Михаил Сурин - Ледяные звезды
– Все живы? – спросил Виктор, опуская автомат.
Солдаты подошли к трупу катмессера, осмотрели его со всех сторон.
– Он уродливее, чем те, кого мы перестреляли около базы, – сказал один из них.
Ивар, еле волоча ноги после пережитого стресса, подошел к любопытствующим.
– Были моменты? – прохрипел он.
– Их было так много, и все они были на такой обширной территории, что нам пришлось накрыть их залпом из «Смерча», – ответил Ротмистров. – Несмотря на общую картину кровавого месива, нам удалось найти несколько целых трупов, и мы исследовали их.
– Ясно, – проговорил Ивар и поплелся обратно к дому.
Окна вспыхнули разрывом, и горячей волной воздуха резко распахнуло ставни. Это Зигфрид швырнул внутрь две гранаты, чтобы зачистить комнату. Виктор прострелил замок и ногой открыл дверь в сени. За ним, освещая комнаты фонариками на касках, внутрь прошли солдаты Ротмистрова. В доме было пусто. Обследовав чердак, пехотинцы не нашли ни единого существа.
– Прекрасно, господа, – потер руки Ротмистров. – Теперь можно располагаться. Сидоренко! Павлов! Отгоните броневик за дом, чтобы не привлекать внимания.
Два солдата побежали выполнять задание. Тем временем Кира осмотрела комнаты. Их было три. Посреди дома, так, чтобы одновременно отапливать все комнаты, в стены была вделана большая круглая печь-голландка. Дверца печи находилась в зале – самой большой из всех комнат. Там и еще на кухне сохранилась мебель, чего не скажешь о спальне, где взрывом гранаты было уничтожено все то немногое, что оставалось целым. Кира провела пальцем по резным украшениям на этажерке, и на подушечке пальца осел толстый серый слой пыли. В зале также была старая, пережеванная временем прогнившая софа, каркас стеклянного столика, вокруг которого на вытертом ковре были разбросаны осколки синего стекла, высокий шкаф-купе без одной дверцы. Над софой на стене, покрытой желтыми от времени обоями, висели две картины.
– Ну что, может, заночуем все в зале? – в дверях появился Ротмистров. – Что вы скажете на это, госпожа де Крузо?
– Что ж, на мой взгляд, это вполне возможно, необходимо только утеплить комнату, – согласилась Кира.
– За домом мы нашли дрова под навесом, уверен, их можно пустить в дело.
– Тогда, может, ваши ребята загерметизируют комнату? Заткнут все щели, закроют окно, забьют ставни?
Ротмистров кивнул.
– Я уже отдал указания. Часовые расположились на чердаке, так что ваша безопасность обеспечена, – и он вышел.
За окнами раздался стук молотков. Это солдаты забивали ставни. Наверху Виктор устанавливал в чердачном окошке пулемет – мало ли что может произойти. Рядом с ним солдаты Сидоренко и Павлов монтировали два прожектора, снятых с броневика, точно такие же уже висели на другом фронтоне.
– И сигнальные растяжки поставить не забудьте! – командовал внизу Ротмистров.
Через полчаса в печи трещали пылающие поленья, и в комнате так уютно мерцал оранжевый отсвет. Два окна были плотно законопачены и закрыты брезентом, ставни забиты. Кира навела порядок в комнате, связав подобие метелки из веточек мелкого кустарника, который щетиной торчал из снега, она вымела мусор и пыль, толстым слоем покрывавшие дощатый пол. Ротмистров поставил часовых на чердаке. Вооруженные инфраочками, они не включали прожекторы, чтобы не привлекать излишнего внимания.
Теперь в комнатах было так тепло и чисто, что люди решили избавиться от защитных костюмов. У окна шипел радиационный поглотитель, найденный в машине. Отсвет пламени в печи, потрескивание дров, тепло очага – все это навевало чувство домашнего уюта, давно забытого, но воскресшего в сердцах людей. Они расселись вокруг печи, словно неандертальцы у первобытного костра. Ивар мрачно рассмеялся, проведя эту параллель между современным миром и каменным веком. Эта параллель показывала, насколько глубоко рухнуло человечество в своем развитии.
Солдаты достали из вещмешков провизию: консервы, бутылки с водой, протеиновые вафли, хлеб. У них был даже кефир. Так, скинувшись едой, Ивар, Виктор и Ротмистров составили общий стол.
– Ну, так что? – спросил Ротмистров. – Давайте знакомиться? Поскольку не все ехали в одном салоне, вполне возможно, что кто-то из нас еще задается вопросом, как зовут того парня или девушку, сидящую напротив.
Кира кивнула.
– Напоминаю, меня зовут Толя Ротмистров, я капитан, руковожу группой разведчиков. Рядом с вами сидят рядовые Андрей Сидоренко, Евгений Павлов и суровый Дмитрий Прокофьев, левее Иван Зарубин и Федор Богомолов. Все мы до войны, во время войны и после войны несли, несем и будем нести службу в рядах Вооруженных сил России.
Виктор отложил банку с рыбой и сел в дежурную позу.
– Меня зовут Виктор Розанов, я свободный колонист, до войны был сотрудником почтовой кампании.
– Я Ивар Харковичкюс, я также свободный колонист, напарник Виктора. До войны я нес службу по призыву в рядах латвийской армии. Служба по призыву закончилась, когда закончилась война и латвийской армии не стало.
Все рассмеялись этой шутке.
– Меня зовут Кира де Крузо, я француженка, свободная колонистка, в здешних краях оказалась по воле случая и осталась здесь навсегда.
– Очаровала здешняя природа? – пошутил Ротмистров.
– Природа? Природа она везде одинакова. Теперь, – рассмеялась Кира. – А что заставляет вас, ребята, оставаться на своем боевом посту?
– Это очень тонкое чувство, такое, как струна гитары. Иногда оно может быть нежным, переливчатым, радостным, иногда гремит грозно и угрожающе и все, кто посягнул на честь и свободу Родины, падают пред ним. Это чувство высшего долга, которое заставляет наш народ двигаться вперед, чувство, которое наш народ сплачивает, сковывает в единое целое. С эти чувством по жизни идет каждый россиянин, независимо от его места нахождения. Это чувство любви к Родине, к родной земле, на которой вырос. Это патриотизм, – закончил свою тираду Иван Зарубин, гордо подняв голову, со странным блеском в глазах.
– Ваня Зарубин может говорить о любви к Родине часами, дайте ему только волю, – улыбнулся Ротмистров. – Впрочем, за это мы его и любим, он поддерживает боевой дух солдат наравне с командиром. Но приказы здесь отдаю все-таки я.
– Веселая у вас команда, – отметил Ивар. – Много вас таких на базе?
– Нет, – ответил Ротмистров, – однако в нашем распоряжении весь собранный нами арсенал западного фронта. Если дело с гизмами не пройдет, мы оставим в бункере доктора и рядом с ним сигнальный маячок, и тогда с базы его накроют лавиной свинца и пламени. Это будет достойный конец его дьявольской лаборатории.
– Итак, что же это за твари и кто их хозяин? – спросил Виктор, вскрывая ножом очередную консервную банку.
– Их хозяин – доктор Иоганн Карлович, серб по национальности. У него солидный штат работников: медсестры, техники, операторы, охранники, общее число задействованного персонала – свыше пятидесяти человек, – начал рассказ солдат, не представленный Ротмистровым, большой, атлетического телосложения мужчина с тяжелым квадратным лицом, покрытым многочисленными морщинами. – Все эти люди больны различными психическими заболеваниями, от шизофрении до маниакально-депрессивного психоза. Они безоговорочно подчиняются доктору, которого считают чуть ли не Господом Богом во плоти. Я проработал в составе персонала три месяца, пока не добыл основные факты его биографии. Этот доктор занимается тем, что воскрешает мертвых. Самое интересное заключается в том, что это чистая правда. Он изобрел какой-то прибор, который обращает вспять физиологические процессы, протекающие в теле после смерти. Это не означает, что он оживляет мертвые ткани. Дело в том, что в современных условиях, на холоде, животные клетки могут сохранять жизнедеятельность дольше, чем в условиях умеренного климата. Как известно, смерть верхних слоев мозга, самого хрупкого органа в теле человека, а именно серого вещества, наступает через несколько минут после смерти. Смерть белого вещества наступает несколько позднее. Процесс гибели последнего замедляет низкая температура, снижая скорость отмирания до нескольких суток. Работая с телом мертвеца, прибор частично восстанавливает жизненные функции белого вещества, однако полноценного мыслительного процесса в голове воскрешаемого добиться так и не удается. Подопытное лицо фактически является растением и подчиняется только самым элементарным приказам. Гизма может не есть, поскольку кишечник также утрачивает функции по всасыванию пищи, сердце работает вполсилы, а быстрота реакции достигается только за счет допинговых веществ, в том числе стероидов и амфетамина, которые закачиваются в кровь в огромном количестве.
– То есть, ты хочешь сказать, что гизма – конченый наркоман? – усмехнулся Виктор.
– Выходит, так, – ответил солдат. – И если он не получает дозы, то дней через двадцать-тридцать умирает от голода.
