Роман Глушков - Лед и алмаз
Будучи малознакомым с армейской классификацией техноса, я, в свою очередь, опознал в изображениях на дисплеях Богомолов. Достаточно распространенные в Пятизонье, эти биомехи эволюционировали из обычных автопогрузчиков, вымахав до внушительных габаритов. И вдобавок обзавелись мощными передними конечностями, которыми могли одним ударом перевернуть вверх колесами даже Носорога. Преодолеть глубокие сугробы Богомолы вряд ли сумели бы. Но эта подвергнутая модернизации троица передвигалась на широких и легких гусеничных шасси, отчего великолепно приспособилась к нынешней новосибирской зиме.
Цели движущихся к нам с трех направлений монстров не вызывали сомнений. Учинить в паровой мгле охоту за нашей техникой им было под силу, хотя вражеский загонщик отрядил для этого и не самых идеальных исполнителей; видимо, у него попросту был невелик выбор. Чрезвычайно опасные в бою на короткой дистанции, на дальней не имеющие стрелкового вооружения Богомолы были уязвимы для пуль и ракет, поэтому всегда норовили уйти из-под огня, если видели, что подобраться к жертве вплотную не получится. Иногда наиболее агрессивные представители этого племени метали в стреляющих по ним противников камни и прочий подножный хлам. Но в здешних высокотехнологичных реалиях завоевать победу таким примитивным оружием Богомолам удавалось редко.
Даже втроем они представляли для «Ларги» гораздо меньшую опасность, чем один Генерал. И потому брань, которой разразился Грободел, когда увидел на радарах «изделия № 488», звучала не столько злобно, сколько победоносно. Катер мог успеть перерезать им путь и ударить по противнику из всех стволов с очень выгодной для нас дистанции. И наголову разбить его еще до того, как над полем боя развеется напущенный Генералом пар.
Похоже, бросивший нам вызов загонщик, отыграв неплохой гамбит, ошибся в расчетах и сделал неудачный ход. Чем наши «гроссмейстеры» тут же не преминули воспользоваться и рванули на перехват рвущегося к нам техноса.
Нас отделяло от него всего две гряды снежных барханов, когда гусеничные биомехи дружно замедлили ход и остановились. Это еще больше воодушевило Хрякова. Он не усомнился в том, что загонщик понял всю бесполезность своей затеи и решил, пока не поздно, отвести войско. Но не успел полковник озвучить до конца эту мысль, как на мониторах сканера появилось изображение другого биомеха: плоскотелого и похожего на краба.
«Изделие № 107» — так официально именовался новый монстр, чьи размеры в сравнении с Богомолом оказались столь малы, что на дисплеях он был изображен в натуральную величину. Однако относиться к нему несерьезно не получалось при всем желании. Несмотря на его размеры, количество фиксируемых авиаразведчиком особей этой мелюзги возрастало с каждой секундой и, перевалив за сотню, кажется, даже не думало прекращать прибывать.
— Где они, черт их подери?! — Торжествующую ухмылку на лице Грободела сменило озадаченное недоумение. Счетчик вражеских особей продолжал накручивать цифры, но на тактическом мониторе не наблюдалось и намека на движущийся к нам «крабовый» фронт.
— Да вот же, господин полковник! — ответствовал Хрякову капитан, вникнув в ситуацию раньше него, и коснулся на интерактивном дисплее изображения одного из гусеничных биомехов. Картинка спрятавшегося за снежной грядой Богомола тотчас же увеличилась посредством «зума» на весь экран. После чего даже стоящим позади мостика мне и Свистунову стало понятно, откуда исходит обнаруженная авиаботом новая угроза.
— Солнышко! — пробормотал я, припомнив, как звучит имя «изделия № 107» в переводе на сталкерский язык. В первые годы существования Пятизонья, когда военная техника еще не имела надежной защиты от аномального воздействия, сотни тысяч установленных по периметру Барьеров плазменных мин были захвачены Узлом и превращены в ботов-камикадзе. Тактика войны, какую они повели потом против своего бывшего хозяина-человека, напоминала стиль охоты обыкновенных лесных клещей. Передвигаясь на стальных лапках как по горизонтальным, так и по вертикальным поверхностям, Солнышки маскировались под какой-нибудь хлам и прыгали на проходящих мимо сталкеров или проезжающую бронетехнику. И затем примагничивались или просто прицеплялись к ним и делали свое грязное дело, жертвуя собой во славу идеалов техноса.
В отличие от адаптированной для езды по сугробам троицы Богомолов, Солнышки не подверглись никакой зимней модернизации. Они не могли ни ползать на своих крабовых лапках по глубокому, рыхлому снегу, ни тем паче подпрыгивать на нем. Но, ведомые загонщиком — и где только он откопал в Новосибирске эту взрывоопасную стаю? — камикадзе вышли из затруднительного для себя положения простым и в то же время гениальным способом.
Облепив в несколько слоев броню Богомолов, будто муравьи — намазанную медом ветку, Солнышки перемещались вместе с гусеничными собратьями, превратив каждого из них в самоходную бомбу. Общее количество несомых ими мин авиаразведчик определил лишь приблизительно: их было порядка двух сотен. Хотя и без досконального подсчета становилось очевидно, что синхронный взрыв трех таких симбиотических убийц протает в толще снега кратер шириной со стадион и глубиной до самой земли. Так что если мы хотели остановить противника, не пострадав при этом самим, его следовало расстреливать сразу, как только он взберется на гребень снежной гряды, за которой сейчас скрывался. Но совершать такую глупость Богомолы тем не менее не торопились. Впрочем, как и разворачиваться и убираться восвояси, кажется, тоже не планировали.
Приближаться к ним теперь стало крайне опасно и подстрелить их сквозь снежную преграду было нереально — под ней находились заметенные снегом какие-то развалины. Вместо того, чтобы и дальше набирать разгон, капитан снова замедлил ход, а Хряков вперил взор в тактические мониторы. Полковник предположил, что самоходные бомбы попросту ждут, когда с другого направления на нас набросится еще одна группа противника. Она отвлечет на себя «Ларгу» и позволит Богомолам подойти к нам поближе.
Но, как было и в случае с не клюнувшим на нашу приманку Генералом, мы и здесь прогадали. Враг не предпринял никаких отвлекающих маневров, а атаковал нас хитрым способом, какой мы могли бы, в общем-то, предугадать, но были совершенно не в состоянии отразить.
Я уже упоминал про умеющие метать камни передние конечности Богомолов. Как выяснилось, с не меньшим — а вернее, куда большим — успехом они могли швырять не только булыжники, но и мины. Причем последние обеспечивали своему не слишком зоркому переносчику завидную скорострельность. Переползая по его корпусу, они выстраивались в очередь на обоих его стальных плечах, и, едва очередное дисковидное Солнышко, поджав лапы, отправлялось в полет, как на освободившуюся стартовую позицию тут же запрыгивало следующее.
Все три Богомола работали, подобно метательным машинам для стендовой стрельбы, избавляясь от своих симбионтов с высокой скоростью. Попеременно махая конечностями и раскручивая дисковидные снаряды при броске, каждый биомех выстреливал ежесекундно по одному Солнышку. Чья форма лишь способствовала нестандартному применению этого, казалось бы, узкоспециализированного оружия. Куда летели вражеские мины, полагаю, уточнять не нужно. У этих импровизированных минометов была лишь одна цель, которую они обстреливали сейчас с недосягаемой для нас позиции.
Этот удар по загнанным в ловушку «Альбатросу» и «Маламутам» был гораздо страшнее термической атаки Генерала. Произведенный по принципу коврового бомбометания, залп Богомолов накрыл плазмой и превратил в кипящий котел еще большее пространство. И даже те чистильщики, кто, повинуясь поспешному приказу Грободела, ринулись на прорыв из зоны поражения, были обречены на смерть, поскольку зона эта вмиг расширилась чуть ли не втрое.
Иллюминаторы «Ларги» подверглись автоматическому затемнению, так как безостановочная череда плазменных вспышек не уступала по яркости ядерному взрыву. Концентрация не успевшего рассеяться пара вновь стремительно возросла. И стала такой, что теперь его извержение напоминало не фонтанирование отдельных гейзеров, а натуральный вулканический выброс. Гигантский паровой столп взметнулся в небеса и напрочь заслонил от нас клонящееся к закату солнце. А также перекрыл видимость авиаразведчику, что неминуемо отразилось на четкости транслируемой им тактической карты.
И вновь мы очутились за пределами смертоносного очага, что вовсю пылал и бурлил всего в каких-то полутора сотнях метров от нас. Теоретически Богомолам ничего не стоило изменить траекторию обстрела и обрушить дюжину-другую мин и на наши головы. Но этот противник, как и предыдущий, также не желал поддаваться на провокацию, концентрируя огонь на наименее угрожающих ему участниках конвоя. Вернее, бывших участниках. Спустя уже десять секунд с момента, как над нами пронеслись первые Солнышки, мы потеряли связь со всеми до единого нашими сопровождающими.
