборы, образовав причудливые завалы, которые я уже видел. Волна ушла дальше в коридор, по пути «слизнув» с потолка турели перед полузакрытыми воротами, а я наконец-то увидел среднюю киберплатформу. «Помощник» все-таки прятался на Площадке, в чем я уже стал сомневаться. Мехн был то ли замаскирован, то ли… как бы это сказать — включен в одну из установок? Из-под обломков, по крайней мере, он выбрался как ни в чем не бывало…

Не дай ей это сделать!

Не было окна чата — текст появился у мехна «перед глазами». И своевольная машина без раздумий выполнила приказ. Да, я пришел к той же мысли, что и моя Ната: им зачем-то была нужна именно она. Возможно, не только, но убить троих «мелких сошек» ради сохранения ее жизни враги не погнушались. Видимо, потому она и разрушила капсулу вместо попытки до нее добраться — раз уж даже такое ранение ее не убило, был шанс… а, может, и не было, и любимая только сейчас это поняла. В любом случае, сдаваться на милость победителю она не пожелала. Не знаю, как она еще была жива — но двигаться точно не могла. Зато — могла двигать. Огромный и ощетинившийся зазубренными «остриями» внутренней структуры обломок неизвестно чего с какой-то ленивой грацией взмыл в воздух — и отправился в последний полет на распластанное в кровавом пятне тело. В последнюю секунду мехн успел столкнуться со снарядом, но это ровным счетом ничего не изменило — на мою любимую они обрушились вдвоем, и запись прервалась. Ната… всегда добивалась чего хотела, и надгробие у нее тоже вышло… шикарное.

Я стянул очки-терминал и провел ладонью по векам — маленький зал реммастерской «Панцирной рыбы» перестал расплываться… но я все равно его практически не видел. Я уже пережил смерть своей любимой, но пережить ее еще раз в таких подробностях оказалось еще сложнее. Когда я уходил, Флоя все так же безучастно стояла на том месте, где проводила ремонт — даже, кажется, позу не сменила. Правда, в последнем я не уверен… как и в том, где и как я бродил те несколько часов, пока не наткнулся на светящуюся вывеску очередного «увеселительного» заведения — чего-то среднего между гостиницей, игорными домом, борделем и баром с рестораном. Одинокая мысль в совершенно пустой голове заставила меня поискать в черной спецполицейской броне карман — к моему удивлению, терминал действительно обнаружился там. Список… да, точно, в рекомендованных командиром «Рыбы» этот притон не значился. Вот и замечательно, хоть не встречу никого знакомого…

…разумеется, первым человеком, с которым я буквально столкнулся на пороге, была Нурс. В другом состоянии я бы сделал «фейсплам» — но сейчас только машинально отметил, что нофо опять была в своих прозрачных шмотках, да еще и изрядно навеселе. И с двумя мужиками. Каждого она цепко держала «под руку» — их одежда тоже была очень далека от понятия «классический гардероб». Я хотел просто пройти мимо, но… в конце концов — она же обещала мне помочь с терминами? Да и спеца по нужному мне профилю лучше, пожалуй, здесь и не найти.

— Какое тут пойло самое… забористое? — Не утруждаясь приветствием хмуро спросил я. Уж не знаю, что такое было написано на моем лице, но от легкого толчка тонкими хрупкими девичьими пальчиками оба довольно накачанных мужика едва не улетели. На лице Латты появилась очень предвкушающая улыбка:

— Слушай, Мерх, обожаю такие вопросы! Но тут ПОКАЗЫВАТЬ надо — местный бармен ничего так, но полная посредственность в плане импровизаций. Поможешь уговорить?

Проснувшись, я некоторое время даже не пытался понять: где я, что со мной. Одеяло, простыня — и я в кои-то веки сплю без одежды. Спал — а теперь выспался. Солнце светит в окно — как дома… а почему — как? Я распахнул глаза, но не вскочил, а спокойно сел. На душе было… спокойно. Действительно, кровать, действительно, окно, и косые солнечные лучи… слегка отдающие оранжевым. Ничего удивительного — звезда Йорка дает именно такой спектр. И постельное белье ничуть не похоже на земное — правда, и на типовой комплект из жилого модуля, больше напоминающий туристический спальник, тоже не похоже. О, да здесь нормальный водяной душ есть. А еще…

Н-да. Воспоминания о прошедших вечере, ночи и утре, как выяснилось, сохранились у меня в почти полном объеме. Не полностью — некий отрывок пропал, и все начиналось с того, что мы за стойкой вместе с Латтой и еще несколькими товарищами… гм. Я бы сказал, «химичим», но тут, скорее, подошел бы термин «алхимичим». Выбор в баре был большой и, как разрешенных, так и запрещенных даже здесь «стимов», хватало. У игловолосой оказались потрясающие знания в этом деле — причем как практические, так и в фармакологии, и даже в физиологии нервной системы — это подтвердил местный «зельевар». После того, как Нурс одного мордоворота-вышибалу запинала, а двух местных «братков»-гата буквально-таки за тридцать секунд накурила, хозяин заведения внезапно проникся сошедшей на него удачей и привел своего спека… боже, надеюсь то заведение еще цело — когда мы уходили, народ как раз втягивал дым некоего произведения токсикологического искусства, поименованный наемницей как «тектонический фугас». А мы пошли в другое заведение… а потом еще… и еще… Я плакал, я смеялся, я забывал о своей боли и вспоминал о ней, а потом снова забывал. Я как будто за сутки прожил другую жизнь — не инженера с Земли и не мерха с Каллиги — а отдельную, свою собственную. С закономерным итогом.

На тумбочке я без особого удивления обнаружил короткую записку на листе неопластика: примерно что-то в этом роде я и ожидал — наемница не могла не выпендриться, и откуда ей знать, что в другой Вселенной на одной из планет все еще вполне обыденно чернилами и карандашами пишут на бумаге?

«Было охренеть!» — Кривыми печатными буквами сообщало послание. — «Я почти влюбилась.»

Я передернул плечами: чур меня, чур! В какой-то момент очередная «запивка» на пару десятков минут заставила меня в очередной раз забыть, что Наты больше нет, а девушка рядом со мной — не она. Забеспокоившись после некоторого просветления в мозгах, я обнаружил Латту… плачущей в туалете. На мой вопрос она ответила односложно — «завидую»… я тогда даже не понял, чему.

Мне, наверное, должно было быть сейчас очень стыдно — попрал память, и все такое… но стыдно не было. И не потому что «я был не в себе» — а потому что… я опять был нормальным. Мне больше не хотелось придушить Флою, не хотелось разобрать на части Пака с Еном, хотя, уверен, успокойся я традиционным способом — осадочек бы остался. Я принял смерть жены тогда, в подземелье под Центром, но я так и не смог принять этот мир. Эту Вселенную. Не смог простить, что она отняла у меня самое дорогое… хотя сама когда-то, получается, и дала. Наемница сделала невозможное — за такой короткий срок смогла примирить с реальностью… Кажется, я знаю, почему Юн и Делонга за нее так держатся: судя по некоторым оговоркам, она «вытащила» их из подобной же ситуации… может быть, даже так же. Интересно, сколько этой «хрупкой девушке» лет на самом деле? Тьфу, ладно. Мне было бы мучительно стыдно, если бы я воспользовался таким способом «прийти в себя» при живой жене… но все, что у меня осталось от супруги — видеозапись ее последних минут, мои воспоминания, наши дети… и неоплаченный долг тем, из-за кого все это началось. Это факты. Слезы и эмоции… к ним больше никак не относятся. С этим я буду жить и растить детей. Но, спасибо Латте — мне будет не больно от того, что я это делаю: и живу, и ращу.