Людмила Белаш - Темные звезды
— А свитские?
— А револьверы, ружья нам на что? Сунутся — крови хлебнут. Я с дворянчиками церемониться не стану. Ты что, струхнул, Ремень?
Вещун с пренебрежением скривился. Кровь!.. ее легко пролить. Но мараться?.. Надо сохранять достоинство, хоть каплю, даже если ты пал ниже некуда.
— Пойдем. Хабар не ждет, другим достанется. Чую, ты парень бывалый, в мокром деле руки мыл…
Ремень коротким жестом отказался. Где им знать, почему он в жандармах?.. О таких преступлениях надо помалкивать даже среди подонков. Иначе — позор на всю жизнь. А какой-нибудь честняга вроде Сарго скажет: «Утопить в отхожем месте».
В Бургоне начался грабеж.
Тучи сгущались, небо почернело. Вдалеке сверкнула молния, раздался громовой раскат. Порыв грозового ветра шевельнул деревья, затем ветер подул сильнее, и парк зашумел, трепеща листвой. Отчаянные души бежали к Большому дворцу, пригибаясь, держа карабины наготове.
Самые ушлые подкатили в броневике, наставили картечницу на двери.
Приклад ударил в бронзовый замок. По мраморным плитам забарабанили первые капли дождя. Звякнуло разбитое окно. Где-то сухо треснул выстрел, другой, послышался крик.
— Глазам не верю, — пожал плечами Огонек, выглянув из-за угла ангара. — Нет охраны!
— Что это значит? — спросила Эрита, посмотрев через его плечо.
— Ну, что здесь плюют на службу. Но мне так легче — не бить никого, не дурачить. Лишь бы ворота ангара открыть… а дальше ан Лисси знает, что делать.
Лис молча кивнула. Чем ближе они подбирались к крылатой ракете, тем страшнее становилось. Уже заметно дождило, но главный ливень еще не грянул.
«Я смогу. Я сумею. Иначе зачем я заявила, что умею?.. Но я действительно летала, правда! Только… один раз. И сзади сидел батюшка. Как там делают? Пуск гироскопа. Зажигание. Разбег. Штурвал на себя…»
— Вместе — навались! — позвал Огонек. Девчонки дружно нажали на створку, ролики покатились по рельсу, ворота стали открываться.
— Тут он, — довольно выдохнул кадет.
Небесного цвета машина стояла, раскинув плоскости. Под крыльями и сзади, у хвоста, висели цилиндры горелок с заостренными носами.
«Ой, сначала зажечь пусковые! Потом сбросить. Дальше загорятся маршевые… А вдруг не загорятся?»
— Вроде все провода на месте. — Огонек вернулся, обежав ракетоплан кругом. — Сейчас поставлю лесенку.
— Его надо выкатить!
Пыхтели, пыхтели, злились друг на друга — вдруг до Лис дошло, что под колесами шасси стоят упоры. Без них дело пошло веселей, Эрита даже подмигнула Огоньку, а он залился краской. Стыдно — сам не догадался.
Но настоящее смущение пришло, когда лезли в кабину. Накрытое прозрачным колпаком гнездо в фюзеляже было оборудовано с блеском — стеганая кожа, весь комфорт, — но сидений всего два, одно сзади другого. Лисси быстро забралась на место пилота, подобрала юбки и принялась ощупывать кнопки с рукоятками, вспоминая, что к чему.
— Вы первый, кадет, — сдавленно молвила Эрита.
Вариантов не имелось. Содрогаясь от предвкушения, Огонек опустился в кресло, а Эрита уселась ему на колени. Его бедра были ей вместо сиденья, а туловище — вместо спинки. Носом он упирался ей в шею. Куда девать руки?
«Главное, не волноваться. Думать о чем-то другом. О, собака, два хвоста, какая она теплая!.. А ножки, прелесть… Нет, не думать! Тьфу, что со мной?»
— Хватит меня обнимать, — яростно зашептала принцесса. — Закройте колпак.
— Готовы? — включив гироскоп, как-то плаксиво спросила Лисси.
— Да! — выпалили Огонек с Эритой в один голос, втайне желая, чтобы этот миг не кончался. Ладони кадета нашли нечто неописуемое и чарующее, а принцесса ну совсем не возражала.
«У девушки должен быть бюст. Он есть!» — ликовал кадет, потрясенный волшебной находкой.
Лисси, мысленно взмолившись: «Боже, помоги мне!» — повернула ключ зажигания.
За спиной у троицы взревело, заглушая визг девчонок. Полыхнуло огненное сияние, дорожка позади ракетоплана окуталась бешеными клубами дыма. Аппарат рванул и понесся — прямо на деревья.
— Вверх! — заорал Огонек, стараясь перекричать горелки.
Каким-то чудом — явно Божье участие! — Лисси сумела потянуть штурвал не слишком резко, и машина взмыла в грозовое небо, хлестнув взлетную дорожку хвостами огня.
Пока барышня-пилот искала кнопку отстрела стартовых горелок, те отвалились сами, и вспыхнули маршевые.
Серо-голубой снаряд пронесся над парком, ужасая ревом всех внизу.
— Только осторожно. Только осторожно, — умоляла Лисси саму себя, судорожно сжимая ручки штурвала. — Без рывков. Без рывков. Держать ровно.
Кабину озарил разряд молнии, Лис ахнула, ракетоплан накренился. Она повела штурвал в другую сторону — и вновь дала лишку; земля внизу повернулась, словно хотела ударить машину.
— Прямо! Держи прямо! — вопили сзади. — Бери выше… Гроза… Нас…
Выровняв аппарат — Лис ощутила, что ракетоплан послушен ей, — она стала плавно отклонять штурвал на себя.
Они влетели в серую мглу.
«Туча. Мы внутри. Еще выше!»
Понятие о времени и расстоянии исчезло. Лис старалась думать только о штурвале и шарике гироскопического датчика, исправляя по нему малейший крен. Сзади молчали, чтобы не спугнуть удачу.
Из-под крыльев клиньями бил гремучий огонь.
И вдруг он погас.
Со щелчком горелки отделились и исчезли.
Лис почудилось, что она оглохла — столь внезапной оказалась тишина. Только слабый свист воздуха на распростертых плоскостях.
Разогнавшийся ракетоплан продолжал идти ввысь — и через миг вырвался из туч в сияние голубизны, в дивную пустоту солнечных лучей.
Казалось, машина плывет среди эфира.
Скорость падала.
Потом чары полета отхлынули, и Лисси поняла, что мчится прямиком на дирижабль, идущий над самыми тучами.
— Сворачивай, — почему-то шепотом попросил Огонек.
— Лисси, милая, возьми в сторону…
— Вытяни крылья. Переходи на планирование!
— Где? — не отрывая глаз от приближавшейся громады, одними губами спросила она.
— Да откуда я знаю?! Ищи на панели!
— А… сейчас. Я… — Ее напряжение воли иссякло, решимость вся выдохлась, Лис охватило вялое бессилие.
Дирижабль рос, словно разбухал перед ними. Стали четко видны герб и надпись «Гордый» на круглом серебряном боку.
На хребте гиганта часто замерцала пламенная искра — острая, колючая. «По нам стреляют, — догадался Огонек, — с верхней картечницы» — и плотнее обхватил Эриту, надеясь защитить ее от пуль.
«О, дьяволы небесные! Надо ж было, чтоб он оказался поперек дороги! Сосиска надувная, тресни ты напополам!..»
Он успел сообразить, что дирижабль летит с солидным дифферентом на нос, хотя рули поставлены резко на подъем, из трех винтов вращается лишь кормовой, а из киля падает струя балластной воды.
Лис таки нашла систему, выдвигающую плоскости. Крылья стали удлиняться, но в полную длину не вытянулись — ракетоплан врезался в оболочку «Гордого», пробил ее и рухнул внутрь лопнувшего газового баллона.
Тысячи кубомер гелия хлынули вверх из пробоины, подъемная сила упала, и «Гордый» стал быстро снижаться.
Битва с нечистой силой на борту дирижабля Его Высочества шла беспорядочно и бурно.
Экипаж свирепо лаялся с жандармами, раненый выл, а пронзенный языком жуткой твари вахмистр лежал с открытыми глазами, наводя на всех ужас. Толкучка в коридоре у дымящейся дыры рассеялась, лишь когда механик приволок огнетушитель и залил бранящихся струей шипучей пены.
— Обесточить левый двигатель! Перекрыть масляную магистраль номер четыре! Подвахтенным — разобрать оружие! Электрик, трубник — на ремонт в кормовой коридор!
— Доподлинно кротовка, Ваше-ство! Гола как в купальне, размалевана по-ихнему, только без очков и без ошейника. Должно быть, беглая, привычна к солнышку. Лет небольших, но к посвящению вполне дозрела. А тварь — страшила, храни бог! Помесь волкодава с кабаном, зубища с палец, глаз — не сосчитать, на лбу рога, а за ушами щупальца, на всех колючки ядом капают… Языком бьет, гере вахмистра проткнула как бумажного.
«Ручная боевая пата, — определил принц. — Чтобы кормилица сбежала с ней из Гиджи… Кроты избаловались под моей опекой, за рабынями не смотрят!»
— Уничтожить. Стрелять в пасть или в голову. Кротовку постарайтесь взять живьем.
Легко сказать! Капитан развернул на штурманском столе план-схему «Гордого». Десятки мер под- и надпалубных пространств, воздуховоды, короба для проводов и труб, шахты и проходы в оболочке…
