Александр Золотько - Прощай, Америка!
От Лукаша что-то зависело после разговора с Петровичем. С печальным Петровичем, который, кстати, не врал, который, кстати, и на самом деле был ужасно огорчен тем, что все так обернулось. Все, сказал он, операция свертывается. На любом этапе, хоть на финальном. Про флешку подтвердил. Это по его просьбе фэбээровец с дурацкой фамилией спрашивал Лукаша, а не брал ли тот чего-нибудь чужого…
Это ведь Петрович предупреждал, что у Лукаша проблемы. Прямо он сказать не мог, наверное, постоянно писал этот разговор для отчета начальству. Или для подтверждения, если понадобится, что на смерть Лукаша начальство не посылало, что было ему объявлено о свертывании деятельности до дальнейших указаний.
То есть Лукаша привели к самому моменту похищения. Подставили, оформили все чисто и красиво. Мотивированно, черт бы их всех побрал. Оставалось только оснастить его маячком и подготовить группу для вызволения… Но маячком не оснастили – операция-то свернута на любом этапе – и группы не будет. Петрович ясно сказал: максимум – обратятся к местным властям с протестом и требованием.
Тебя предупредили, Лукаш, а ты, пьяный дурак, все пропустил мимо ушей и попался. Теперь тебя будут немножко мучить и немножко убивать, ты расскажешь все, что знаешь… Про Петровича расскажешь, только про него наверняка и так все всё знают, про свой прокол на Востоке расскажешь… в общем, еще раз подтвердишь, что архив в надежных руках и что лучше всего с обладателями этих надежных рук договариваться.
А ты – не договорился. Сам дурак.
А машина упорно движется к реке. В крайнем случае, к Вашингтонскому каналу. Через реку они все равно не поедут, там мосты, на мостах – чеки, а на чеках – доблестная американская армия, воскресшая из мертвых. Нет, не станет Краузе рисковать и тащить похищенного журналиста через контрольно-пропускной пункт. Где-то здесь его выгрузят, на этом берегу.
Лукаш учил карту Вашингтона, но этот район как-то не слишком хорошо отложился в его памяти. Дома-дома-дома… Канал и река Анакостия. Оказывается, есть в Вашингтоне такая река, не только Потомак. Где выгрузят? Чего тут гадать – привезут, покажут. Дорогу можно и не запоминать – обратно выбираться все равно не придется. Тут тебя оставят.
Зачем?
Это главный вопрос, на который Лукаш не мог ответить. Зачем он решил играть в эту игру и дальше, хотя все было понятно после разговора с Петровичем в машине? Даже еще раньше все было понятно, там, в доме генерала. И Лукашу было понятно, и генералу.
«Тебя убьют, – сказал генерал. – Как только ты вернешься, тебя подставят или просто убьют. Тебя ведь используют, – сказал генерал, большой специалист в подлостях и подставах. – Ты – расходный материал…»
А Лукаш даже и не спорил с Колоухиным, он и сам все понял в тот момент, когда генерал заговорил об информации. Такое не могло совпасть случайно. Просто – не могло. И это значило, что генерал прав. И также значило, что нужно искать выход.
Выход.
Куда? Как?
Проще всего было – исчезнуть по дороге в Вашингтон. Вывести Джонни из машины пописать на брудершафт и оставить его где-нибудь… притрусить землицей… прикрыть ветками… И рвануть подальше от того места…
Самое простое – убить Джонни. Потом сбежать? Куда бежать? Как бежать? Границы – перекрыты. А куда это вы, господин Лукаш, собрались? В Канаду? А пропуск? А виза? Нету? А не пошли бы вы назад, господин Лукаш. И, кстати, вас тут уже хватились, ищут, переживают.
«Никуда ты не убежишь, – сказал генерал, словно прочитав мысли Лукаша. – Бежать бессмысленно. И глупо. Есть два способа выжить в подобной ситуации – исчезнуть так, чтобы тебя даже не стали искать, или начать свою игру. Тогда у тебя появляется шанс», – сказал генерал, когда понял, что выторговать свою жизнь все равно не сможет.
Исчезнуть? Легко сказать. Да еще, чтобы не искали. Вот сейчас хороший момент? Удобный?
Наверняка кто-то видел, как Лукаш уезжал от «Мазафаки» и с кем уезжал. Заказчик похищения так наверняка знает, кого посылал за Лукашом. Если сейчас вдруг Краузе и водитель умрут? Они ведь не ожидают от Лукаша особой прыти. Зря, что ли, Лукаш изображал из себя все это время практически безопасного при личном общении человека? И с неграми возле клуба подставлял всякие болевые точки под удары, рискуя вообще стать инвалидом – зря? Там ведь всей работы было на пару ударов. И, кажется, Лукаш произвел нужное впечатление на Краузе, которое потом еще и дополировал в туалете, совершенно непрофессионально пиная беднягу ирокеза.
Станет агент вести себя так? Обиделся бы за Джонни? Однозначно – нет. Значит, сейчас Краузе не готов… не слишком готов к внезапной активности похищенного. Даже тот парень с электрошокером не слишком снижал шансы Лукаша на удачный исход потасовки. Инструкторы, в общем, оценивали таланты Лукаша в этой области довольно высоко. Хороший у тебя удар, говорили они. Безжалостный. И соображалка работает быстро.
Значит, если вырубить… да что он сам с собой словами играет? – не вырубить, а убить, свидетелей нельзя оставлять в живых. Убить, машину сжечь. Для своих – он исчезнет наверняка. Для заказчика похищения…
Вот этот продолжит искать, и никуда от него не денешься. Значит, стоит вначале выяснить, кто заказал. Если привезут к какому-нибудь простому исполнителю, то можно, в зависимости от обстоятельств, либо требовать встречи с САМИМ, либо валить этого исполнителя к чертям собачьим и переходить к варианту «Б», вступать в игру, делать ставки… хотя, ставки уже сделаны. Жизнь Лукаша уже поставили на кон, теперь нужно предъявить свои карты и доказать, что Лукаш полезнее живьем, чем мертвый. Вот так вот…
Что-то грохнуло. То ли недалеко и не слишком сильно, то ли далеко и громко. Скорее, далеко и громко. Рвануло конкретно, вон эхо раскатистое, многократно отраженное от домов. Даже в машине слышно.
– Что это? – вскинулся журналист Лукаш.
Он ведь уже минут пятнадцать как дремал, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, неудобно запрокинув голову, как могут только изрядно поддатые люди.
– Я же говорил – сегодня может произойти всякое, – пояснил Краузе. – Может что-то взорваться, например… И не один раз, – добавил он, когда снова громыхнуло. – Понимаешь, Лукаш, в стране… в этой стране, такой хаос, бандиты распоясались, тюрьмы вон штурмуют при полной бездеятельности миротворцев, а в самом Вашингтоне почти ничего и не происходит… Как полагаешь, разве это справедливо? Хотя черт с ней, со справедливостью. Это нелогично. Совершенно нелогично. Никто не пытается свалить, наконец, этого колосса на глиняных ногах… Подтолкнуть падающего. Вот, кажется, и началось…
«Сговорились они, что ли, все, – подумал Лукаш. – То Петрович затеял разговор о тишине, то этот рассуждает о нелогичности… Видать, и вправду момент назрел».
Над машиной с ревом пронесся вертолет, Лукаш наклонился и вывернул шею, пытаясь рассмотреть вертушку, но ничего не увидел, только дома и деревья.
– Спокойно, Лукаш, это не за нами. Нас никто не ищет… и искать не будет. Пока. А там что-нибудь да и произойдет…
«Например, меня убьют, – меланхолично подумал Лукаш. – Черт, для того чтобы все это прекратилось, чтобы не везли меня ни к кому на встречу, всего-то нужно два удара. И все! Не исключено даже, что удастся просто сбежать и не умереть в ближайшем будущем. Есть же у меня козырь? Есть! Нужно всего два гребаных удара. Один Краузе, он так и напрашивается на тычок в шею, а второй – охраннику на переднем сиденье. В основание черепа, не жалея ни руки, ни черепа. А потом заняться водителем. Это в кино мертвые водители продолжают жать на педаль газа, в жизни все чуть-чуть иначе.
Два удара и захват. И все. И можно валить отсюда. Связаться с Петровичем, сказать, что у меня есть кое-что для торга. Мне много не нужно, мне нужна жизнь. Моя собственная, ношеная и потертая жизнь. Станет Петрович торговаться? Станет? Да нет, согласится, наверное. Он не такой уж и гад, этот Петрович. Работа у него сволочная, начальство – не подарок. А так – очень даже приличный человек. Если ему напрямую не прикажут убить меня, то он и не станет это делать.
Ему ведь сейчас запрещено вести активные действия на территории Америки, но разговаривать со своим подчиненным и выслушивать его предложения никто не запрещал? Это вариант, сказал себе Лукаш. Хороший вариант, устойчивый. Какого хрена ты не стал его отрабатывать там, в клубе? Или даже раньше, в тот момент, когда вернулся из своей судьбоносной поездки в Бриджтаун? Что-то тебя удерживало?
Нет, понятное дело, тебя ведь собирались подставлять в качестве живца, какой тут торг с живцом на крючке? Но потом, когда тебе объяснил Петрович, что жизнь изменилась, что ты теперь просто журналист… Почему ты не пал ему на грудь и не рассказал все? Понимал, что из клуба ты уже никуда не денешься, что тебя уже пасут… Машину эту видел неподалеку от клуба, явно неслучайную машину… Да и время подходило. Начали уже федералы ту проклятую флешку искать.
