Эпоха Опустошителя. Том III - Вел Павлов
— Не знаю, Габриэль, — потеряно прошептала магиня жизни после затянувшейся паузы. — Ничего не понимаю. Слишком странно всё и необъяснимо. Эти жуткие совпадения меня пугают. А если я начну строить догадки, то может стать только хуже. Это непросто. Совсем непросто. Одна ошибка может привести к страшным последствиям.
— Дай угадаю, — выдохнул протяжно одарённый. — Дело в том мальце, не так ли?
На протяжении целой минуты в буревестнике царила тишина, а лицо женщины выражало сплошную внутреннюю борьбу. Лишь по этим двух фактам становилось понятно, что беседа будет не простой.
— Что ты в нём рассмотрела? Что-то странное и опасное?
— Нет, не странное и не опасное, — сдалась целительница. — Я разглядела в нём нечто… родное.
— Родное? Тут? Ушам не верю… — удивлению Беккера не было предела. — Среди жителей Альбарры?
— Так и есть, — кивнула быстро княгиня. — Тот мальчик не прост. Его техники. Движения. Взгляд. Манера говорить. Но самое главное заключено в глазах. От них отчётливо веет знакомым чувством. Он напомнил мне кое-кого. Всё расплывчато и размыто, но я чувствую, что с ним что-то не так. Он отличается от других.
— О чем ты? — с подозрением поинтересовался её телохранитель, невольно прищурившись. — Кого он тебе напоминает? И чем от него веет?
— Поклянись, что не расскажешь никому! Поклянись жизнью и своей верностью роду Лазаревым! — одними губами прошептала целительница, бледнея с каждым словом. — Поклянись, что пока мы не разберемся с моими догадками ни одна живая душа не будет в курсе о нашем разговоре. Ты представить себе не можешь, что тут начнется. Всё это слишком опасно. Если кто-то из нас ошибётся, то всему придёт конец.
— Ты пугаешь меня, Валери! — огорошено пробормотал одарённый. — Очень пугаешь!
— Поклянись! — стояла на своём женщина.
— Я клянусь тебе своей жизнью и верностью роду Лазаревым, что не скажу никому ни единого слова, — с неким ошеломлением произнес мужчина.
На несколько долгих секунд в буревестнике вновь воцарилась молчание, а затем княгиня дрожащими губами, едва слышно прошептала:
— Его глаза во многом похожи на глаза Инарэ. И от него веет подобием похожей тьмы. Ко всему прочему я увидела родимое пятно на виске у мальчика… А поведение, манера говорить и сражаться чем-то напоминают о…
От услышанного брови Габриэля устремились куда-то в небеса, а взор показал лишь шок и неверие, тот так и не дал женщине договорить.
— Этого не может быть… — просипел потеряно Беккер. — Невозможно, Валери! Ты сама об этом знаешь! Необходимо еще несколько лет. Если бы это был он, то… ты сама знаешь какие последствия он мог принести. Нет! Это немыслимо…
— Именно поэтому я и не хотела говорить, — растеряно прошептала княгиня. — Я знаю, что это невозможно. Знаю, что немыслимо. Знаю, что нельзя рассказывать о таком девочкам, а особенно Инарэ…
— Я разузнаю всё, что смогу! — решительно выпалил мужчина, после затянувшейся паузы. — Однако если… — начал неуверенно телохранитель. — Если хоть один существенный намёк появится на то, что это каким-то образом он, то мы обо всём расскажем. Такое скрывать нельзя. Если бы имелась возможность, то я бы послал людей Русланы на разведку, но сейчас такое делать нельзя. Нельзя делать опрометчивых шагов. По крайней мере, пока не вернется Зеантар. Слишком много пристального внимания к эмиссарам. Всё слишком запутано, а образовавшейся мир необычайно шаток. Ты сама знаешь сколько труда и сил вложили в это дело хранители.
— Знаю, Габриэль, — согласилась княгиня, печально качая головой. — Конечно, знаю…
* * *
Аххеский пантеон.
Мергара. Твердыня доминирующего дома Хаззак.
Тренировочной полигон.
10 марта 4056 года от начала Великого Миграции.
Два месяца спустя…
Два последовательных вскрика и практически тотчас два истощенных тела кубарем катятся в границе барьера.
— Разрази меня… Инферно! — задыхаясь простонал Рамас, корчась от боли и пытаясь встать на ноги. — У тебя глаза, что ли, на затылке⁈ Сколько можно⁈
— Мне порой кажется, что ты… получаешь от этого удовольствие… — с тяжелой одышкой прошипел раздраженно Аркас, ворочаясь рядом с ним.
— Всё может быть, — пожал я плечами, скучающе жонглируя двумя деревянными Гаммами. — Вы сами этого хотели.
— У нас нет выбора. Как ни крути, но мы должны соответствовать, — пожаловался из-за границы массива Тэйн, то и дело морщась от накатывающей боли. — Нас причислили к твоей свите.
Бывший серафим, Цуг и Ганграт уже получили порцию своих увечий и теперь обессиленные залечивали раны зельями за пределами полигона.
— Плевать, что там и кто говорит, — хмыкнул насмешливо я. — За язык вас никто не тянул. Гашэлай, Алеса и Хаззак избивают меня, а я избиваю вас. Порочный омут. Круговорот дерьма в природе.
— Чтоб тебя чумные сильфы… Ай! Ой! ДА ТВОЮ ЖЕ Ж ДЕМОНОВУ МАТЬ!!! — беззлобно огрызнулся тифлинг, но секунду спустя вновь зашелся в болезненных воплях, когда с десяток затупленных метательных ножей свалили его на канвас арены.
Мучения в очередной раз продолжились.
Невзирая на все тяготы обучения два этих месяца оказались самыми странными и непонятными с момента моего попадания на Альбарру. Нет, не сказать, что они выдались простыми, дел имелось предостаточно. Просто впервые в жизни на душе царила необычная расслабленность. Даже проклятая кровь тревожила не так часто, а припадков за этот срок я насчитал всего три, но с их всплеском не было проблем. Подземная арена зачастую находилась в моём полном распоряжении, а остальное время табун преподавателей осаждал меня практически каждый день.
Руна медленно и верно восстанавливала силы и былое состояние. От ядер чудовищ и кристаллов стихий остались только воспоминания. Три недели назад Альяна сожрала остатки всех добытых в Мёртвой коллизии ресурсов. Остались лишь жалкие крупицы. Да и оставил я их, что называется на всякий случай и так называемый черный день. С каждым восстановленным сантиметром клинка, спате требовалось более качественные сферы. Ядра и кристаллы стихий Высшего типа ей отныне совсем не помогали, ядра и кристаллы Превосходящего типа оказывали минимальный эффект, а ядер и всё тех же кристаллов Исключительного типа более не осталось. Да и сама Руна находилась в целебной коме практически месяц.
— А я говорил вам, парни, — выдавил из себя кривую
