Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1
И он улыбнулся, продемонстрировав Баррелию свои заточенные «демонические» зубы.
– Что происходит, Вирам? – Ван Бьер был не расположен к ностальгии и желал поскорее докопаться до истины. – Как ты выжил, где пропадал все эти годы и почему вдруг стал якшаться с Капитулом Громовержца?
– Справедливые вопросы, учитель, – согласился Чернее Ночи, опершись двумя руками на посох. – Но я не уверен, что у меня получится объяснить вам, почему все в конце концов обернулось так, а не иначе.
– А ты постарайся, – попросил Пивной Бочонок. – Как знать, возможно, у тебя и впрямь нашлась серьезная причина ступить этот путь вместо иных, более достойных путей для таких, как мы.
– Что это у вас там за шум? – осведомился Вирам-из-Канжира, указав на дом, откуда доносились приглушенные крики и удары по дереву.
– Шум? Ах да – это несколько твоих Ледяных Акул, с которыми я не успел договорить, – ответил ван Бьер. – Если не возражаешь, я отлучусь ненадолго и закончу наш с ними разговор. А ты пока постой и поразмысли над моим вопросом, раз уж тебе сложно ответить на него в двух словах.
– Оставьте в покое этих браннеров, учитель. К чему вам лишние хлопоты? – отмахнулся канафирец. – Они не посмеют вам угрожать в моем присутствии, так что пусть уходят. И время на размышление мне не требуется. С тех пор, как я узнал, что вы вовлечены в эту историю, у меня было время подумать над тем, что я скажу вам при встрече. Так вот, я не собираюсь ни в чем перед вами оправдываться. И не стану отрицать ни одно из обвинений, которые предъявят мне кригарийцы. Я перестал быть одним из вас после того, как узнал, что во Фростагорне выжил не только я, но и еще пятеро человек. И что эти пятеро продолжают жить и прекрасно себя чувствовать, даже не пытавшись разузнать о том, уцелел ли еще хоть кто-то той ночью.
– Кто тебе сказал, что мы не пытались? – нахмурился Баррелий.
– Рыбаки из прибрежной деревни, что спасли меня на следующее утро. Вы не приходили туда и не интересовались, не выносило ли к ним на берег ваших живых или мертвых братьев. А ведь помимо меня те люди выловили еще и немало трупов. И затем погребли их в братской могиле, будто жертв чумы, а не предали огню, как велят кригарийские традиции. Конечно, я ни за что не позволил бы такому случится. Но к тому времени, когда у меня срослись переломанные кости, и я встал на ноги, тела в той могиле уже сгнили. И я не стал раскапывать ее из уважения к спасшим меня хозяевам деревни.
– Ты говоришь про деревеньку под названием Атирр? – попросил уточнения Пивной Бочонок.
– Про нее, а про какую еще? Разве близ Фростагорна была другая деревня рыбаков?
– Разумеется, нет. Но ты ведь не вчера родился и должен понимать, почему мы не сунулись в Атирр, так? По той же причине, по какой мы не совались туда раньше – потому что там были церковь Громовержца и аванпост храмовников.
– Это не отговорка, учитель. Вы могли бы тайком пробраться в деревню и расспросить ее жителей. Но вы не сделали этого! Ни один из вас не сделал! И я три с лишним года считал себя единственным выжившим кригарийцем! До тех пор, пока до меня не дошли слухи о пяти моих братьях, что странствуют по свету в поисках ратной славы и наград. И странствуют совершенно не таясь, тогда как я все эти годы был вынужден скрывать, кем являюсь. Потому что думал: на такую диковинку, как последний кригариец, наверняка объявят охоту все кому ни лень.
– И после этого ты возненавидел нас настолько, что сразу же переметнулся к нашим заклятым врагам-курсорам? А тебе не кажется, что тобой двигали лишь горячность и обидчивость молодости, но не здравый смысл?
– Все верно, учитель: горячность и обидчивость! Ведь я же канафирец, и было мне в ту пору всего-то восемнадцать лет! – не стал отпираться Чернее Ночи. – Вот только это для вас курсоры продолжали оставаться врагами. А для меня – уже нет. Вы правильно вспомнили: в Атирре действительно была церковь Капитула и аванпост храмовников. И вы сильно удивитесь, узнав, кто выходил меня после того, как я был вытащен рыбаками из моря.
– Да неужто заклинатели молний?
– Они самые, хотите верьте, хотите нет. Вернее, лишь один из них. Курсор Армидиан – так звали настоятеля тамошней церкви, что поднял меня на ноги с помощью силы Громовержца. Курсоры, они же умеют не только причинять ею боль, но и лечить. При очень легком воздействии на кожу она заживляет раны, разгоняет кровь и наполняет мышцы целительной бодростью.
– Увы, я в свое время испытал на своей шкуре только боль, поэтому мое мнение о курсорах осталось неизменным, – признался ван Бьер. – Но зачем курсор атиррской церкви так с тобой поступил? Разве не его братья устраивали нам травлю и разбивали алтари нашей Кригарии?
– Наверное, потому что Армидиан был добрым человеком, только и всего, – пожал плечами Вирам-из-Канжира. – Другой причины помогать мне у него не было. Поэтому он служил Громовержцу в такой глуши. Затем чтобы держаться подальше от мирских соблазнов. И не погрязнуть в интригах, что царят в верхушке Капитула.
– И ты решил, что после этого остался у курсоров в долгу?
– Ну, вам-то – забывшим обо мне, старшим братьям, – я был тогда уже ничего не должен. В то время Армидиан остался единственным человеком на свете, кого я по-настоящему уважал. И когда я навестил его, чтобы спросить совета, как мне жить дальше, он ответил: не кручинься из-за пустяков, сынок! Ты ощутил на себе величие силы Громовержца, а, значит, ничто не мешает тебе обратиться в единственно правильную веру. И обрести себе новых братьев, раз уж старые от тебя отреклись.
– И ты в итоге предал не только нас, но и наши традиции? – пророкотал Баррелий. – Ты начал проливать невинную кровь по указке своих новых хозяев? Ты начал собирать банды грязного отребья и свергать неугодных Капитулу правителей? Начал разорять города в мирное время? Каких замечательных братьев ты себе отыскал, Вирам! И как многому они тебя научили!
– Вы первый предали меня, учитель! – Чернее Ночи гневно указал на него пальцем. – А, значит, не вам устраивать надо мной судилище! И да – я на самом деле свергал, разорял и убивал не на войне! Но я занимался этим не потому что кровопролитие доставляет мне радость, а с целями, которые вы с вашими отжившими традициями и взглядами на мир никогда не поймете! И это еще не все! Я скажу больше…
Тут он был вынужден прерваться, потому что в доме послышался громкий треск. А вскоре из дверей высыпала знакомая ван Бьеру, шумная компания.
Трое из пятерых браннеров – те, на которых выплеснулась большая часть кипятка, – выглядели жутковато. Их ошпаренные и покрытые волдырями лица были перекошены от боли. И они, гневно рыча, намеревались расквитаться с тем, кто им ее причинил. Прочие двое островитян пострадали не так сильно. Но ярость товарищей действовала на них заразительно, и негодовали они ничуть не меньше.
Трудно было себе представить, кто смог бы удержать на месте жаждущих отмщения Ледяных Акул. Баррелий на такое вряд ли был способен. И неминуемо схватился бы с ними, кабы не его собеседник.
Увидев Вирама-из-Канжира, хойделандеры вмиг заткнулись и застыли как вкопанные. Так, словно на сей раз их окатили ледяной водой, отчего их пыл и желание драться тут же угасли.
– Пойдите прочь! – рявкнул на них канафирец. – Я дал вам шанс поквитаться с убийцей Тогарра, но вы его упустили! И теперь это мой разговор, а не ваш!
Браннеры, однако, его не послушались: остались топтаться возле дома и угрожающе зароптали.
– В последний раз говорю: пошли прочь! И чтобы я вас больше никогда не видел! – сострожился Чернее Ночи. – Или, клянусь: вы будете иметь дело не с этим человеком, а со мной! Прямо здесь и сейчас!
И посох в его руках, издав зловещий гул, сделал несколько оборотов. Настолько стремительных, что казалось, будто Вирам его заколдовал: растворил в воздухе, а затем вернул ему прежнюю форму.
Этот довод показался Ледяным Акулам убедительным. Пытаясь сохранить остатки достоинства, ошпаренные ублюдки не бросились наутек, как ошпаренные. Они удалились без суеты и спешки, все время оглядываясь и цедя сквозь зубы ругательства. Которые теперь были адресованы не только Пивному Бочонку, но и Чернее Ночи.
Насколько серьезно они восприняли угрозу канафирца, трудно сказать. Я следил за ними из башни до тех пор, пока они, шагая по дороге, не перевалили через горку и не скрылись с моих глаз. Но с глаз кригарийцев они скрылись гораздо раньше. После чего те возобновили беседу, чей тон становился все более угрожающим.
– Не вам судить, меня, учитель! – повторил Вирам-из-Канжира. – Вы, кригарийцы, до сих пор копошитесь в подножной грязи, тратя заработанные на чужой крови деньги на шлюх и выпивку. Капитул Громовержца – вот истинная сила, которая стоит выше всей этой мелочной суеты. Он меняет мир, а вы лишь подбираете крошки с его стола. И при этом у вас хватает наглости заявлять, что деяния Капитула якобы низки и позорны! Служа Громовержцу, я нашел в себе силы простить вас – моих бывших братьев. Я изгнал из себя всю злость и обиду, что у меня к вам были. Но вы на такое всепрощение неспособны, что, в общем-то, меня не удивляет. Хотя оно и к лучшему, что между нами все окончательно прояснилось. Теперь, когда вы преследуете меня и обвиняете в отступничестве, у меня не осталось выбора, кроме как убить любого кригарийца, вставшего у меня на пути. Жаль, что приходится начинать с вас, учитель – с человека, которого из всех выживших кригарийцев я уважал больше всех. Но так выпал жребий, и тут ничего не попишешь. Могу лишь пообещать, что ваша смерть будет достойной, и весть о ней разнесется по всему свету.
