Экстерминатор. Том 4 - Антон Чернов
А через час в чате пришло сообщение от Кубика — основная задача выполнена.
— Валим отсюда, — тут же скомандовал я.
— Ну и срач, — заявила физиономия Гангирдода, появившаяся из двери кают-компании. — Мы — закончили, большая часть ритуалов дестабилизирована и не подлежит восстановлению, им надо будет начинать по новой.
— Корабли уничтожены, и мы покидаем систему, — ответил я.
— Прибраться не забудьте, — брезгливо поджал губы архимаг. — Могу даже помочь, призвав нескольких конструктов или сформировав автоматонов.
— Излишне, пассажир Гангирдод, — чопорно ответил Мозг. — Технических роботов на Энериде более чем хватает, и они прекрасно справляются со своими обязанностями.
— Я заметил, — с убийственной иронией оглядел заваленный пакостью коридор маг, скрывшись за закрытой дверью.
Ну а Энерида закладывала дугу, огибая спешащую в нашем направлении группировку конструктов и ложась на разгонную траекторию.
23. Гиперфилософия
Направлялись мы, как понятно, к Протекторату Лело, а конкретно — к Цетафии. Война войной, а переговоры по расписанию. Собственно, Гангирдод был не столько силовым аргументом (хотя и это тоже), но в первую очередь переговорщиком танатургов. И его скорейшее общение с Гламерстом и главами направлений и внутрисемейных группировок просто необходимо. Это не говоря о том, что нам надо доложиться, понять обстановку в протекторате, ну и понять, в какую сторону воевать. Архиважнейшее для силовиков знание: воевать не в ту сторону — не только глупо, но и фактическое преступление. В общем: путь до Протектората занимал те же две недели без малого, что и путь до скопления Академии, так что появляться стоило только и исключительно в Рифасе: месяц боевых действий мог кардинально изменить известные нам вводные.
Отряд — частично тренировался, частично отдыхал, частично — приглядывал за пассажирами. В смысле, все отметились по трём направлениям, просто посменно. Трерил же время от времени общался с Гангирдодом, а в остальное время не покидал каюты. Так что через неделю перелёта я навестил дядюшку, на тему его состояния и того, чем он занят.
— Рассчитываю социологические моменты, Николай, — оторвался от кучи голограмм он. — Возможное появление магии, доказанное и данное в ощущениях — шок для социума. И стимул для индивидуума, впрочем, это взаимосвязанные моменты.
— И ещё обучение, — понимающе кивнул я.
— Это — основной фактор дестабилизации, — уточнил Трерил. — Протекторат тысячи лет существует… под Протекторатом. Глупостей вроде «все равные», единые возможности для всех — изведены социокультурно и не вызывают волнений. То есть, Лело вне социальных рамок и правил даже на демократических и либеральных планетах.
— А на тоталитарных и авторитарных? — заинтересовался я.
— Там тем более. Кстати, довольно интересный момент, что при низких показателях творческой активности и эффективности труда, в среднем люди в таких системах счастливее либерально-демократических.
— Да? — несколько удивился я.
— Ага, — радостно покивал Трерил и захихикал, но на мою вопросительно поднятую бровь ответил: — Внешнее управление, а точнее — внешний контроль семейством, Николай. Понятно, что система тоталитарного или авторитарного толка со временем деградирует, всякие «подкручивания гаек», «раскачивание лодок» и прочие глупости. И под этим соусом стремится создать несменяемость власти.
— Которая обеспечивает инструментами цензуры, пропаганды и подавления, — под кивки дядюшки продолжил я, — своё властное положение. После чего перестаёт учитывать интересы управляемых — они до этой власти не достучатся через толпу силовиков.
— Именно так. И тут мы эту сменяемость власти и обеспечиваем: в среднем от раза в четверть века, до тридцати лет.
— Поколение?
— Оно самое. И следующее поколение репрессивный аппарат и диктатор — ну а авторитарные и тоталитарные диктатуры не исчезают, это менталитет тысячелетий — ведут себя прилично. Первое время.
— Потом зарываются, и вы их экстерминируете.
— Кстати, не всегда. Но в основном — да, либо за прямые действия, либо за некомпетентность в работе с подчинёнными.
— Не сказал бы, чтобы мне нравилась подобная система.
— А как по-другому, Николай? Или прямое управление семьёй каждой планетой — что уничтожит семью надёжнее всякой агрессии, переформатировав Лело в планетарных корольков. Или промывание мозгов на планетарном уровне, потому что во многих социумах к власти всё равно приходит диктатор. Там нужно или разрушать старый и создавать новый социум, или контролировать процесс существования власти, не давая ей зайти слишком далеко.
Ну а помимо этого разговора, где Трерил меня по-родственному наставлял… Ну не лишнее, вообще-то, выходило: вроде вещи-то и если не совсем очевидные, то подумав — понятные, но вот как-то не доводилось задумываться. Так вот, помимо этого он мне рассказывал именно о возможных последствиях «становления магом», с графиками и схемами. Довольно занятно выходило и интересно, хотя как я уже сам понял — во время этого просвещения дядюшка просто отдыхал от раздумий и расчётов, сменив род деятельности.
А вот на следующую ночь меня разбудил тяжёлый стук в дверь нашей с Иркой каюты. Точнее разбудил-то меня Мозг, через нейросимбионт, но ситуация явно не была критической, гормональные водители бодрить меня не стали, и прежде, чем я вник в текстовое сообщение, дверь чуть ли не стала прогибаться от ударов. И из-за неё слышалось очень громкое, но очень равнодушное гундение.
— Открывай, Керг, Гангирдод пришёл! — орал архимаг.
— Почти как «кирдык», — несколько нервно хихикнула проснувшаяся Ирка. — И?
— Надо узнать, чего хочет, — ответил я, накидывая халат, с недовольной мордой тащась к двери.
А Колючка, так и не избавившаяся от некоторых привычек, заползла под одеяло, вытаскивая из-под подушки ручной лазерник. Я вообще её подушки несколько опасался, точнее, арсенала под ним: кровать, конечно, моя, но совать руку под эту подушку не хотелось. Почему-то.
— И что вам, архимаг… — высунул я недовольную физиономию за дверь.
— Поговорить, кое-что понять. Ты меня заинтересовал, капитан Керг Лело, точнее — магия в тебе.
— Это как — во мне? — заинтересовался я. — Медея или раньше? И мне это вредит?
— Тебе это помогает. И не Медея, да и не Академия — совсем другая школа. И мы так и будем говорить на пороге?
— У меня…
— А что я там не видел? — приняло равнодушное лицо вид очень заинтересованного.
А я вынужденно признал, что придумать не виденного Гангирдодом не выходит, хотя на воображение вроде бы не жалуюсь.
— Да
