Никита Аверин - Метро 2033: Крым
Даже листоношу близкое море заставляло нервничать. Аж волосы на затылке вставали дыбом. Ветра не было, и штиль казался зловещим предзнаменованием.
– Выходи!
– Пшел, пш-шел!
– Вперед, скотина безмозглая!
Теперь мутантов выталкивали одного за другим, еле успевали привязывать. Пошта внимательно следил, не появится ли ребенок, но пока что все твари были здоровыми и мало напоминали разумных существ. Пошта и профессор переглянулись. Странно это.
Твари не сопротивлялись, Пошта даже не понял, зачем их приковывать к слеге. Хватило бы пастуха с кнутом.
На третьем десятке в теплушке вновь произошла какая-то заминка.
– Какого… – услышал Пошта удивленный голос одного из оборванцев.
А потом выпрыгнула тварь. Расслабившиеся покупатели оказались не готовы к встрече с агрессией и потому растерялись. Мутант этот был особенно отвратительным: он стоял на четвереньках, на спине у него гребнем топорщились выросты позвонков, удлиненная морда заканчивалась подвижным пятаком, а выступающие клыки наводили на мысль об отнюдь не дружелюбном характере. Кроме четырех основных у твари оказались две дополнительных конечности – пара хлипких, будто детских, ручек с локтевыми суставами, торчала у него из плечевого пояса. Пальцы их судорожно сжимались.
– Мама! – завопил мутант. – Где моя мама?
Пошта вздрогнул, будто его ударили. Все замерли.
– Мама! – повторила тварь.
Нет, она не была разумной. Наверное, эти слова – все, что осталось в измененном мозгу создания. Но фраза подействовала даже на оборванцев – они замерли. У них было огнестрельное оружие (правда, вряд ли в избытке патронов), но никто не стрелял. А листоноша вообще позабыл о том, что нужно действовать.
Рыча, тварь разворачивалась, обводила собравшихся ненавидящим взглядом маленьких желтых глаз.
– Мама! Где моя мама?
На листоношу нахлынули воспоминания.
Он практически не помнил родную мать, так как был ещё мальцом, когда её убили. Приемные родители относились к нему как к собственному сыну, и маленький Захарка отвечал им взаимностью. Два года назад он узнал, что на хутор атамана Микулы напала спасавшаяся от пожара стая степных волков-мутантов. И те, кто не погиб от лап и зубов огромных хищников, сгорели в огне. Пошта так и не успел повидаться с ними после своего вступления в клан и рассказать, что он жив и здоров. И теперь его третьей и единственной семьей стали члены клана листонош. В широком смысле Пошта не отличался от существа, яростно скалящего зубы и твердящего: «Где моя мама?»
Ему больше повезло – только и всего. Он не мутировал под действием излучения, не только и не столько радиационного, а изменялся под чутким руководством медиков клана. Ему вводили химические препараты, его подвергали жестким воздействиям, зная, какой результат и как хотят получить. Временами воздействия были мучительными, и сознание Пошты вытеснило всякую память о них, теперь вот нахлынувшую вновь. Ночи, проведенные в кошмарах. Боль в меняющемся организме, не имеющая ничего общего с обычными хворями. Суставы выворачивало, было трудно дышать, поднималась температура.
Все – ради высокой цели.
Ради того, чтобы сделать будущего листоношу практически неуязвимым, укрепить организм, приспособить под реалии окружающей среды. Чтобы он стал защитником обычных людей – слабых, вымирающих, нуждающихся. Чтобы нес свет цивилизации.
Но где-то глубоко остался такой же вопрос. Крик напуганного ребенка, оказавшегося в незнакомом месте:
– Где моя мама?
Пошта смотрел не на рычащую тварь. Он смотрел на себя самого, и ему было мучительно стыдно. Он думал спасти ребенка, и для этого поехал в Евпаторию. Но чего Пошта никак не ожидал, так это встретить кривое зеркало, показывающее, чем листоноша был для окружающих, для дамочки, целящейся в мутанта (винтовка в руках ее ходила ходуном). А был для них Пошта чудовищем. И не нужна им была его помощь. От стыда он зажмурился.
– Не могу, – вздохнула командирша оборванцев. – Не могу. Да замолчи ты!
Пошта открыл глаза. Тварь, почуявшая свою безнаказанность, кинулась на женщину.
И раздался выстрел. Грохнуло за спиной у листоноши, тварь кувыркнулась через голову и упала. Пошта обернулся. Профессор Кайсанбек Аланович опускал пистолет.
Женщина опустилась на колени и заплакала, тряся головой. К ней бросились помощники. Разгрузка временно прекратилась, уже привязанные мутанты, испугавшиеся звука выстрела, жались друг к другу.
– Благими намереньями вымощена дорога в ад, – пробормотал Кайсанбек Аланович. – Несчастное создание. Несчастные мы все.
Пошта ничего не ответил. Он развернулся и побрел к маяку. Наверное, им двигала интуиция.
Маяк стоял над обрывом, и непонятно было, почему морские твари решили именно здесь и сейчас выбраться на сушу. Наверное, они услышали людей, а может быть, почуяли их запах. Когда речь идет о морских тварях, ничего нельзя знать наверняка.
От увиденного Пошта на миг онемел.
Мутанты, живущие в степи, мутанты, прячущиеся в пещерах, хищные растения, изменившиеся звери и птицы, бывшие люди в принципе понятны. Отвратительны, уродливы, пугающи, но понятны. Они дышат воздухом и передвигаются естественным образом – с помощью лап и крыльев или ползком. С ними можно бороться, они не хитрее, чаще всего – не быстрее, их можно остановить огнем и пулями, а то и простым ножом.
То, что ползло на Пошту, было порождением другой стихии. Даже до Катаклизма люди практически ничего не знали об обитателях океана, а уж теперь… Теперь Пошта даже предположить не мог, от кого произошло ЭТО.
Через край обрыва переливался студень. Этакий оживший холодец с вкраплениями то ли внутренних органов, то ли проглоченных и переваренных живых существ. Неряшливо-серый, плотный, подрагивающий студень. Он пер медленно и неотвратимо, он обтекал препятствия и переползал через них. И совершенно ясно было, что цель у него есть. Цель эта – люди, такие вкусные…
Несмотря на свою аморфность, студень двигался довольно быстро – не убежать. Пошта наконец-то проглотил тугой комок немоты и заорал. Потом перекинул через плечо дробовик, выстрелил в студень. Тот вздрогнул, но поглотил дробь и даже не замедлил движения. Пошта, не поворачиваясь к нему спиной, начал отступать. Еще выстрел, еще. Дозарядить. И еще. Бесценные боеприпасы уходили, точно «в молоко».
– Пошта! – он узнал голос машиниста. – В поезд! Скорее!
А Пошта и хотел бы бежать быстрее, но не мог отвести от студня взгляда.
Вот и все. Вот и кончился листоноша Пошта. Он задохнулся от ужаса.
Студень все пер, и сколько его там – было непонятно. «Это – агрессивная серость мира, – подумал Пошта. – Тупость, мерзость. Ее можно пытаться извести, но она непобедима. И сейчас эта, копать-колотить, метафора меня сожрет».
Жахнуло.
Кто-то явно выпалил по студню из гранатомета. На холодец, однако не подействовало и это, только волна прошла. Более того, студень даже как будто попер быстрее.
– Беги, дурак!
С рычанием и дребезжанием завелся поезд. Это подействовало на Пошту, как пинок. Листоноша развернулся и увидел, что все уже погрузились в поезд, даже оборванцы. Только несчастные мутанты, сбившись в кучу и вереща от ужаса, оставались на выжженной и вытоптанной траве.
Пошта рванул вперед. Никогда еще он не бегал так быстро, и никогда еще за ним по пятам не следовал первобытный ужас. Наверное, древние люди, сгрудившиеся в пещере у костра и вглядывающиеся в тьму ночи, где бродили неизвестные чудища, чувствовали себя так же. Мошкой под пяткой неизвестности.
Тело налилось тяжестью. Будто свинцовыми стали руки и ноги. Листоноша словно продирался сквозь следовавший за ним кисель. Вот оно, разрушительное воздействие страха! В ночных кошмарах, удирая от монстров, человек движется так же – через силу. Медленно.
Пошта очень удивился, когда оказался вровень с тронувшимся поездом, и дружественные руки подхватили его, втянули в вагон.
– Живой!
– Молодец, листоноша!
– Спасибо тебе, друг, всех бы сожрали!
Прикосновения, прикосновения. Оборванцы и их командирша, оказавшаяся без противогаза молоденькой, с припухшими губами, зареванной девчонкой (Поште достался поцелуй в щеку), Кайсанбек Аланович, машинист, люди из его команды…
Поезд набирал ход, а Пошту молотили по плечам:
– Молодец, теперь оторвемся!
– Что это было? – наконец смог спросить он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Студень, – ответила командирша оборванцев. – Мы его уже видели. Он неглубоко на сушу может, километра четыре, потом обратно ползет. Зато все органическое, что встретил, сжирает. Ни огонь его не берет, ничего. Пытались даже травить – не помогает.
– А как же мутанты? – вспомнил Пошта.
– Да не до денег. Жалко, конечно. Ничего, сколько-то в вагоне осталось. А грузить этих – не успеем.
А ведь, наверное, она неплохая девушка. Умная и волевая. Недаром ее слушаются эти мужики… Впрочем, без противогазов они не выглядели мужиками. Самому старшему – лет двадцать. Мобильный отряд? Поселение молодежи? В своих странствиях по Крыму листоноша встречал всякое.
