Роман Юров - «Ла»-охотник. В небе Донбасса

Рыжие шапки разрывов легли слева, и Виктор дал ногу, меняя курс машины. Новый залп взорвался правее, он снова заработал педалями, кляня немецких зенитчиков и нашего разведчика, заставляющего лезть под огонь. Прикрываемая ими "Пешка" летела чуть ниже, но почему-то все предназначенные ей снаряды доставались истребителям.

— Дед, Я Река — семь. Меняю курс. Триста тридцать.

— Я Дед. Принял триста тридцать.

"Пешка" немного опустила правое крыло. Остекленение ее кабины пускало солнечных зайчиков, грозно торчал ствол крупнокалиберного пулемета. Под ней проплывали серебристые изгибы реки "Молочной", обрывистые склоны ее правого берега, линия противотанкового рва, длинные бесчисленные зигзаги траншей, едва видимые паутинки проволочных заграждений. Внизу проплывала линия "Вотан", новый оборонительный рубеж немецкой армии. Рубеж, который предстояло одолеть…

"Пешка" закончила фотографирование и они повернули на восток. Слева, пачкая небо копотью, горела деревня. Над дорогами клубились облачка пыли, но сверху было не разглядеть, были ли это отступающие немцы или наступающие наши.

— Дед, у нас гости. — Захрипел в наушниках Славка, — слева выше…

Солнце жгло глаза, но он все же сумел разглядеть несколько темных точек. Похоже на "Мессеры" и похоже, что они догоняют…

— Река семь, — обратился он к разведчику, — добавь-ка газу.

Пешка припустила нос и пошла в разгон, сразу вырвавшись вперед. Видимо, ее экипаж совсем не жаждал участвовать в воздушном бою и Виктор был с ними солидарен. "Лавочки" тоже добавили оборотов, чтобы не отстать. Точки слева в скором времени превратились в худые силуэты "Мессеров", но наши самолеты уже километров на тридцать углубились к себе в тыл и немцы решили, что игра не стоит свеч, повернули на запад.

— Дед, спасибо за прикрытие, — "Пешка" качнула крыльями. — Дальше я сам.

Через несколько минут Саблин выключил мотор и, оставив парашют в сиденье, спрыгнул на землю. Прошел по запыленной траве, разминая ноги, потянулся. После духоты кабины на улице казалось очень холодно и неуютно. Показались Кот с Остряковым, они вместе, неестественно громко переговариваясь. Рябченко что-то доказывал своему технику, потешно размахивая руками. Подъехал бензозаправщик, чумазый водитель потянул Палычу шланг, механик покатил на тележке воздушный баллон. Вокруг самолета царила обычная послеполетная суета. Картина эта была сотни раз виденная и Виктор лениво пошел на КП.

Обедали на аэродроме. Бойцы из БАО сколотили из досок длинные столы, над ними соорудили крытый камышом навес. Обедали сразу всем полком. Едва расселись, как снова из дивизии приказали прикрыть наши транспортники. И снова Шубин поручил это третьей эскадрилье. Кивнув своим орлам, Виктор грустным взглядом проводил тарелку с дымящимся борщом и схватив шлемофон, поспешил к самолетам. Вернулись через час, когда борщ уже безнадежно остыл, а в столовой осталась одна, дожидающаяся их официантка…

После обеда неожиданно нагрянул командующий. Прилетел на "Дугласе", посидел пяток минут в штабе, затем прошелся вдоль стоянок. За ним, эскортом, тронулось все руководство: командир, с замполитом, и зачем-то ошивавшийся в полку, главный инженер дивизии. Следом трусили Шаховцев и комэски, сошка помельче плелась в хвосте. Шли по стоянкам, рассматривая капониры, зачехленные самолеты, автомашины обеспечения БАО. Шаховцев, то и дело порывался вперед, к командующему и начинал жаловаться на свои многочисленные беды, связанные с нехваткой запчастей. Инженер дивизии, как ему казалось деликатно и незаметно, пытался отпихнуть Николая Николаевича назад, к комэскам. Шубин же, Шаховцеву поддакивал. Командующий мрачнел. Походив по аэродрому и коротко переговорив с несколькими летчиками, Хрюкин улетел. Чего он прилетал и что тут искал, для полка осталось загадкой…

…- Товарищ Сталин в своем приказе требует бросить все силы на освобождение Советской Украины…, - заместитель комдива по политической части подполковник Дорошенко, педант и чистоплюй, вещал долго и нудно, превращая награждение в заурядную политинформацию. Полк, выстроенный по-эскадрильно, молча внимал. Прохладный ветер, налетающий с моря, продувал сквозь хлопчатобумажные комбинезоны, летчики ежились от холода, тихонько ворчали. Во-втором ряде, на правом фланге, среди темной массы техников что-то шевельнулось, послышалось приглушенное бормотание, кто-то хрюкнул от смеха и Виктор зло прошипел пару матюгов. Строй моментально замер и затих, превратившись в сине-зеленый монолит.

— Партия учит, партия требует… — Дорошенко все не унимался, пережевывая одно и то же. Саблин едва сдержал зевок и мрачно пожелал поймать замполиту икоту. Не помогло, тот продолжил свои разглагольствования про руководящую и направляющую роль. От затянувшейся речи поморщился даже комдив, стоящий там же, у стола с разложенными коробочками наград. Он из-за своего заикания, выступать не мог и не любил, предпочитая говорить кратко. Наконец руководство перешло к делу:

— За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, — Виктор при этих словах согнал дрему и прислушался, — наградить старшего лейтенанта Саблина орденом Александра Невского!

Виктор удивился. Он, конечно, помнил, про обещание командарма наградить, но не думал, что это случиться так скоро… Чеканя шаг, подошел к столу. Адъютант шилом проколол в ткани гимнастерки дырочку, комдив повесил орден, сильно, до боли пожал руку.

— Служу Советскому Союзу!

…- Наградить лейтенанта Ларина орденом Отечественной войны… — снова затянул замполит вызывая очередного награжденного. За июльские бои красных коробочек пришло много. Наградили Иванова, Гаджиева, Соломина, Ильина, Подчасова, Козлова — ветеранов пока, дравшихся еще с февраля и активно участвующих в летнем наступлении. Пришли ордена Землякова, Егорова, Литвинова, Битмана, Никифорова… — неврученных наград тоже было много, но они так остались лежать в коробочках, скорбным напоминанием. Боевой счет полка вырос, но и собственные потери были велики…

…Охота прошла неудачно. Почти полчаса две "Лавочки" носились по немецким тылам, проверяя воздушные трассы и ошиваясь неподалеку от чужих аэродромов, но все оказалось тщетно. Немцы или объявили своей авиации выходной, или еще чего, но вражеские машины в воздухе не встретились. Фортуна повернулась задом.

Пришлось возвращаться не солоно хлебавши. Стрелка указателя уровня топлива уже твердо утвердилась перед отметкой…, но и дом был уже неподалеку. Под крыльями проплыли темные воды Днепра, потом забелело озеро Молочное. В это время сквозь облака пробилось солнце и на воде, то и дело скрываемые барашками волн заскользили две расплывающиеся тени.