Артем Каменистый - На руинах Мальрока
Интересно, а не пробовали эти художники помахать пудовым ломом, раз за разом ударяя им по древесному стволу? Или отбивать удары других таких же ломов? Через сколько секунд разожмутся их уставшие пальцы?
Мой скепсис по поводу такого оружия поубавился во время исхода с побережья, когда епископ огромным двуручником устраивал погани неслабый террор. Выглядел его меч точь-в-точь как на тех картинках — до нелепости огромный и вычурный. Почти на всю длину идет самый настоящий лом эллиптического сечения, ловко вписанный в прорезь проделанную по центральной линии широкого клинка. Понизу лезвие зубчатое, с парой серповидных выступов, на конце резко сужается, и тоже усеяно зубцами — помельче, и заточка у них на вид острее, а гравировки там нет. Зато ближе к крестовине узоров хватает — их настолько много, и разнообразие сюжетов так велико, что даже некогда было все разглядывать.
Развернув холстину, епископ бережно, на вытянутых ладонях, поднял стального монстра:
— Познакомьтесь, Дан — это мой Ядовитый Задира. Память о былом. Великолепный клинок, каких в мире немного — искусство их изготовления удел редчайших мастеров. Почти точная копия изделий подгорных мастеров — подобное оружие сжимали руки их королей. С таким можно легко выстоять против всадника пешему, или прорубить сомкнутый строй щитоносцев. Это и секира, и копье, и меч — он един в разнообразии своего применения. А какая сталь! Она просто волшебная! Немало латников, уверенных в крепости своих шлемов, последнее, что видели в жизни — блеск моего красавца. Эх, времечко было…
— Можно?
— Да, конечно — возьмите. Попробуйте, каково это.
Попробовал. Действительно лом, хотя и не пудовый. При огромных размерах оружие казалось слишком легким — будто из алюминия сделанное. И как-то неправильно вело себя в руках — будто меняло центр тяжести в зависимости от положения. И шум какой-то странный издавало. Или мерещится мне?!
— Ну как вам, Дан? — ожидающе спросил епископ.
Человек явно влюблен в свой меч, вот и хвастает им при каждом удобном случае.
— Не представляю, как таким можно фехтовать. И легкое слишком — при таких размерах думал, что еле удерживать смогу.
— Преувеличиваете — будь он целиком из свинца, тогда да, трудно, а сталь удержали бы.
— А он разве не из стали?!
— Не совсем. Вот, видите, этот стержень, что середину составляет?
— Да.
— Это бронза — особая черная бронза, которую можно соединять со сталью. Секретный сплав — редкие мастера могут такой варить. И это не стержень — это овальная трубка, запаянная с двух сторон. В нее залита ртуть. Не на всю длину — менее четверти. Если держать оружие концом кверху, то вся ртуть прилегает к рукояти, и, учитывая противовес, почти вся тяжесть меча сосредотачивается возле ваших ладоней. В этом положении можно парировать удары противника, прикрывать широким лезвием лицо, атаковать головы врагов этими вот зубцами или полусерпами вскрывать шею — есть парочка подлых приемов как раз для них. А еще есть пара хитрых ударов в таком положении, способных распороть кольчугу. Но лучше всего кольчуга рвется при столкновении с концом клинка — эти зубцы ее попросту перепиливают на хорошей скорости, разгибая плетение. Но самое страшное, когда с замаха наносится широкий рубящий удар. При этом вся ртуть уходит к кончику клинка, многократно увеличивая силу. Видите, какая сталь на кончике? Лучшая из тех, что существует в мире. Но даже на ней зазубрины после таких ударов появляются. Но щитам и доспехам, о которые она иззубривается, гораздо — гораздо хуже приходится.
Я считал, что оружие епископа было извращением над самой идеей простоты и надежности меча, но говорить это, конечно, не следовало.
— Слишком сложно, как по мне. И неприятно будет при поломке клинка оказаться облитым ядовитой ртутью — вредно это. Меч должен быть простым мечом, а не сложным механизмом. Да и все равно не пойму, как им можно фехтовать — это потруднее чем веслом мух на лету прихлопывать.
— Я же сказал — только в положении "острием кверху". Конечно, неудобно — не спорю, да и ноги затруднительно прикрывать. Но ведь это оружие атаки, а не обороны. И против погани эффективно очень — с ней ведь не приходится изысканно фехтовать: руби без затей, не подпуская близко. Да и доступно оно лишь редким мастерам: дорогое очень, нечасто встречается, и лишь единицы способны с ним подружиться.
— Канфидус — я надеюсь, вы просто показали мне свой меч для пояснения, а не пытаясь навязать такое оружие? Простите — но я не сомневаюсь, что не отношусь к тем бедолагам, кто способен этим кошмаром кого-нибудь зарезать.
— Второго такого меча, наверное, во всем Межгорье не сыщется, так что просто показать захотел. Мелкое хвастовство — уж простите. Как и говорил — сложно таким работать: их мало делают не только из-за трудностей при ковке, а из-за того, что не хочет никто с трудным клинком связываться. Специфическое оружие, сложное в употреблении, и недостатков у него немало. Вот, к примеру, если вне строя окажетесь под обстрелом лучников, то все — щита ведь нет. Вам бы надо вспомнить работу со щитом и полуторным клинком — универсальное и эффективное сочетание.
— Мне бы с мечом для начала. Научите?
— Дан — вы плохо выглядите. Может отдохнете лучше?
— Сегодня да — отдохну. А завтра подучите?
— Разумеется. Если тело ваше знакомо с фехтованием, то сразу все вспомнится.
* * *
Палка в руках епископа чуть подрагивала, кончиком описывая в воздухе крошечные восьмерки. Завораживающее движение, и по опыту знаю, что фиксировать на нем взгляд не стоит — смотреть надо чуть дальше, желательно сквозь противника. Трудно к такому привыкнуть, но зато видишь его с головы до пят и ничего не упускаешь. А если вытаращусь на одну точку, то сразу пожалею: расплата будет мгновенной. Это в гонконгских фильмах противники дубасят друг друга огромными ножиками по часу экранного времени, и даже не потеют при этом. Здесь же все иначе: атака бывает или успешной, или нет. В первом случае побеждаешь ты, во втором вариантов два: ничья, или ты проиграл.
Ничья у меня с епископом бывает редко…
Победы над ним вообще единичны…
А ведь достаю его часто, но почти все эти случаи он решительно забраковывает. Довод у него один: таким ударом я могу лишь бездоспешному рану нанести. Противнику в доспехах не сделаю ничего — даже добротная кожанка или простецкая куртка стеганная не пропустит сталь к коже.
Странно — на Земле меня научили бить именно так. По опыту знаю, что даже при ударе по пластиковой кирасе синяки оставались иногда. Инструкторы считали, что при атаке надо основной акцент делать на скорости: с короткого колющего тычка, малым замахом, режущим касанием. Стараясь поразить уязвимые точки, вызвав или мгновенный шок, или обильную кровопотерю. Но епископ думает иначе: бить надо с такой силой, чтобы даже в броне несладко пришлось — если все получилось правильно, то уже неважно, куда угодил. Несколько таких попаданий, и врагу хана. Такому меня никто не учил — это ведь не фехтование, а обмолот зерна получается.
Парирование ударов епископ тоже не приветствует. Логика в этом присутствует — сталь, сталкиваясь со сталью, не всегда остается безнаказанной. Иззубренный клинок теряет эффективность, и в особо печальных случаях может вообще сломаться, оставив тебя в огрызком в руке против ухмыляющегося противника. Свой меч положено беречь, так что портить его допустимо лишь в крайних случаях. Отступи, увернись, пригнись — убери свое тело с пути вражеского оружия, в крайнем случае встречай плашмя
Восьмерку разорвало в нижней точке траектории — палка в руках епископа крутанулась будто лопасть винта самолетного, конец прилетел в голову. Но головы моей в этой точке уже не было — резко присев, я подрубил противнику опорную ногу, но она, к сожалению, повторила маневр моей головы, только ушла не вниз, а вверх — под самым каблуком деревянный "клинок" прошел. И ловкий еретик при этом не упал — немолодой, а шустрый, будто кот ворующий колбасу!
Понимая, что снизу вверх как атаковать, так и обороняться будет не слишком удобно, я попытался отскочить назад как был — на полусогнутых ногах. Но так и замер — обструганная палка легонько стукнула по макушке шлема, сигнализируя об окончании поединка.
Опять достал меня, хрен старый!..
Выпрямился, рванул застежку, стащил шлем, глубоко вздохнул. Вымотался немного — уже около получаса рубимся, всю траву истоптали на полянке, пота пару литров потеряли.
Епископ, отбросив палку, снял шлем, покачал головой:
— Дан — мы уже второй день с вами занимаемся, а боевая память так и не возвращается. Это неприятно…
— Вы же говорили, что я делаю успехи.
— Да — так и говорил: вы перестали меня гладить оружием — начали бить почти как полагается. Но все равно не понимаю в чем дело — неправильно вы с мечом работаете.
