Максим Бояринов - Год ворона, книга первая
Похоронами занимался дядя Леша, мой тренер, подполковник, командир отдельного разведбата. Он помог оформить все документы по квартире и опекунству на тетку, единственную оставшуюся родственницу.
Тетя Лера угасла после того, как мне стукнуло восемнадцать, оставив единственным владельцем трехкомнатной квартиры, стоимость которой к моменту моего «окончательного падения» выражалась в сумме с шестью нулями. И не в гривнах, а в долларах. В общем, по выпуску из Одессы и зачислению в штат УГО я представлял собой примерно то, что в гламурных журналах называют «перспективный жених».
Вспоминаю, как вспыхнули глаза моей бывшей супруги, когда я, еще ухаживая за ней, открыл дверь ключом и пропустил вперед. Безумный секс, что был между нами в ту ночь, я счел настоящей любовью. Однако после того, как я был вышвырнут со службы и от отчаяния упал на стакан, выяснилось, что «я ее никогда не удовлетворял».
Продажу квартиры бывшая провела по разводу молниеносно. По документам за нее заплатили копейки, и суд признал мою долю в разделе имущества «законной и справедливой». Впрочем, тогда все прошло для меня, как в тумане. Единственное чего мне хотелось — это бухать подальше от чьих-то глаз. После — однушка в гостинке, ночь с Лярвой, камера, конура в Русе, рынок, кладбище, Мила, бомба, гибель Сереги…
* * *Бывшая моя квартира, с которой было связано столько воспоминаний, давно уже принадлежала другим. Но в ней, точнее, на чердаке нашего дома спрятано то, за чем я сюда пришел.
Оставив машину на платной парковке недалеко от метро, поднимаюсь по улице и сворачиваю во двор. Конечно, за минувшие десять лет почти все хозяева поменялись, но многие меня помнят. Например, Мария Иосифовна, милая старушка, мама какого-то мелкого олигарха, выгуливает на клумбе толстого веселого мопса.
— Ой, Витенька, здравствуй! Как дела? Говорили, что ты после развода совсем…
— Здравствуйте, Марьось… Да нормально. В завязке вроде, работу ищу. К новым владельцам хочу зайти, мне копия договора нужна. Я свою потерял, а для перепрописки требуют…
Несу чушь, но старушка благодаря любящему сыну живет в развитом коммунизме, и в юридические мелочи не вникает. Обещая непременно заглянуть «завтра или на той неделе», исчезаю за открывшейся дверью.
Запор на чердачной двери так и не поменяли, проникаю вовнутрь без проблем. Зря, что ли, в свое время пыхтел, прилаживая хитрый болт, потяни за который — засов и сдвинется.
Внутри сухо, пахнет плесенью и мышами. В старших классах моей настольной книгой был «справочник кладоискателя», потому тайник устроен не за стрехой, куда только ленивый не лазит, а в нише за одним из торчащих на самом виду кирпичей. Там по мере взросления поочередно укрывались рогатки, сигареты, презервативы. Позже всякие левые документы и деньги на черный день. К разводу, единственным предметом, оставшемся в тайнике, был ПСМ отца.
Вороненая сталь, серые щечки рукоятки, маленькая серебряная накладка: «Майору Верещагину за проявленное мужество при исполнении интернационального долга. Заместитель Министра обороны СССР С.Л. Соколов». Две коробки патронов.
Пистолет самозарядный малокалиберный, предназначавшийся для вооружения «высшего командного состава Советской армии, оперативных групп КГБ и МВД СССР» был таким же престижным атрибутом военной номенклатуры как генеральские лампасы и черная «Волга». Но отец относился к нему как к игрушке, хранил как память, даже последний в жизни выстрел сделав из личного ТТ.
После смерти отца обыск в доме не делали. Просто забрали все награды и документы. Про наградной, в нарастающем угаре неразберихи, даже и не спросили. ПСМ отец держал в тщательно замаскированном сейфе, но разве можно что-то укрыть от мальчишки? На следующий день после похорон я, опасаясь, что власти опомнятся, перепрятал ствол на чердак. Как отцовскую память и оружие, которое когда-нибудь может и пригодиться. Вот и пригодилось, ядрить твою мать…
Впрочем, хватит ностальгировать. В припасенном блокноте набрасываю заявление в милицию о добровольной сдаче случайно найденного оружия. Проставляю номер ствола, дату, время. Лишний раз рассекать по городу, особенно в моей ситуации — тогда уж проще сразу прийти в опорный пункт милиции с заранее написанным чистосердечным признанием.
Выхожу из подъезда, не оборачиваясь. Мягко хлопает за спиной управляемая доводчиком дверь. Все. Вряд ли сюда вернусь. Оглядываюсь. Мария Иосифовна уже ушла. Возится в песочнице малышня, да копаются в телефонах две молоденькие мамаши. И всё это — бомбой? «Хер вам!» шепчу.
Гайцы меня остановят вряд ли, но в жизни бывает всякое. Надеваю одноразовые перчатки, купленные еще когда ходили с Милой в супермаркет. Аккуратно подрываю обшивку на спинке переднего пассажирского кресла. Осторожно засовываю в щель ПСМ. Ну и отлично. Со стороны не видно. Специально выбирал освежитель салона поядовитее. Чтобы даже самая опытная СРСка [41] зачихала…
Последний номер программы — небольшой магазинчик на первом этаже жилого дома в спальном районе, где торгуют всякими охранными прибамбасами. Здесь приобретаю детектор поля. Он же антитрекер, он же детектор жучков. Небольшая плоская коробочка определяет буквально все, от спрятанных веб-камер и микрофонов до gsm — сигнализаторов и радиомаячков. Квартиру нужно проверять хотя бы раз в сутки, да и в «экспедиции» такая игрушка не помешает…
Еду домой, привычно кидая заячьи петли. Никого и ничего. Ну что, перекемарить чутка и стартовать?
29 VIP-рейс для майора
Старенький геологоразведочный вертолет с облупившейся краской и следами ржавчины на бортах оказался на редкость шустрым. Едва захлопнулся люк, как двигатель громко застрекотал, словно хорошо отлаженные часы, и он взмыл в серое приволжское небо. Пашкин вжался в продавленное кресло из вытертого дерматина. При этом, следуя вошедшей в кровь привычке, не забывал внимательно поглядывать по сторонам с безразличной ухмылкой.
Рыбье тело вертушки сотрясалось в мелкой дрожи. Над головой рокотал двигатель. О том, чтобы порасспрашивать группу по торжественной встрече, не могло быть и речи. «Черные» разместились в пассажирском отсеке наособицу и тут же натянули на головы шлемофоны. Кричать через проход — выглядело бы минимум глупо, да и средства связи ему никто не предложил. Кстати, о связи! Пашкин осторожно двинул рукой в сторону нагрудного кармана, где лежал запасной мобильник, отключенный до поры. Один из «соседей» мигом отследил движение и с улыбкой помотал головой, дескать, не шали, товарищ майор. Майор внял и больше шалить не думал.
Больше разглядывать было нечего. Внутренности старого «Мишки» никакого интереса не представляли, да и за мутным стеклом иллюминатора понемногу темнело. Пашкин, измотанный по совокупности всеми сегодняшними событиями сам не заметил, как вырубился. Конечно, обстановка не способствовала, но усталость взяла свое. Подголовник мягкий, двигатель ГТД-350 ритмично почихивает, аж две няньки на тебя внимательно смотрят, чтобы дитятко, не дай бог, игрушечку не сломало. Чего бы и не покемарить, пока время есть? Хотели бы грохнуть — прям в кювет положили бы…
— Роман Александрович! Подъем!
Пашкин дернулся, очумело глянул на часы. Надо же, и десяти минут не прошло, а развезло на сон, будто салабона в первом суточном наряде… Пока он дремал, машина приземлилась.
С легким рокотом отодвинулась дверь, в отсек хлынул прохладный, чуть пряный воздух. Дожидаться особого приглашения майор не стал. На слегка подрагивающих ногах выбрался из вертолета. Над головой, понемногу замедляясь, тихо шуршали лопасти. Огляделся. Присвистнул. Недалеко улетели.
Пейзаж был хорошо знаком. Вокруг — поля. Под ногами бетон армейской взлетки. Вдоль взлетной полосы замерли черные образцово-показательные вертушки. Память заботливо подсказала: Соколовый, аэродром базирования бывшего 131-го учебного вертолётного полка, недавно переформированного в Учебную авиационную группу. ВПП за индивидуальным нумером 09 дробь 27, длина две тысячи, ширина восемьдесят метров, покрытие — бетон.
Хорошо это или плохо? Скорее второе. Хоть и тоже авиационная часть, но обслуживается другим управлением ДВКР, которое окормляет военные учебные заведения. Стало быть, совсем чужая парафия. Место тихое, гауптвахта у них, если не изменяет память, своя. Можно запереть пленного «для выяснения», можно допросить вдали от чужих ушей и глаз…
Глаз особиста, привычный к регистрации любого аэродромного непорядка, быстро выцепил главную несообразность. Метрах в пятидесяти от вертолета стояло два гостя, очень даже нетипичных для здешних мест. Поближе — обычный Як-40. Правда, без каких-либо, помимо обязательной маркировки, опознавательных знаков, вроде эмблемы эксплуатанта. За ним, дальше — иностранный красавец бизнес-класса, смелостью обводов напоминающий футуристический концепт-кар «Инфинити» последней модели.
