Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие
— Да поговорил он со мной уже… — Аринка с трудом сдержала раздражение, но согласно кивнула. — Впрочем, как скажешь — твоя воля…
— Ну уж нет! — решительно сказала Анна. — Так дело не пойдет! Ты теперь не сама по себе — тебя в род приняли, с девками занимаешься, они тебя уже наставницей зовут. Чему ты их учить-то будешь? Пойми, вера для нас здесь — не пустой звук. На вере Христовой все, что мы делаем, держится, и от нее все идет. Ратное много лет тут, в диком краю, оплотом этой веры было, огнем и мечом ее несло и на том стояло. Сейчас Академия и крепость — тоже оплот веры, и все, что Мишаня тут делает, на вере построено. Но даже и не в том дело. Ты и сама уже видишь: у нас тут новая жизнь начинается; все, что делается — не так, как раньше. Всякое новое дело всегда трудно идет, и для того, чтобы удалось все, чтобы устояло — опора нужна. И нам та опора — вера. Нам, бабам, она важнее, чем мужам. Иной раз — много важнее. Мы ею порой только и живем, верой нашей. Она нам мужей ждать помогает, и терпеть, и детей растить. И жить она в будущих поколениях только через нас станет. Если мужи веру силой насаждают, то мы — любовью и терпением. И в наших детях ее закладываем, чтоб они уже ее дальше несли.
Вот у нас тут много куньевских, лесовиков. Слышала, поди, что их силой окрестили? И не только холопов — родню тоже. Ну так они силе-то подчинились, а душой веру пока еще не приняли. А надо, чтоб именно душой поверили. И прежде всего женщины. Потому что мы и есть душа всего. Мужи мир меняют зримо, строят внешнюю основу, вот как крепость эта. А мы изнутри ее укрепляем, через семьи. Когда жены веру примут, они ее и до мужей донесут, и детям своим передадут. И только тогда можно считать, что победила вера Христова, понимаешь? А кто женам ее донесет, кто их убедит? Только мы с тобой. Если не взрослых, так для начала хотя бы девчонок наших. Так что мы теперь тоже воины Христовы. А как же ты сможешь другим эту веру нести, если сама в ней не крепка?
— Как скажешь, Анна Павловна, — уже твердо повторила Аринка, сожалея, что невольно выдала-таки свои истинные чувства — не говорить же боярыне, что попов не любит, не верит им и их не принимает. — Не подумавши я сказала, прости.
Ответила-то Арина смиренно, хотя на язык поначалу просилось совсем другое, да привычка на вопросы о вере отвечать, как положено и как того священники требуют, не позволила. Хотела того Анна или не хотела, но и в ее словах Аринка неожиданно для себя почувствовала, что благочестие боярыни во многом для виду, только потому, что так надо. Сразу же вспомнились и мелкая поганка Красава, и то, что где-то тут, рядом с ревностными христианами, вполне благополучно обретается языческая волхва. И Аристарх вспомнился, от которого так и несло силой и жутью старой веры, и еще множество мелких примет того, что Ратнинская сотня, насаждая христианство, если нужно огнем и мечом, сама Светлых Богов и обычаи пращуров отнюдь не забывает.
А потом мысленно зацепилась за слово «надо», и словно прозрение пришел ответ на вопрос, которым Арина мучилась все последние дни: чем жизнь в воинском поселении отличается от жизни в обычном селе?
Каждый человек каждодневно, как в делах малых, так и больших, делает выбор между «хочу» и «надо». Тот, кто по лености ли, глупости ли, по каким-либо иным причинам чаще допустимого делает выбор в пользу «хочу», рано или поздно расплачивается за это, и расплачивается жестоко — скудостью, неустроенностью, несчастьями, а порой и смертью.
В обычной жизни частенько приходится поступать вопреки своему «хочу», именно — как надо. Это Аринке достаточно часто объясняли и родители, и священник, а когда подросла, то и сама примеры тому видела. В том же наставляла и бабка-ворожея, но только она одна не останавливалась в объяснениях на слове «надо», но еще и добавляла: без «хочу» тоже не жизнь. Просто во всем нужна соразмерность, правильное сочетание «хочу» и «надо» — гармония.
И это тоже было Аринке понятно, и чем старше она становилась, чем глубже познавала жизнь, тем понятнее. Однако никто и никогда не говорил ей о том, что бывает, если человек полностью отдается понятию «надо», совершенно отринув от себя «хочу». Напротив, по большей части все именно к этому и призывали, и именно такое самоотречение ставили в пример, считая добродетелью. Но так ли оно на самом деле? Впервые подобная мысль пришла ей в голову, когда она увидала в Турове монаха — согбенного, истощенного постами и молитвенными бдениями, с глазами, горящими нездешней, неземной страстью. Тогда и подумалось: вот для кого существует только «надо» и никакого «хочу» — ни тени мирских и телесных радостей, даже самых мелких, только лишь долг и служение до полного самоотречения! Чего ради?
Уж на кого, на кого, а на монахов, ушедших от мира, ратнинцы вроде не походили, но именно этот монах ей почему-то вспомнился. Ведь так же, как и он, жители воинского поселения превыше всего ставят служение. Только монах служит Богу, а ратнинцы — князю и сотне. Тем и отличается воинское поселение, что для жителей его «надо» главенствует над «хочу» гораздо чаще, чем для жителей обычных селищ. Да и как иначе могло выжить христианское село в окружении дремучих лесов, населенных отнюдь не мирными язычниками? Как иначе одно поколение ратнинцев за другим, вздев брони, то и дело могло уходить на войну, на кровь, на смерть, не только не противясь такой судьбе, но и считая для себя это долгом, честью, стезей, достойной настоящего мужчины? И как ратнинские женщины провожали их, не ведая, увидят ли вновь живыми, и ждали, ждали, ждали…
Но за все надо платить. Если за главенство «хочу» расплачиваются несчастиями, то за главенство «надо» — чем? И снова вспомнилось монашеское отречение от мирских радостей. А в Ратном? Вроде бы обычные жители… или? Да! Как поразили Арину музыканты и певцы, управляемые отроком Артемием! Не могло такого быть в Ратном! Конечно же были там и праздники, и песни, и пляски; но вот такого, как здесь, в крепости, — чтобы каждый день, да еще столь необычного, — нет, не могло! А сама обыденная жизнь? Достаточно лишь вспомнить Корнея с Аристархом, как становилось понятно: вся жизнь Ратного проходит под строгим присмотром и управляется железной рукой. А в крепости? Да, учат, да, строго; но не чувствуется здесь каменной предопределенности — «так было, и так будет впредь, а кто не согласен или не способен… горе тому!». Недаром же у Арины сложилось ощущение созидания чего-то нового!
В Ратном, подчиняясь беспощадному «надо», постепенно позабыли о многих малых радостях жизни — довлеющее чувство долга заменило их. И ушла, потерялась гармония, в иную сторону, нежели у лентяев и глупцов, но ушла! И вроде бы нельзя не уважать людей, подчинивших всю свою жизнь исполнению долга, но разве это жизнь?
А в крепости радость жива! Вернее, не так — не жива, а возрождается! И не только в пении и музыке! Блеск в глазах живущих здесь, поразительная чувствительность Дударика, загадочная умудренность Прошки, страстность Роськи, увлеченность Кузьмы, мечтательность Анны-младшей, никак не сочетающаяся с возрастом живость, прямо-таки молодость Ильи, материнская доброта сразу ко всем отрокам Плавы… Да на кого ни глянь — каждый чем-то светел! Ни одного человека с печатью мрачноватой решимости исполнения долга на челе. Ну разве что Демьян да еще несколько отроков. Но потому-то они и бросаются в глаза, что у остальных этого нет, а в Ратном — почти у всех! Даже подравшиеся у лавки бабы породили у Арины мысль о том, что они в тот час могли ПОЗВОЛИТЬ себе побыть просто бабами. Именно в тот час, а не всегда! А здесь, в крепости, пожалуй, только Анна ПОЗВОЛЯЕТ или НЕ ПОЗВОЛЯЕТ себе это. Ну может быть, еще кто-то, со всеми-то Арина еще не познакомилась. Впрочем, у Анны долг не то чтобы задавил ее собственные желания, нет, чувствуется, что ее «хочу» и «надо» так тесно слились, что она и сама их порой разделить не может. А вот остальные просто живут и жизни стараются радоваться.
Странно, казалось бы, главные здесь Анна и Алексей — люди долга, люди «надо», а извечной предопределенности и неизменности нет! Кто тому причиной? Михайла? Да, он! Но как он смог пойти против всеобщего «надо», впитанного с молоком матери? Как сумел понять, что главное «НАДО» — это гармония, сочетание «хочу» и «надо»? Как умудрился так повернуть жизнь нарождающегося поселения? Но ведь получилось! И людей-то подобрал — таких еще поискать. Или они уже здесь переменились?
«Что ж ты за отрок такой, Михайла Лисовин? Как это у тебя выходит так, что почти никого заставлять не надо, а люди сами… да с радостью… Ох, Аринушка, не скоро ты в здешних делах разберешься, ой не скоро! А жить здесь тебе уже хочется, и не только потому, что здесь Андрей живет, хотя Андрей, конечно, главнее главного!»
ГЛАВА 2
Июль 1125 года. Ратное. Дорога из Ратного в крепость
