Антон Кравин - Тёмные тропы
– Пойдем, – согласился Рэмбо, отрываясь от табличек. – Кстати, эту партию неразумных уничтожили сознательно, после того как Мать погибла. Наблюдавший за ними не сошел с ума – он просто стер свой труд и потом убил себя. Думаю, ясли разумных особей, где дозревали новые члены Роя, тоже были уничтожены. А может, и нет, надо дальше смотреть.
– Это не так важно, – Картограф дергал себя за бороду, взгляд его бегал. – Это все не так важно. Я не понимаю, почему именно мы должны идти в рубку? Почему именно мы обязаны со всем этим разбираться? Мне, в конце концов, вообще не нравятся люди – никакие. Я буду только рад, если всех их уничтожат. Разве вы ни разу не мечтали об атомной бомбе или напалме? Ну вспомните, пляж, например, в Крыму, под Евпаторией, мелкий песок, волны, изумрудная вода, солнце… и блямкающая музыка, попса со всех сторон, и эти коровы пережаренные, и пузаны эти с пивом, водкой, гамбургерами… И так по всему миру, везде! Хочется взять и поубивать. Так ведь? И почему мы должны их спасать?..
– Картограф, помолчи, а? Рэмбо, что там дальше?
– Написано, что родилась новая матка, и молодой Рой улетел искать себе новый дом. Искал-искал, нашел, пытался перестроить, воевал с чужими. По описанию – с гуманоидами. Взял экземпляры на борт для исследований. Чужие победили, изгнали Рой. Рой летел дальше, опять нашел чужих, опять они, по описанию, снова гуманоиды, почти как люди, но эти не подошли – они не менялись, че-то там не сходилось. На борт они тоже были взяты. А после этого начался Большой Мор…
– Так-так! – воскликнул Картограф. – Значит, первые чужие – это люди, предки Лианы и Вождя, а те, что не подошли, – змееглазые! Вот оно как!
– Похоже на то, – кивнул Данила. – Дальше?
– Дальше – все. Написано, что программа выполняется. Что, когда найдется Дом, будет возрождена Мать, и Рой тоже. Только нужно пробудить Ковчег, то есть Улей… чтоб он начал экспансию. Тут то Ковчег, то Улей. Все готово, Улей ждет, когда придет разумный и даст команду. А некая Централь, та самая, с которой я спутал могильник, находится рядом, – Рэмбо махнул вправо. – В том конце ангара… яслей то есть. Буквально за этой стеной.
– Так что, тут есть и, скажем так, законсервированные яйца? – удивился Картограф.
Рембо отложил таблички и пожал плечами:
– Вроде есть. Тут не написано, где именно. Может, они сдохли… Протухли то есть.
– Отлично! – проговорил Данила. – А теперь нам срочно нужно в Централь!
Он зашагал вперед мимо герметичных контейнеров, которые стояли вдоль стен, начиная с середины длинного помещения, и мимо черных «пальцев» – таких же, как в долине, где проводился ритуал.
Неожиданно голову пронзила боль, будто от виска до затылка вогнали спицу. Мир покачнулся, затошнило, и Астрахан сел на корточки, сжимая виски.
Рядом корчился Картограф и скулил, катаясь по полу, Маугли.
Рэмбо возвышался над ними и не понимал, что происходит, Даниле же было так хреново, что он просто не мог анализировать ситуацию. В себя он более-менее пришел, только первый контейнер уже зашипел, раскрываясь.
Глава 10
Он все время был рядом. Два раза Марине удалось убежать от Него, но Он настиг, поскольку был не только снаружи, но и внутри.
Марина будто наблюдала себя со стороны, загнанная в клетку, в прозрачный террариум. Девушка больше не принадлежала себе, другим, человечеству – теперь она была – Его. Огромный, любящий, заботливый, Он баюкал ее в объятиях, утешал, когда она рыдала, обещал, что избавит ее от одиночества, и это была правда, а не пустые обещания мужчин. Нужно только дойти и воссоединиться, тогда она все поймет.
Девушка, которую заперли в террариуме, молча кусала локти, билась о стекло и не могла прорваться. Ей оставалось ждать, что за ней придет Данила, вытащит отсюда, избавит от власти Чужого. Шейх говорил, что Данила тут, и Марина беззвучно звала его, потому что тело больше не подчинялось ей.
Сейчас, когда она оказалась перед креслом и осознала, что воссоединение вот-вот произойдет, девушка внутри нее исходила отчаяньем, но не могла никак повлиять на происходящее.
Кресло влекло ее, звало к себе. А предательское тело Марины знало, что кресло принадлежит Ему – Чужому, и шло, шло, шло вперед. Сознание пыталось противиться – но тщетно. Что ни делай, все зря. А ведь после воссоединения должно произойти что-то страшное, более страшное, чем уничтожение личности Марины. Ведь зачем-то Ему понадобилось ее тело. Он создавал это тело, менял его по клеточке и теперь призвал к себе.
На краткий миг Марине удалось взять контроль над телом, она повернула голову и посмотрела в глаза Шейху, надеясь, что он поймет, прочувствует. Приоткрыла губы – и снова ее оттеснил Чужой.
Шаг, еще шаг. Теплые объятия кресла. Ласковые прикосновения щупов… Боль! Тьма навалилась сразу со всех сторон, слизистые щупальца протянулись к ней, впились в мозг, проникая все глубже. Она содрогнулась от непереносимого ужаса, ужаса и омерзения… А потом тело изогнулось в экстазе. Свершилось! Они стали одним целым.
Она теперь – Улей. Песчинка среди звездного моря. Но одновременно она огромна и вмещает в себя множество отсеков, видит змееглазых – когда-то они не подошли из-за того, что не менялись, не становились похожими на детей Улья, и пришлось лететь дальше в поисках нового Дома…
А еще она видит чужих. Чужих, нехороших, злых, которые находятся сейчас на кладбище – кладбище детей. Чужие спешат сюда, они идут, чтобы остановить Улей. Нет, поздно, вы опоздали!
Когда впервые за долгое-долгое время разумный сел в кресло – процесс Вторжения активировался. Программа была запущена. Теперь оставалось лишь пробудить Мать и других, взрастить ее, а пока она достигает зрелости – командовать вторжением.
Улей почувствовал, как натянулась, завибрировала черная пуповина тоннеля, соединяющая с новым Домом. Одновременно тысячи пробудившихся неразумных подняли головы, ощущая скорое рождение Великой Матери. От них тоже тянулись пуповины, сплетались в волокна, в огромную паутину, стремились к единому центру – к разуму Улья. Улей был в каждом неразумном, смотрел его глазами, шевелил его конечностями.
Теперь осталось лишь дождаться, когда неразумные пробудятся окончательно и настроятся на прием единой команды. Да начнется Вторжение!
* * *Шейх подавил порыв и не отреагировал на безмолвный призыв Марины, позволив ей шагнуть к креслу.
Первыми защелкнулись браслеты на руках и ногах девушки. Потом медленно и вязко продавилась желеобразная субстанция, принимая форму тела. Со змеиным шипением выдвинулись крючки-шипы, потянулись к венам. И зашевелилась «медуза» в изголовье, готовясь опустить щупальца на голову. Щупальца потянулись, раздвигая рыжие кудряшки, обвили череп. Марина застонала, выгнувшись в приступе то ли боли, то ли наслаждения.
Астрахан-старший топтался рядом, заглядывая подопытной в лицо: живая ли, дышит ли, не пошла ли кровь носом и ртом?
Марину била дрожь. Веки ее сомкнулись, но видно было, как быстро двигаются глазные яблоки. Шипы впились в вены, по ним заструилась темная, почти черная кровь.
– Марина! – крикнул Астрахан. – Девочка, послушай меня! Где ты сейчас? Что ты видишь? Тебе больно?
В ответ девушка улыбнулась все той же улыбкой Джоконды и широко раскрыла глаза. Взгляд ее был направлен в никуда, она будто перемножала в уме многозначные числа. Профессора она если и слышала, то не понимала.
Лукавый наконец вспомнил о Шейхе и обратился к нему:
– Как думаешь, контакт произошел?
Шейх дернул плечами и скрестил руки на груди. В мозгу нарастал звон, подобный жужжанию тысяч злых ос, внезапно заболела голова. А еще она, кажется, начала мелко трястись. Лукавый сморщился и потер переносицу.
– Черт! – вдруг воскликнул он радостно. – Да, теперь понял! Оно заработало! Мариночка, ты меня слышишь?!
Забыв о больном колене, Астрахан прыгнул на постамент, схватил девушку за плечи и встряхнул. Она не отреагировала.
Голова болела все сильнее, а жужжание постепенно превращалось в едва слышимый неразборчивый зов. В нем был крик журавлиной стаи, далекий гудок парохода, звук стартующей ракеты, плач матери и стук вагонных колес… в нем было все – все звуки мира. На этот зов хотелось идти, позабыв самого себя.
А потом ярко сверкнула вспышка, но не световая. Эта вспышка была командой: «ВРЕМЯ ПРИШЛО. Я ПРИЗЫВАЮ ТЕБЯ».
Что это значит? Девчонка взяла корабль под контроль?!
Только он это подумал, как зашипели сотни черных столбов, выдохнули столбы желтоватого пара, которые взметнулись до потолка зала-пещеры. Символы на столбах вспыхнули багрянцем, а пол под ногами вздрогнул – ожила, заворочалась огромная утроба Ковчега. Профессор, как раз решивший, что первый опыт закончился удачей и пора его остановить, потянулся к Марине, чтобы вырвать ее из кресла, но от толчка свалился назад и покатился по полу. Вскрикнул от боли в колене, встал и, шатаясь, снова влез на постамент.
