Горящее небо Аорна (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Макс отправился к буфету, где находился чайник, сходный с земным кофейником.

— Может, ужин заказать? На президентской кухне всегда есть горячее.

— Кусок в горло не лезет. Ты перебил меня и не услышал самого главного. Консул настаивает, чтобы модератором переговоров выступил свидетель Макш.

От неожиданности он плеснул воды мимо чайника.

— Я⁈

— Ты чем-то угодил ему. Полагаю, прямотой, сторонним опытом, простодушием и честностью. Ничего из сказанного тобой не опровергнуто — ни сканированием памяти, ни другими данными. Заявив, что твоя позиция отличается от официальной нашей — «борьба до достижения всех задач войны», ты поставил себя над сторонами. Что выгодно консулу.

Наступила пауза. Максим, напряженно обдумывая услышанное, налил две чашки брауша, одну протянул Хейше. Та, обжигаясь, сделала большой глоток. Макс едва пригубил. Снова опустился в кресло.

— У меня зреет желание послать межзвездную бюрократию в гудок. Может быть, хватит использовать меня втемную, впутывать с хитроумные подлые комбинации и делать козлом отпущения. На Земле козел отпущения это…

— Догадываюсь. А теперь — слушай! — Хейша порывисто встала и села на подлокотник — так, что ее теплое бедро прикоснулось к его кисти. — В первый раз за все время на Аорне ты получишь шанс сыграть свою игру.

— Свою? Или твою?

— Нашу! Потому что я с тобой.

Она наклонилась к его лицу, явно злоупотребляя женским обаянием.

— В чем со мной?

— Только в том, чего ты пожелаешь. Телевизионщикам, а и потом президентской своре ты втирал, что Гардару нужна изоляция Аорна. А, избавившись от влияния Герума, Гардар подомнет под себя Кашпирр. То есть если учредить паритетное мировое правительство, регулирующее экспорт минералов, то Союз, присоединив Кашпирр, получит большинство.

— Не обязательно Кашпирр, — сказал, подумав, Макс. — Если у Союза появятся авансовые платежи за ископаемые, а с ними — и ресурс влияния, проще перетащить на свою сторону страну помельче — ту, где люди не так обозлены войной. С Кашпирром разберетесь позже. Но одновременно следует следить, чтобы Панкия не провернула аналогичный фокус с вашими союзниками.

Она положила руки ему на плечи.

— Спрошу один-единственный раз. Если удастся превратить поражение в победу, отец убедит консерваторов согласиться с мирным договором. Война закончится. Выбирай: ты поддерживаешь такой исход? Или предпочтешь остаться в стороне? Ну! Твое решение?

Макс наклонил голову, прижавшись щекой к ее пальцам.

— У меня нет возражений, но не потому, что ты со мной. Без тебя я сделал бы тот же выбор. Пусть и дальше на Аорне государства и блоки борются за зоны влияния. Только — сами, без инопланетных советчиков. И, главное, без единого выстрела.

— Зря папа в тебе сомневался!

Она соскользнула с подлокотника, переместив упругие ягодицы на бедра Максима, ничуть не протестовавшие из-за дополнительного и такого приятного веса. Губы встретились с губами.

Но буквально через пять секунд Хейша отстранилась и бросилась к телефону. Набрала на диске номер.

— Он согласился. Сам! Без уговоров, — проговорила в микрофон. — Папа, работай с президентом, я обзвоню министров и командующего гарнизоном. С премьером — как договорились, — она положила трубку на рычаг и, обернувшись, заявила: — Поздравляю, Макш, ты начал революцию. Она б случилась все равно, но позже и с меньшей вероятностью успеха.

— На моей Родине есть поговорка: революция убивает тех, кто ее делает, — горько усмехнулся Макс. — Почему? Потому что те свергают власть, следуя наивным идеалам. А на смену им приходят хладнокровные политики, которым эти идеалы мешают грабить. Так что мы, скорей всего, пойдем под нож.

Хейша покачала головой.

— Революция еще не победила. Временно ты в безопасности. Специальный батальон контрразведки ВВС в настоящее время окружает резиденцию. Он усилит президентскую охрану. До переговоров ты останешься в апартаментах. А еще сейчас идут аресты тех, кто против мира.

— Я смотрю: вы подготовились.

— Ну, а чем я занималась эти дни? Не одна, конечно, а в команде. Действовали очень осторожно. Если бы конструкция не сложилась, президент бы открестился, объявив нас заговорщиками. Ну, а с ними разговор короткий — время-то военное. Ладно, не скучай!

Чмокнув его в щечку, Хейша убежала. «Вот и вся любовь…» — подумал Макс.

Остаток дня он провел у телевизора. В новостях мелькали странные сюжеты. БТР на улицах столицы, окружившие правительственные здания войска. Растерянные журналисты что-то мямлили о мятеже сторонников войны, о спецназе ВВС, выступившем в защиту президента. Хаос и бардак…

Его никто не беспокоил, а наутро в резиденцию заглянула Хейша. Объявила, что она отныне советник президента, и ее задача присутствовать на переговорах вместе с Макшем. В тот же день они и начались. Проходили трудно. Союз готов был на уступки, но политики изоляционизма держался твердо. Герум добывает минеральные ресурсы только на Аорне, на других планетах, астероидах системы даже не пытается. Потому что, будь иначе, Федерацию не проконтролировать. Трудное условие: разработка минералов на астероидах дешевле на порядок. А еще Герум прекращает свое влияние на жителей Аорна, контакты только деловые. Если хочет, пусть вывозит семьи олигархов Панкии, обеспечившей добычу хоть каких-то ископаемых. Доступ к галактическим ресурсам информации ограничивается, и на сто ближайших лет всепланетное правительство решает, как их использовать.

Панкия, конечно, возражала — за ее спиной стоял Герум, но Союз был непреклонен. Переговоры шли в присутствии консула Содружества. Макс поддерживал позицию Союза, объясняя: лучше так, чем продолжать войну. Ведь Герум добился доступа к ресурсам. Пусть пока не в полной мере, но тут главное начать. Если стороны останутся довольными завязавшимися отношениями, то сотрудничество могут и расширить.

К удивлению сторон, консул встал на сторону Максима. Откровенно надавил на Панкию: хватит возражений, подпишите. Надоели своим словоблудием, и землянин дело говорит. Перемирие заключили. Но спокойствия Союзу это не добавило. Митинги в Гельбе продолжались.

У Максима выдался тяжелый день. Президент напомнил о его идее продать мир как победу, попросив содействия.

Пусть к крупнейшему концертному залу Гельба плотно осаждался демонстрантами. Среди них имелись те, кто за и против мира с Коалицией. И последние преобладали. В лобовое стекло лимузина летели овощи, комки грязи, пакетики с краской и, возможно, что с дерьмом. Помешать этому полиция не успевала. Или же не захотела. Были и цветы, но слишком мало.

Растолстевший летчик, он же президент, катил за ними.

— Если таким образом жители столицы выражают мне свою любовь, я взаимности не обещаю, — криво усмехнулся Макс Хейше. Она кивнула.

К входу в зал они шли внутри живого коридора, состоявшего из тысяч человек. Военные и полиция стояли в несколько слоев. Наружные сдерживали сторонников и противников, рвущихся к президенту и невольному виновнику перемен. Ближайшие несли бронещиты, укрывая прибывших от пуль.

Макс, как и президент, был одет в добротный шерстяной костюм. Хейше подобрали голубое платье с пояском из цепочки титана — в стиле авиации. Если б не полиция с военными, то ковровая дорожка в Каннах… Макс невольно ощутил себя опять Борюшом. Только роль его теперь была своей и настоящей.

Речь ему отшлифовали. Но он сможет говорить, чего захочет. В зале — небывалое количество кино- и телекамер, микрофонов, журналистов с пухлыми блокнотами. Трансляции идут и за рубеж — в столицы Коалиции, в записи увидят граждане нейтральных государств.

Выступление его прервать никто не сможет. Только каждое двусмысленное выражение может обернуться неприятностями. Революция прошла пока бескровно, но качнуть народ на беспорядки у противников получится, если инопланетянин даст им повод. Лидеры найдутся. Президент парламент распустил, что избранникам, конечно, не понравилось. Смещены с постов многие министры. В руководстве Патриотической партии продолжается борьба…