Дмитрий Казаков - Идеальное отражение
А я – всего лишь вовремя подвернувшаяся ступенька в той лестнице, что приведет брата Рихарда наверх.
– Мои люди мне всецело преданы, – сказал он, – так что нет смысла кричать «Измена!» Смирись, покорись моей воле, – голубые глаза зажглись огнем, – и я оставлю тебя в живых.
– Ага, как же, – я покивал. – Свежо предание, а верится с трудом.
– Как хочешь. – Брат Рихард поднялся. – Вставай, нам пора идти.
– И не подумаю, – и я улыбнулся во всю наглую рыжую физиономию.
Я собирался до последнего играть роль гордого пленника – если рыцарям нужно меня куда-то доставить, пусть тащат все мои килограммы на загривках или запрягают чугунка, а сам я не шевельну и пальцем.
Брат Рихард посмотрел на меня с удивлением, перевел взгляд на стоявшего рядом могучего брата и кивнул. Узловик, габаритами напоминавший шкаф с антресолями, снял с пояса некий предмет, похожий на парикмахерскую машинку. Зачем-то взвесил его в руке, задумчиво пожевал губами и наклонился ко мне.
А в следующий момент выяснилось, что я чертовски мало знаю о боли.
Эта хреновина напрягла, как показалось, все до единого нервы в моем теле, даже те, которые вроде бы давно атрофировались. Я ослеп и оглох, потерял возможность связно мыслить. Рассудок, сила воли, прочая сознательная требуха мигом отлетели прочь, и я забился в агонии, заорал во всю глотку.
Когда боль исчезла, я понял, что на самом деле не вымолвил ни звука, сижу неподвижно, и лишь по телу гуляют отголоски судорог, эхо пережитых только что мучений.
– Это устройство называют по-разному, – сказал брат Рихард. – А знать принцип его работы тебе вовсе не обязательно. Главное – привыкнуть к его воздействию невозможно и противостоять – тоже. При этом реальных повреждений оно не оставляет, все твои импланты и внутренние органы в полном порядке.
– Рад... – говорить было трудно, слюна казалась густой и горькой, как смола. – Рад это слышать.
– Одной демонстрации достаточно? – в голосе приора звучала почти отеческая забота.
– Хм... – Я глянул на рыцаря, державшего «парикмахерскую машинку».
Он выглядел спокойным, даже мрачным, и удовольствия от происходящего не получал. Зато брат Рихард, судя по довольной харе, просто тащился, наблюдая за пытками.
– Достаточно? – повторил он.
Мне очень хотелось ответить «нет», но я знал, что это ничем не поможет – сам я готов терпеть и держаться, но тело, предательское тело при дальнейших пытках возьмет верх над рассудком и сделает все, чтобы прекратить мучения.
Там же, где и рукопашному бою, меня научили и искусству допроса, а преподавал его старый, покрытый шрамами араб родом откуда-то из Ливана. От него я узнал, что при терпении и некотором навыке «расколоть» можно самого стойкого человека, главное – обращаться не к разуму, а к телу.
«Боль вопрошает, и она же отвечает», – любил приговаривать он.
– Да, – сказал я, и поднялся на ноги.
– Вот и отлично. – Брат Рихард кивнул здоровяку, и тот повесил «парикмахерскую машинку» на место.
Я ждал, что мы отправимся ко входу в гипертоннель, но вместо этого меня повели в обход торнадо по склону кратера: двое рыцарей спереди, двое по бокам, а позади сам приор в компании брата с пыточным приспособлением – дабы у ценного пленника не возникло и мысли о том, чтобы удрать.
Я шагал со связанными за спиной руками, и в голове крутилась дурацкая песня из старого фильма, пела которую бойкая малолетка с корзинкой: «Аа, в Африке горы вот такой вышины! Аа, в Африке реки вот такой ширины! Аа, крокодилы, бегемоты, аа, обезьяны, кашалоты, аа, и зеленый попугай...».
За крокодилов-бегемотов вполне могли сойти мои пленители.
Ну а я тянул на ощипанного попугая с подрезанными крыльями.
В отряде узловиков имелся проводник, и поэтому все попадавшиеся ловушки мы аккуратно обошли и начали подниматься в сторону улицы Берзарина. И тут наверху, за пределами кратера, мои импланты уловили некое шевеление – двинулось что-то большое, снабженное мощным источником энергии.
То же самое засек рыцарь-проводник, и мы остановились.
Я повертел головой, пытаясь хотя бы с этого ракурса обнаружить Колючего с Синдбадом, но окрестности тамбура были пусты. С этими двумя, похоже, гипертоннель сыграл злую шутку – то ли слегка придержал у себя, то ли выкинул в другую локацию.
Подобные вещи случались, а порой сталкеры вообще пропадали во время самого обычного перехода, имея при себе активированный маркер. В то, что такое могло произойти с моими спутниками, верить не хотелось, но вера – штука эфемерная, а объективная реальность – вот она, полюбуйтесь.
Узловики коротко посовещались с помощью М-фонов, чтобы я не слышал, и мы пошли дальше.
– Шагай шустрее, – сказали мне, когда я вздумал споткнуться, и ткнули в спину стволом «карташа».
Не то чтобы больно, но неприятно.
Мне захотелось обернуться, но я сдержался.
Тут мы вышли к границе кратера, и нашим глазам открылась панорама локации – руины, отдельные сохранившиеся здания, среди них заросли автонов там, где ранее была улица генерала Глаголева.
Не знаю, что именно заставило меня среагировать – то ли некое звериное чувство опасности, интуиция, доставшаяся от предков, тех самых, что знали о крокодилах-бегемотах не понаслышке, то ли послевкусие от форс-режима, комплекс сигналов от имплантов, дающий объемную картинку реальности.
В любом случае, уловив, как дрогнули очертания разрушенного дома в стороне улицы Паршина, я рухнул, словно подкошенный.
– Что... – начал брат Рихард, но я не слушал его, я смотрел туда, где трясся и шел волнами воздух.
Мелькнула низкорослая человеческая фигурка, и рядом с ней проступили очертания бронезавра: спаренная пушка, похожие на грибы наросты на серо-черной «шкуре».
Человек махнул рукой, и двоих рыцарей, составлявших авангард маленького отряда, словно ветром сдуло. Только негромко чавкнуло, и на камнях остались капли тягучей багровой слизи. Затрещал «карташ», но пули с визгом срикошетили от брони чугунка, не причинив ему ни малейшего вреда.
Стоявший рядом с бронезавром тип оскалился, блеснули металлические зубы, и я узнал эту мерзкую рожу.
– Циклоп... – прошептал я.
Гнусный джинн, провалиться ему в преисподнюю, все это время ждал меня рядом с Курчатником, да еще не просто лапу сосал – отыскал и подчинил собственной воле бронезавра!
А увидев меня в лапах «палачей», возмутился и решил вмешаться.
В сторону чугунка полетела граната, но Циклоп остановил ее играючи – заставил воздух на пути ГП-1 затвердеть, и она взорвалась, не пролетев и двадцати метров. Я вжался мордой в землю, залегшие братья-рыцари сделали то же самое, и плазменный вал промчался над нашими спинами.
– Бить по человеку! – приказал приор, и узловики открыли огонь.
Циклопу пришлось, в свою очередь, укрыться, но покорный его воле бронезавр рыкнул и пополз вперед. Дважды выстрелил из импульсной пушки, но снаряды прошли выше и с воем умчались в неизвестность.
Пребывание в плену у брата Рихарда не входило в мои планы, но бесславная гибель там тоже не значилась.
– Рыжим море по колено... – пробурчал я, исподтишка оглядываясь.
Справа приор и рядом с ним – двое рыцарей, слева – всего один воин Ордена, а позади – никого, и в пяти шагах – край кратера. Правда, у меня связаны руки, и активировать маркер, если хотя бы один оставили в моем подсумке, я не смогу, даже вытащить не сумею.
Но лучше рискнуть и прыгнуть в вихрь наугад, чем лежать тут и ждать, кто победит: джинн-маньяк, собирающийся меня убить, или приор-властолюбец, чьи намерения не столь банальны.
Я дождался очередного выстрела – луч бронезаврового армгана зацепил одного из узловиков – вскочил и бросился бежать.
– Стой! Куда?! – рявкнул брат Рихард, но я даже не задержался, чтобы сделать ему ручкой.
Нырнул в кратер, как пловец – в незнакомый водоем, и помчался вниз по склону. В лицо ударил холодный, пахнущий гарью ветер. Под ногами зарокотали камни, вновь заныл проклятый шрам.
Это выглядело полным бредом – я мог споткнуться, упасть и сломать шею или просто расквасить нос, отправленный в погоню рыцарь имел шансы прострелить мне ноги или догнать меня. Но я бежал, надсадно хрипя и перескакивая через трещины, морщился от колющей боли в боку и надеялся только на одно – добраться до входа в гипертоннель, добраться и окунуться в его пыльные струи.
Делать это, не активировав маркер определенной локации, – крайне опасная затея.
Меня могло вышвырнуть в произвольной точке любого из четырех тамбуров, причем вышвырнуть поврежденным – без печени или руки, с ногой, плоть в которой заменена свинцом или плутонием, с проникшей в тело нанодрянью, вроде той, что таскает в себе Мангуст, или с банально «перегоревшими» от запредельной нагрузки мозгами.
Я встречал пару бедолаг, неудачно проделавших этот трюк, – один заикался, пускал слюни и не мог вспомнить собственного имени, а второй хромал на кустарном, в Пятизонье изготовленном протезе.
