Илья Тё - Война для Господа Бога
Сто метров, пятьдесят…
– Залп! – заорал Крисс, и его команду в голос повторили конные капралы.
Полторы тысячи мушкетов взметнулись в воздух, пространство заволокло дымом. Гулкий хор полутора тысяч мушкетов перекрыл все звуки. Не глядя на скрытый густым пороховым дымом результат «отстрелки», Крисс не медля ни секунды, велел своим развернуться.
– Вольт влево! – скомандовал он.
Полторы тысячи лошадей вильнули крупами через левое плечо и галопом помчались назад.
В это самое мгновение первые ряды жандармерии, сраженные злой картечью, свалились из седел. Те же, что остались живы после зубодробительного расстрела в упор, рефлекторно вскинули свои карабины, замедлили ход (стрелять на скачущей лошади невозможно) и выстрелили в ответ. Дистанция была пятьдесят метров, и теоретически короткоствольные крупнокалиберные кавалерийские карабины, предназначенные для пробивания стальных доспехов навылет, могли бы достать улепетывающих конных мушкетеров. Однако практически кирасиры палили через густой дым, не видя целей, дистанция для стрельбы была предельно возможной, да и сами криссовские драгуны на полной скорости стремительно вылетели из зоны поражения. Поэтому залп жандармерии оказался аховым. Всего несколько конных сервов вылетели из седел, а остальные ушли верхом невредимыми.
– Тысяча чертей! – заорал наблюдавший с холма господин префект, привстав в своем резном кресле. – Почему жандармы не атакуют?! Атакуйте же! Ну!
Как будто услышав этот пламенный призыв, великолепные шательены ринулись вперед. Ни паники, ни страха среди них не было. Проезжая над трупами товарищей, они спокойно покачивались в своих раззолоченных седлах. Да, жандармерия уступает драгунам в огневой мощи, но в прямом контакте всегда возьмет верх – только бы достать противника! Сплотив сильно поредевшие шеренги, бешеным галопом, пылая яростью, жандармы устремились в погоню.
Крисс меж тем отходил не спеша. Его легкие всадники могли запросто уйти от преследователей, сидевших на крупных, тяжелых жеребцах и в тяжких доспехах, однако он держал расстояние, подстегивая тем самым азарт преследователей.
Вот его кавалерия домчалась до своих спешенных товарищей и вот, промчавшись между пешими стрелками, встала на месте за их сгорбленными спинами.
– Выровнять строй! Поэскадронно! Промежутки шире! Изготовиться к стрельбе!
Всадники Крисса сбились в компактные ровные кучки эскадронов, оставляя между ними широкие промежутки для отступления спешенных драгун.
А те в это время, как обычные мушкетеры, встали в три ряда, каскадом, нависая один над другим. Жандармы мчались на них, покрываясь пеной. Дистанция быстро сокращалась.
Сто пятьдесят метров. Сто. Пятьдесят.
– Залп! – заорал Крисс.
Залп… Пехота стреляет не так как всадники. Всадники бьют в один ряд, стрелки стоят широко, поскольку конь и место для его разворота занимают интервал такой же, что требуется для тройки пеших стрелков. Тренированное животное, даже стоя на месте, волнуется и подрагивает, ствол дрожит, картечь или пуля ложатся неровно.
Пехота же стоит каскадом в три ряда, и значит, в девять раз более смертелен ее огонь! И стреляет пехотинец прицельно, тщательно сжимая крепкими руками длинноствольный мушкет, упертый жестким прикладом в неподвижное тренированное плечо.
Залп! Залп! Залп!
Три ряда жандармов вылетели из седел как будто снесенные ветром. Кровь разлетелась в стороны, как брызги, принесенные свежим бризом.
Но движение не замедлилось. Жандармы, эти машины-убийцы, как будто не замечали потерь. Еще несколько мгновений – и они врежутся в строй мушкетеров, и тогда…
Схватив оружие, спешенные драгуны рванули назад, под защиту конных и, пробежав между ними, стали вскакивать в пустые седла своих коней.
– Четным – залп! – прозвучала очередная команда.
Изготовленные за время залпа пехоты, мушкеты конных драгун снова вздрогнули, повинуясь легким касаниям спусковых крючков. Картечь снова вылетела из стволов, и новую порцию трупов вырвало из раззолоченных седел.
Жандармы в ответ не стреляли – им было нечем: в пылу атаки они не могли перезарядить карабины.
– Драгуны, рысью – вперед! Приготовить пистоли!
Конные сервы двумя волнами спокойным шагом потянулись навстречу врагу. У каждого в седельных сумках имелось по два пистолета.
Пятьдесят метров. Тридцать. Десять.
– Огонь! Огонь!
Два залпа слились в один. Лошадь чуть влево – пали́ из правого пистоля. Бросай в кобуру. Затем лошадь чуть вправо – бей из левого. Правую руку на эфес.
Ну вот и все, решил Крисс. Вот и все.
– Сабли наголо! – крикнул он. – Вперед!
Три тысячи сабель вылетели из ножен.
Эскадроны сшиблись с бешенством двух напористых ураганов. Закованные в броню профессионалы-убийцы и бывшие огородники, слуги и мастеровые, севшие в седла полгода назад. Мощь против дисциплины. Презрение против ненависти. А еще – мастерство против просто числа: из двух тысяч шательенов почти две трети лежали мертвыми на земле, сраженные свинцом, а еще пара сотен истекала кровью, оставаясь в седле.
Три тысячи драгун, почти не имевших потерь, не считая пары десятков товарищей, сраженных залпом карабинов в самом начале боя, окружили жандармов плотным кольцом, набрасываясь по трое-четверо на одного шательена.
* * *Выпад! Никий вытащил шпагу из груди мертвеца.
Маленькая женщина, бросившаяся на Никия с кухонным топором, была пронзена прямо в сердце, однако продолжала дрожать – электрические разряды, бившие из «хомута» на шее, сотрясали тело рабыни конвульсивными судорогами даже после смерти.
Оттолкнув несчастную плечом, Никий коротким замахом вонзил клинок в тело следующего. Пораженный им серв на этот раз оказался мужчиной – крепким низкорослым стариканом с вилами в руках и ржавым шлемом на голове. Человек хрюкнул и, также дрожа от электрического тока, медленно осел на землю тяжелым скособоченным мешком.
Шумно выдохнув от усталости, Никий вытащил шпагу, отступил на шаг и оглянулся. Каждый из его хорошо обученных бойцов убил уже по нескольку человек, но все бесполезно – поток атакующих казался неисчислимым. То тут, то там солдаты повстанческой армии, доведенные до исступления усталостью и казавшейся мистической неистребимостью врага, падали под ударами примитивного оружия или просто падали, задавленные вражеской массой, не в силах более поднять меч или сделать штыковой выпад.
Линия обороны таяла. Обежав взглядом остатки своего воинства, Никий понял, что до поголовного истребления его полков осталось совсем немного. Может, еще полчаса. А может быть – меньше. В некоторых местах мушкетеры Армии Свободы были полностью истреблены, и аморфная человеческая масса их противников пробила, таким образом, линию обороны, выйдя прямо к холмам, за которыми стояли телеги брошенного обоза.
Выкрутив уставшую двигаться кисть, Никий ловким движением разрезал горло ближайшему противнику и резко развернулся к следующему. Отпрыгнул, увернувшись от копейного удара, и тут же выпрямился, пробив в выпаде грудь неловкого копьеносца. Но что это? Боже! Клинок застрял в кости, и Никий, оттолкнувшись от падающего тела ногой, с силой вырвал свое оружие. Неудачно.
С коротким щелчком клинок треснул у основания, оставив молодого офицера с одним лишь эфесом в руках. В то же мгновение перед ним оказался следующий противник – огромный детина в заводском фартуке и с гигантским двуручным молотом. Если бы у Никия была шпага, он бы в первое мгновение просто захохотал, увидев эту картину – молот слишком тяжел, чтобы использовать его в реальной драке. А уже во второе мгновение – пробил бы идиоту трахею. Но в руках был только эфес, бесполезный против такого тяжелого оружия.
Вот и все, приятель, скоро умирать. Молот взметнулся в воздух, чтобы вбить его голову вниз по самые плечи.
* * *Крисс взревел! Обычно спокойный, габелар всегда дрался очень продуманно и очень осторожно. Отмеряя удар, готовил следующий. Отражая атаку, продумывал собственный бросок. Но сейчас все было по-другому – жестче, быстрее.
Всего несколько минут назад, когда эскадроны сшиблись, ему казалось, что вот она, победа, в руках. Из двух тысяч шательенов большая часть валялась на земле, а более чем четырехкратный перевес в численности должен обеспечить его драгунам шанс в сабельной рубке.
Роковая ошибка! Похоже, что шательены превзойдут его ребят даже при раскладе один к десяти! Казалось, вражеские кони должны были устать после долгого галопа под жестоким огнем картечи, ведь в галоп уходят только с последним броском, а эти – в бешенстве и с пеной у рта пролетели не останавливаясь почти триста метров. Но скакуны шательенов оказались достойны своих наездников. Промчавшись с закованными в железо всадниками на спинах, великолепные животные врезались в строй его драгун как несколько сотен чугунных таранов. Сила сшибки была такова, что первые ряды конных мушкетеров Армии Свободы просто снесло как от орудийного залпа. Остальные тут же потеряли кураж и удаль, замедлили ход и напор, смешались и принялись отчаянно рубиться, неумело состязаясь с шательенами в игре, к которой те были привычны с рожденья.
