Алексей Колентьев - Паутина вероятности
– Сдачи не надо. Передайте Василю, что я посижу тут еще немного, и если ему есть, что обсудить, – милости прошу.
Женщина хорошо владела собой, изменился только взгляд, из веселого превратившись в настороженно-напряженный. Едва заметным для посторонних жестом ладони я дал Рите предупредительный сигнал: все нормально, не говори ничего. Официантка несколько расслабилась, и я продолжил намного тигле, так, что нас не могли слышать за соседними столиками, сохраняя при этом скучное выражение лица.
– Не надо напрягать память, просто Василь как-то раз сказал, что у него мало людей. Вас я видел мельком в канцелярии комендатуры. В форме вас тоже можно узнать, я не враг отряду. Просто передайте записку, и все.
– Чаевые – это круто. – Женщина справилась с волнением быстрее, чем я ожидал. Со временем будет толк. – Спасибочки, но я вечером занята, подумаю. Может, позже?
– Хорошо.
Официантка, уверенной походкой лавируя между столиками, растворилась в клубах дыма. Особист захочет повидаться, в этом нет сомнений. Другое дело, удастся ли мне его уговорить на то, что жизненно необходимо для осуществления моего плана. Народу становилось все больше, и вскоре пришлось уже отгонять вновь прибывших, говоря, что жду приятеля. Так прошло двадцать минут, и я совсем уж было решил, что особист не появится. Но, как это обычно бывает, все происходит именно в последний момент. Раздвигая корпусом клубы табачного угара, Василь появился, сияя улыбкой во весь рот: усталости как не бывало, система наконец-то начала работать без постоянного присмотра, появилось у служаки свободное время. Плюхнувшись напротив, он протянул руку через стол, поздоровались.
– Чего такой хмурый, Васильев?
– Устал. Бегаю много – отдыхаю на ходу. Вижу, процветаешь?
– Система заработала, спасибо за науку. Я про долги помню. Чего звал?
– Есть информация, что в ближайшие десять дней военные и «сичевые» пойдут на Припять. Пойдут независимо, с северо-запада, но будет налажено взаимодействие, с целью выбить сектантов из города, открыть путь к подземному лабораторному комплексу. Вояки внутрь не пойдут, скорее всего, их придержат после взятия второго южного рубежа обороны. Внутрь пойдут штурмовые группы «Сiчi», но это только номинально старатели, думаю, что подтянут американскую спецуру.
– Секрет полишинеля. Все идут бомбить сектантов, даже простые бродяги знают, что готовится наступление.
– А простым бродягам известно, что их ждет ловушка?
– Нет конкретики. Что за ловушка, где она? Ты ведь не знаешь.
Особист подначивал меня, внимательно ловя каждое слово. Он прав: нет конкретики, но есть пара догадок, о которых даже Василю не следует говорить, иначе сектанты все переиграют, а времени на новые отгадайки уже нет.
– Прошу тебя только об одном: отговори своих входить в город с северо-запада, пусть первыми пройдут вояки и «сичевые». Не рвитесь вперед. Уверяю тебя, опоздавших ждет награда, будете наблюдать попадалово с первого ряда. Больше ничего сказать не могу, и помочь тоже нет возможности. Понимаю твои опасения и что ты тут не самая большая шишка, но больше ничего не скажу. Просто слишком многое поставлено на кон, шанс победить только один. Сделай, что можешь, если получится – станешь генералом и свалишь отсюда весь в орденах и полном почете.
Василь задумался. Его хорошее настроение быстро улетучилось. Но в глубине глаз таился азартный блеск. Такой огонек бывает у ищейки, вставшей на верный след. Чуть подумав, он кивнул и, уже поднимаясь из-за стола, ответил:
– Сделаю, что смогу. Но про генеральские звезды это ты хватил, в лучшем случае «подпола» дадут, да и то, если не сгинем все. Не знаю, что ты затеял, но… Ни пуха!
– Иди к чертям.
Это я сказал уже в спину удалявшемуся на третьей скорости особисту. Хороший он парень, наверняка честный, такие редко получают генеральские звезды. Хотелось бы, чтоб он остался среди тех, кто переживет грядущий бой, удача да не минует его.
Поднявшись через десять минут, я направился к стойке бара и вложил в руку бармена записку для связника Ткачей. Тот глянул на адресата и спрятал бумажку в нагрудный карман засаленной жилетки неопределенного цвета. Выйдя на улицу, я всей грудью вдохнул пахнущий бензиновой гарью, ржавым железом и мокрым камнем воздух. На душе стало чуть легче. Близилась развязка, все игроки вышли к последнему рубежу.
3.2
В башне я взял автомат и распихал по подсумкам четыре магазина к нему. Привычно клацнул затвор, приятная тяжесть оружия добавила спокойствия, уравновесив мутную волну осевшего на дно души горя. Понемногу прежний Антон вытеснил того растерянного и уязвленного человека которым я чуть было не стал из-за понесенной утраты. Выйдя снова за ворота башни, я стал в единственном теперь темном углу возле штабеля железобетонных балок. Следовало дождаться сигнала от Ткачей.
Намерения иномирян были ясны: любой ценой они стремились вывести меня из игры, сбросить с доски непонятную фигуру. Не думаю, чтобы меня всерьез кто-то опасался, но за время, проведенное здесь, прояснилась некая общая тенденция, охватившая как защитников Обелиска, так и сектантов с их непонятными союзниками. Все они следовали какому-то плану, подчинялись неизвестному мне сценарию, повторявшемуся раз за разом как минимум уже на протяжении десятка лет. Если мне не удастся сломать стену в этом хитром крысином лабиринте и достичь цели, не следуя заготовленным для меня репликам, то это и будет единственный шанс на победу. Но такой ход предполагает знание всего сценария целиком, что невозможно в столь короткие сроки. События, подобно водовороту, завлекли меня и всех, кто находился рядом, захватили меня, не оставив много времени на раздумья. Я решил действовать, полагаясь исключительно на интуицию и здравый смысл.
Пиликнул сигнал ПДА, на экране засветились строчки сообщения: «Восточный блокпост, сто метров от поваленного фургона „Хлеб“ на северо-восток. Жду час со времени подтверждения о получении данного сообщения». Отлично. Как и предполагалось, бармен ничего не знает, халдея используют втемную, так как со времени передачи моего сообщения прошло больше двух часов. Система безопасности действительно заработала на полную мощность. Я отцепил ремень автомата и закинул оружие на плечо, чтобы ни патрули, ни ребята на блокпосте не напрягались без нужды. С недавних пор носить оружие в руках считалось на территории базы дурным тоном.
Миновав посты внешнего кольца, снова убрал ремень, зацепив его за приклад, чтоб не мешал, и, поудобнее перехватив оружие, направился к месту встречи. Вроде все было тихо, но на всякий случай я залег недалеко от ложбины между трех холмов, чтобы видеть сверху подошву восточного прохода между ними, где и примостился стоящий на удивление прямо старый, советского образца фургон с вылинявшей надписью «Хлеб».
Букв почти не было видно, их стерли ветер и непрерывно льющаяся с неба ядовитая влага дождей, но место это известное, там редко встречаются аномалии и можно иногда пересидеть до утра, если нет желания идти на базу. Человек появился со стороны дороги, ведущей на армейские склады, и, пройдя чуть дальше на запад, остановился в десяти шагах от капота хлебовозки. Одновременно я заметил, как три тени, стелясь по земле, быстро приблизились к месту встречи с севера. Один залег в траве на пригорке таким образом, чтобы прогалина с грузовиком и посланцем Ткачей была в секторе обстрела. Двое других обошли снайпера по флангам и нашли себе укрытия в складках местности, изрытой оврагами, находясь уже на расстоянии пятидесяти метров от человека на поляне. Грамотно работают, придется сначала зачистить прикрытие, поскольку завалить меня хотят в любом случае, как я понимаю. Человек на поляне, скорее всего, безоружен, но сюрпризов исключать не следует.
Обойдя позицию координатора группы прикрытия с тыла, я включил ноктовизор, чтобы лучше рассмотреть противника. Кто знает, может, связника перехватила контрразведка «Альфы» и сейчас бравые особисты готовы принять под крыло резидента враждебной спецслужбы. Подойдя ближе, увидел бахрому лохматого камуфляжа, ствол винтовки, обернутый тряпьем. Нет, так ничего не узнаешь. Приподнявшись над землей, приложил бойца прикладом по шее. Тот еле слышно всхлипнул и обмяк. Обезоружив его, я понял, что ошибся: ни документов, ни знаков различия у парня не было. Вынув затвор у его «ремингтона» и разобрав амеровский USP[39] с глушителем, выстрелил пленному в голову два раза из своего пистоля. Потом, уже с чистой совестью, приложил оставшихся двоих граждан, не ожидавших такого поворота событий, и вышел на поляну уже со стороны блокпоста, словно и не лазал по кустам почти сорок минут. Человек, увидев меня, в приветствии поднял правую руку с раскрытой ладонью. Сигналь, милый, сигналь. Видимо, связи с группой прикрытия у связника нет, эти гаврики действовали автономно. Подойдя ближе, я понял, что никогда этого парня раньше не видел: круглое лицо, темные волосы, близко посаженные мутно-серые глаза, безвольный подбородок и нос картошкой.
