Дмитрий Казаков - Сын зари
— Дальше аккуратно, перебежками, — велел Толик.
Мост лежал впереди, открытый и гладкий, точно грандиозный вытянутый стол, и отлично простреливался из домов, находящихся на другой стороне оврага. Есть там кто или нет — разглядеть не удавалось, несмотря на бинокль, то ли вояки из коммуны отступили дальше, то ли хорошо замаскировались.
Они прошли около половины, когда донесся стрекот автомата, и засвистели пули.
Кирилл повалился на асфальт, больно ударившись локтями. Спереди его прикрыли двое федайкинов.
— Может, двинемся обратно? — предложил третий, оставшийся сзади Аркаша. — Опасно, мы тут как на ладони.
Но Кирилл упрямо помотал головой. Если отступать, то вместе со всеми, не к лицу посланнику праздновать труса на глазах у тех, кто в него верит.
Новая очередь прошла над самыми головами, несколько пуль впились в растрескавшийся асфальт, застонал кто-то из бойцов.
— Назад, — спокойно скомандовал Толик. — Горчик, прикрываешь!
Враги засели в кирпичном особняке, крыша которого торчала из зелени слева от Ванеева, сразу за мостом. Стреляли вояки из коммуны не особенно хорошо, били всего из двух или трех стволов.
Пока Кирилл с бойцами отходили, пуля зацепила еще одного члена их группы. Но рана вновь оказалась легкой.
— У нас есть приказ разведать обстановку и отступить, — сказал бывший глава верхнепечерской общины, когда они очутились в безопасности. Глядел он при этом на Кирилла. — Но… сопротивление слабое. Можем преодолеть его нашими силами. Нарушать приказ — преступление, но если Сын зари даст мне такую санкцию…
— Давай попробуем, — после недолгого размышления отозвался Кирилл. — Только отправим пару человек к Сереге. Пусть знает, что происходит, и пришлет подкрепление.
Двое бойцов, из них один раненный в руку, скрылись в зарослях на обочине, а отряд вновь двинулся вперед, но на этот раз не по мосту, а под ним, через овраг. Зашелестели ветки, заплескала под ногами вода неширокого, но холодного ручья, зачавкала сырая грязь на его дальнем берегу.
Кирилл шагал между федайкинами, напряженно ожидая момента, когда по ним начнут стрелять. Нет, он не испытывал страха, не боялся получить рану. Отчего-то Кирилл был уверен, что останется цел, но ожидание потенциальной опасности все равно щекотало нервы.
Мелькнул в зарослях красный бок особняка, и Толик велел залечь.
— Опять никого не видно, — пожаловался он, доставая бинокль. — Тихо сидят, гады. Садовский, бери свою пятерку и двигай в обход.
В прошлом, как знал Кирилл, недавний глава верхнепечерской общины был водителем-дальнобойщиком и совершенно мирным человеком, но воевать он выучился с удивительной быстротой, и сейчас выглядел уверенно, словно водил людей в бой не первый год.
Пули защелкали по стволам, едва они вновь двинулись вперед.
Пришлось залечь, ответить огнем на огонь. Со стороны особняка донесся звон разбитого стекла.
— Палим, изображаем активность, но патроны бережем! — прикрикнул Толик на своих.
Вояки из коммуны стреляли в ответ тоже без особого энтузиазма. Оставалось надеяться, что все их внимание приковано к засевшим в зарослях бойцам, а те, что пошли в обход, остались незамеченными.
Продолжалось это довольно долго, пока Толик, как-то определивший, что Садовский вышел на указанный рубеж, не скомандовал атаку.
— Нам незачем туда соваться, — убежденно сказал Степан, когда бойцы начали подниматься с земли. — Это все равно ложное наступление, обман. Настоящее будет с другой стороны.
Уже привставший Кирилл шлепнулся обратно на землю, в опавшие листья.
Грянуло и стихло короткое «Ура!», стрельба зазвучала громче, потом вроде бы затихла. Но через мгновение к ней добавились новые «голоса», долетели они с другой стороны особняка: в атаку пошла группа Садовского, и Толик мгновенно поддержал ее всеми силами.
Кто-то вскрикнул, очереди зазвучали глухо, словно изнутри здания.
— Вот теперь вперед, — сказал Кирилл, поднимаясь. Никто из федайкинов не стал с ним спорить.
Пока они добрались до особняка, все стихло.
Около распахнутых ворот обнаружился сосредоточенный Толик. Рядом с ним боец, исполнявший обязанность санитара, бинтовал ногу бледному, точно привидение, соратнику.
— Всё сделали, — доложил командир отряда. — И пленный один есть.
— Сколько их всего было? — поинтересовался Кирилл.
— Четверо, так что на четыре ствола у нас больше… О, ведут!
Грохнула дверь, и с высокого крыльца снесли положенного на простыню молодого мужика в камуфляже. Когда подтащили ближе, стало видно, что живот его в крови, грудь вздымается судорожно, рывками, а глаза закрыты.
— Остальных положили при сопротивлении, — с довольным смешком проговорил Садовский, коренастый, черноволосый малый с квадратным, но каким-то детским лицом. — Этот, честно говоря, тоже не жилец.
— И у нас двое убитых… — Толик наклонился вперед. — Эй, слышишь меня?
Веки раненого затрепетали и поднялись.
— Да… — выдохнул он.
— Говорить будешь?
Тонкие, бледные губы раздвинулись в издевательской усмешке.
— А со мной? — Кирилл вышел вперед, встал рядом с командиром отряда.
Раненый вздрогнул, глаза его расширились, в них появился страх, смешанный с восхищением.
— Ответишь на вопросы, мы тебя просто пристрелим, — пообещал Толик. — Отмолчишься, оставим подыхать от раны, а она у тебя в живот, так что сутки еще продержишься… Ну?
— Этому… этому отвечу, — прохрипел раненый. — Видел его… На костре, и в тюрьме.
И тут Кирилл вспомнил, кто перед ним — тот самый парень, которого Вартан ночью приводил к «камере», чтобы тот мог послушать Сына зари, и проникнуться его учением. Не проникся, и вот как оно вышло.
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного… — начал бывший журналист.
Говорить раненому было трудно, он то и дело сбивался, облизывал пересыхающие губы. Но все же потихоньку раскрывал картину того, что творилось в коммуне, начиная со вчерашнего дня.
Василич и вправду попытался ввести более жесткие порядки и одновременно устранить потенциальных соперников в борьбе за власть. Но кое-кто из соратников майора оказался достаточно умен и быстр, чтобы начать сопротивляться, а в разных бригадах вспыхнули восстания — где «против всего», а где ради того, чтобы подчиниться Сыну зари.
— Многие ждут… ждут, когда ты придешь, — прохрипел раненый. — Дайте попить…
— Воды ему принесите, — велел Толик. — Все равно умрет… Так, что еще?
Они узнали, что опорный пункт в военкомате был покинут утром, после кровавого бунта в очередной бригаде, а им четверым приказали оставаться тут, стеречь проход по Ванеева и ждать смену.
— Считай, мы на смену и пришли, — сказал Кирилл. — Да простятся тебе твои грехи.
Раненый рассказал, где и как размещаются посты дальше по направлению к Советской площади. Смертельный выстрел, произведенный Аркашей, встретил спокойно. Зажмурился, сглотнул, а когда пуля впилась в сердце, несколько раз вздрогнул и затих.
— Заройте его с остальными. — Толик повернулся к Кириллу. — Что дальше?
— Подождем, как Сергей отреагирует на наше самоуправство, а то… — Кирилл пожал плечами.
Серега знал куда больше, чем они. Он обладал информацией о том, что творится на всех участках «фронта», а не на одном, и поэтому лезть вперед без его приказа было не очень разумно.
Через полчаса со стороны оврага появились вооруженные люди, и в их числе сам «начальник штаба».
— Ну, рога и копыта, к стенке вас всех надо за нарушение приказа, — сказал он, выслушав доклад Толика. — Да только, это, как бы рука не поднимается, больно здорово у вас вышло. Двигаем дальше!
И они пошли. Половина отряда по одной обочине, другая по второй, прикрывая друг друга, по очереди занимая обнесенные заборами частные дома вдоль дороги. На офисной высотке, стоявшей чуть в стороне от Ванеева, где раньше находился наблюдательный пост, никого не удалось обнаружить. Когда подошли вплотную, увидели, что и рядом с этим зданием сегодня кипел бой.
На асфальте валялись гильзы, темнели пятна крови.
Стрельба донеслась, едва вернулись отправленные на крышу разведчики. Звуки выстрелов раздались со стороны Советской площади, где располагался самый центр коммуны, ее сердце.
— Палят вовсю, — сказал Серега с улыбкой. — Пускай, нашим легче.
Но вслед за стрельбой прикатился звук, который вряд ли кто ожидал услышать — женский визг, причем не на один голос. А через несколько минут прибежал ушедший вперед по Ванеева дозор. Один из бойцов, тяжело дышавший, пучивший темные глаза, доложил:
— Там бабы! Десятка два! Прутся в нашу сторону!
— Часть одной из женских бригад вырвалась на свободу, — сообразил Кирилл. — А чего визжат?
