Светлана Кузнецова - Новая Зона. Хозяева Москвы
Эпилог
Кабинет руководителя Академии привлекал внимание своей основательностью. Видно было, что его занимал ученый с мировым именем. Для создания пущего эффекта стены покрывали деревянные панели. Овальный стол под черное дерево занимал центр комнаты, и придвинуты к нему были офисные стулья из темной кожи. Кресло хозяина кабинета оказалось бордовым и спинка – чуть ли не на полметра выше, чем у других.
Непосредственно над этим импровизированным троном висела плазма, по обеим сторонам которой располагались позолоченные бра. Углы занимали треугольные шкафы с книгами, но какого толка, понять не вышло бы, так как надписи на корешках либо отсутствовали, либо стерлись.
На полу – паркет, причем недавно покрытый лаком. Потолок настолько белый, что невольно обращал на себя внимания много больше, нежели остальная обстановка. Широкое окно с пластиковой рамой и тонированными стеклами, развешанные по стенам портреты знаменитых ученых. Возле каждого – свое бра. Дэн все хотел, но не мог решиться спросить, подбирали ли освещение под картины или, наоборот, картины – под освещение. Тем более любопытство сейчас было не к месту и могло обойтись ему дорого.
Шувалов, столь же преобразившийся, как и кабинет, ходил по комнате, заложив руки за спину. Недорогой, но со вкусом сшитый костюм сидел на тучной фигуре неплохо. Белая рубашка притягивала взгляд. Алый с золотыми ромбиками галстук академик стащил через голову и кинул на край стола. Выглядел он злым и нахохлившимся, будто большой сердитый филин.
Ворон сидел на подоконнике. Дэн – в кресле и пытался привлекать к себе как можно меньше внимания.
– Василий Семенович, – заметил сталкер, – вы ведь с самого начала не верили в эту затею.
– Не верил, – согласился академик, – но участвовал! Тем более затраты взял на себя Заблоцкий.
– Так по какому поводу страдаете?
– А не стало Заблоцкого, и здание на Сумской улице, как и бесценное оборудование, и лаборатории с учеными, как бы перешли к нам по наследству. – Академик всплеснул руками, сел на свой бордовый трон и надулся еще больше. – Так что же теперь, терять это все?
Сталкер прислонился спиной к оконной раме и скрестил на груди руки.
– Извините, Василий Семенович, но в отношении с Зоной я вам помогу вряд ли, – заметил он. – Единственное, что могу, попробовать вывести людей… вернее, – он кинул быстрый взгляд на Дениса, – мы с Дином можем.
Дэн на всякий случай кивнул, хотя никто не смотрел на него и тем более не спрашивал согласия или просто мнения. В сущности, все моменты они обговорили с Вороном еще в Пущино, а в Академии был спектакль. Все актеры знали, чем окончатся переговоры, но сосредоточенно отыгрывали роли: Шувалов истерил, Ворон сохранял спокойствие истинного самурая, а Денис не задавал вопросов и вообще не отсвечивал.
Шувалов достал из верхнего ящика стола кипу каких-то бумаг.
– Но вообще-то полгода центр продержится, он уже функционирует нормально, даже имея в непосредственной близости эту бомбу замедленного действия. Кто ж знал, что эти шары не просто так висят на крышах, а могут вдарить.
«Кто ж знал» – кажется, это могло быть неплохим девизом всех тех, кто согласился связать жизнь с Зоной.
Золотые шары над Москвой проявили новые свойства. По крайней мере тот, что располагался на здании центра. Его теперь иначе как «оком» или «гиперболоидом» и не называли. Большую часть времени шар висел тихо и мирно, накапливая ему одному известно какую энергию. А потом начинал отстреливать любое движение в радиусе четырех километров. Причем в прямом смысле этого слова. Стоило на означенной территории появиться чему-нибудь движущемуся, из шара вырывался золотой луч вроде лазерного. Двигался мутант или человек – не будет мутанта или человека. Брела одинокая матрица – не будет и матрицы.
Конечно же, обнаружившие подобные свойства ученые порядком струхнули и запросили эвакуации, но вскоре успокоились.
– А вообще, – вдруг заметил Шувалов, – шел бы ты ко мне в штат, Игорь. – Перевел взгляд на Дэна, смутился и поправился: – Вернее, вы оба.
Ворон покачал головой:
– Раз спешки нет, то завтра с вами свяжется мой адвокат. Если речь идет об эвакуации всего центра, хотелось бы все оформить официально.
Шувалов вздохнул.
– Простите, Василий Семенович, но я предпочту дружеские и деловые отношения, а не начальник-подчиненный.
– Ну да, ну да. – Шувалов убрал документы обратно в ящик. – И с кем будет договор? С наемными лицами, осуществляющими сталкерские услуги?
– С кланом «Спасение».
Академик покачал головой:
– Ты говорил, вроде наигрался в эти игры.
– Верно, – ухмыльнулся Ворон. – Но чисто на бумаге клан, даже если он состоит всего из двух человек, выглядит солиднее, чем сталкеры-одиночки.
На самом деле Ворону попросту сообщили о том, что, по новому постановлению о Зоне, в Москву будут впускать только официально зарегистрированных представителей кланов и лишь при поддержке НИИ и академий. Таким образом власти пытались пресечь поток охотников за артефактами. Конечно, вряд ли эти меры обернутся хоть чем-нибудь полезным, но Игорь Ветров терпеть не мог нарушать законы по мелочи.
– Ладно, – проговорил Шувалов и махнул рукой.
* * *Центр просуществовал более года, а потом его все же пришлось эвакуировать. Причем спешно. Ворону и Денису потребовалось вешать на шеи поистине огромные группы и совершать несколько ходок подряд, но оно того стоило. Иначе не успели бы спасти всех, а так на счету клана оказалось три разбитых лица, одна сломанная нога и с десяток ушибов разной степени тяжести.
Особую проблему представлял, как ни странно, тот медбрат, что резво просеменил за потерявшей сознание Тамарой – еще в тот давний первый проход. Он и при эвакуации решил побегать, а Денису пришлось лезть за ним в «иллюз» и снова расплачиваться за это головной болью и апатией.
Репутация «Спасения» как единственного клана, осуществляющего операции по сопровождению ученых и спасению людей из Зоны, оказалась еще дороже. Заказы сыпались и от научных центров, и от военных. Первым помогали, если выдавалась такая возможность, со вторыми, по обоюдному согласию Дэна и Ворона, дел старались не иметь. Все большее число сталкеров хотели вступить в клан, но и здесь они придерживались единожды избранного правила: никого не брать со стороны.
Когда последние десять научников покинули центр, среди них оказалась и Тамара Ранова, хотя Дэн ее едва узнал. Девушка казалась какой-то более взрослой и спокойной, чем при первой встрече. Она перекрасила волосы, став из пепельной блондинки яркой брюнеткой. Однако необычные светлые глаза захватывали взгляд по-прежнему.
– Какой же я была дурой, что не разглядела тебя, – сказала она на прощание, садясь в одну машину с Гришко, от которого ждала ребенка. Похоже, она не особенно была довольна своей участью, но тут уж никто из сталкеров не мог ей помочь. Биокорректор не выглядел счастливым тоже, но хотя бы не гнался больше за каждым плохо или специально лежащим артефактом.
Хозяева Зоны, эмионики, не появились ни разу. Едва заметное воздействие Денис почувствовал возле торгового центра «Южный», но оно тотчас исчезло. Ему даже показалось, будто оно оказалось случайным, и вызвавший его мальчишка быстро убежал.
Кажется, на него обиделись или все еще раздумывали, как поступить. Но следили и наверняка ждали удобного момента.
Когда выводили последнюю группу ученых, активировалось «око», и Дэн закрыл одного из научников собой – на никакое иное действие попросту не хватило бы времени. Луч, испепеляющий любую органику, коснулся его, будто солнечный. На плече впоследствии появилось покраснение, да и только. Со временем кожа облезла и сменилась новой. Денис, конечно, помнил, что некоторые аномалии не воспринимали его ни угрозой, ни пищей, но был почти полностью уверен в том, что не сам изменил природу этого луча.
Психиатр Хазаров тоже входил в эту последнюю группу. За последний год он стал едва ли не главой исследовательского центра, хотя официально эту должность занимал совсем другой человек. Все же знания и опыт в манипулировании людьми немало помогали ему по жизни. Петр Тихонович приветливо общался со сталкерами, но Дэн чувствовал какое-то отчуждение. Кажется, профессор затаил обиду за то, что не сумел добиться своего. Причем так и не понял, злился ли Хазаров на Ворона или самого себя.
К Денису отношение осталось ровно-заинтересованным, но не более. А когда «око» «выстрелило» в него, эмоциональное отношение Хазарова не изменилось. Этому человеку, когда-то проявлявшему заботу, уговаривавшему остаться в центре и принять участие в исследованиях, на самом деле оказалось абсолютно наплевать на то, выживет он или нет.
Зато Ворон обеспокоился настолько, что Денис несколько мгновений наблюдал ту самую спираль, что привела когда-то мутирующего мальчика, подыхавшего от голода в изменившейся Москве, прямо в руки к опасному сталкеру, не поддающемуся бомбардировке счастьем. Ясно-синяя с серебристыми звездами! Никто, кроме Дэна, естественно, ничего не увидел, а Ворон чуть ли не весь остаток пути хмурился, казался излишне суровым и говорил неохотно.
