Василий Сахаров - Солдат
За всем происходящим я наблюдал через приоткрытую занавеску, и был готов вмешаться в происходящие события в любой момент. Почему не сразу? Не знаю, наверное, было любопытно посмотреть на уродов, которые вламываются в чужой дом, так сказать, в их естественной среде обитания.
В дом вошли трое. Один из них был высоким и худым, с небритой и грязной мордой лица, видимо, тот самый Бебут, которого боялась женщина. Только у него на линялом армейском камуфляже красовалась синяя повязка местного дружинника, а за плечами висел старенький обрез. Второй и третий, наши, то есть солдаты территориальных войск Конфедерации, оба, как на подбор, толстенькие, низенькие и какие-то вертлявые. При каждом, покрытый легким налетом ржавчины карабин СКС, подсумок и штык-нож от «калаша». Все вошедшие в дом, явно были в хорошем подпитии.
На некоторое время гости остановились на входе и безмолвно разглядывали хозяйку дома. Надо сказать, что, даже не смотря на простенькую одежду, серое платье и косынку, а так же полное отсутствие косметики, посмотреть, было на что, высокая и полная грудь, симпатичное округлое лицо и стройная, как будто точеная фигурка.
Дружинник оглянулся на своих собутыльников и, кивнув на женщину, спросил их:
— Ну, как вам, краля?
Один из территориалов присвистнул, и ответил:
— Прав ты, Бебут. Хороша, кобылка, а сиськи, так просто красота, давно таких шаров не видел.
— Есть такое дело, — поддержал своего товарища второй солдат.
Бебут подошел к хозяйке и, грубо схватив ее за руки, кинул на покрытую шкурой широкую лавку у стены. Его подельники моментально подскочили ближе и стали помогать дружиннику заламывать женщину, которая стала вырываться из их лап.
— Горячая штучка, — сказал один солдат, придерживая женскую руку и задирая подол ее платья. — Люблю таких, строптивых.
— Ничего, — снова поддержал его второй, лапая грудь хозяйки, — скоро шелковой станет.
Местный правоохранитель в это время стал лихорадочно расстегивать свои камуфляжные брюки, и обратился к своей жертве:
— Вот так бывает, Леночка. Не хотела мне одному дать, теперь с тремя оттянешься. И не просто трахнешься, а по полной оторвешься. И так, теперь каждый день будет.
В общем, я увидел все что хотел и, откинув толстое ватное одеяло, встал и вышел из-за занавески. В руке у меня был ТТ, я был спокоен, и с кем имею дело, понимал очень хорошо.
— Стоять, шакалы! — как можно громче произнес я охрипшим голосом, и вся жаждущая сексуальных утех дружная троица, резко обернулась и, глядя на черный ствол, замерла без движения. — Кто такие и что здесь делаете?
— А сам-то, кто такой? — из несостоявшихся насильников, первым, пришел в себя Бебут и сделал шаг мне навстречу.
«Видать, по-хорошему не понимает», — подумал я и, чуть подавшись корпусом тела вперед, без замаха, ударил дружинника стволом пистолета по лицу. Железо раскроило небритую харю и сломало нос этого грязнули. Бебут, зажимая лицо ладонями, отскочил в сторону.
— Повторяю вопрос, кто вы такие и что здесь делаете? — ответа нет, и я добавляю: — Считаю до трех, после чего, стреляю на поражение. Раз. Два…
— Парень, не стреляй! — вскрикнул один из территориалов. — Мы из Пятой отдельной охранной роты МВД, присланы из Краснодара две недели назад. Стоим на постое в районе Новопятигорска. Там познакомились с этим, — он кивнул на пытающегося остановить кровь Бебута. — Выпили, то, да се, он и говорит, что живет неподалеку шалашовка хорошая, которая думает о себе больно много. Мы и повелись.
— Фамилии и звания?
— Рядовой Чаркин, — ответил первый.
— Рядовой Буковецкий, — угрюмо отозвался второй.
— Оружие на пол, документы на стол, — кивок в сторону широкой дубовой столешницы, — и пошли вон.
Карабины с грохотом упали на деревянные полы, вслед за ними последовали подсумки, а свои военные билеты они выложили на стол. Хорошие мужички, послушные, хотя большинство людей, в их ситуации, будь пойманы на месте преступления, точно так же не рискнули бы на ствол бросаться.
Территориалы отошли к двери, и Чаркин спросил:
— Дык, как же это мы теперь, без оружия и документов?
— Нормально, казарма ваша недалеко, раз пешком пришли, а за документами и стволами пускай взводный придет. Если все с ним решим правильно, то разбежимся без особых претензий.
— Так, а ты, чей все же будешь, парень?
В самом деле, я посмотрел на себя. По мне сейчас никак не скажешь, что я сержант гвардии, глаза тусклые, на лице испарина, а на теле кальсоны зеленые и майка камуфляжная. К этому же, ТТ в руках. Вот и пойми, кто перед тобой.
— Сержант Мечников, спецназ Четвертой гвардейской бригады, нахожусь в гостях у своей родственницы.
— Может быть, сами договоримся, сержант?
— Нет, пусть ваш взводный придет, а уж с ним все и обговорим. Дергайте отсюда.
Территориалы исчезли, а я, успокаивающе кивнул хозяйке дома, и она, встав с лавки и, оправив одежду, вернулась к своему ребенку. Подошел к Бебуту, который все так же, тщетно пытался остановить кровь, хлещущую из рассеченных ран на лице. Махнув стволом в сторону распахнутой настежь двери, сказал:
— На выход, дружинник, твой час пришел, молись своим богам, если они у тебя есть.
— Не надо, не убивай меня, — попросил он. — Ты ведь родственник этой семьи?
— Допустим, — смахнув со лба испарину, ответил я, — только что это меняет?
— Я знаю, где сейчас Федор находится.
«Какой Федор? — мелькнула в голове мысль. — Наверное, это сам хозяин этого дома, который на охоте пропал. Интересно, что скажет Бебут. Может быть, действительно, расскажет, где он потерялся».
— Говори, — произнес я. — Если что-то дельное скажешь, то на волю отпущу, а нет, так пристрелю тебя, и через полчаса местный староста со всем своим удовольствием тебя в землю закопает.
— Понял, — закивал дружинник, и капли крови с его лица, при этом движении веером разлетелись по дому. — У нас, в штабе дружинном, информация от бродяги одного была, что Федора Карпова, охотника из Золотушки, карачаи в плен взяли и теперь он у них в рабстве.
— Где он находится?
— Джага, небольшой аул невдалеке от Учкекена. Это пограничье Карачаево-Черкесии и Ставрополья.
— Почему сразу старосте в Золотушку не сообщили?
— Мне Ленка, жена Федора, нравилась давно, вот я и завернул послуха, который весть принес. Никто кроме меня про это не знал.
— Слушай, Бебут, а ты редкостная мразь, однако.
— Ты обещал не убивать меня.
— От слов своих я и не отказываюсь. Оружие на пол, и линяй отсюда пока при памяти. Еще раз наши пути-дороги пересекутся, кадык вырву. Как понял?
— Все ясно, — закивал он головой, — но оружие-то хоть оставь. Мне теперь в бега податься придется, а без ствола, совсем туго будет.
— Оружие на пол, я сказал.
Обрез дружинника и кривой кинжал старой работы, упали рядом с карабинами территориалов, и через мгновение Бебут испарился. Мне все эти движения и разговоры дались очень тяжело и, вернувшись на кровать, я упал на нее без всяких сил. Ко мне тут же подскочила хозяйка, которую, как выяснилось, звали Елена Карпова, напоила жутко горьким отваром, и принялась растирать все мое больное тело какой-то спиртовой настойкой с густым ароматом диких луговых трав и цветов. Теплые и мягкие ладони женщины растирали меня и, расслабившись, я вспоминал минувший месяц и то, как я оказался в этом доме.
Покинув территорию Горского Содружества, в котором царила полная неразбериха, остатки нашего корпуса, перевалив реку Золка, направились к Пятигорску, вольному анклаву, пожелавшему войти в нашу Конфедерацию. Может быть, местные жители и остались независимыми, но войска Халифата, после занятия Кавказа, непременно направили бы свой взор на них, а значит, князю, так назывался местный правитель, надо было выбрать с кем он и на чьей стороне. Разумеется, он примкнул к нам, свои все же, славяне.
Итак, корпус ушел на Пятигорск, а мы, как всегда, стали его арьергардом и еще какое-то время, около трех недель, стояли по границе бывшей Кабардино-Балкарии. Ни горцам, ни южанам, не было до нас никакого дела, и для батальона это было спокойное время. Где-то кипели жаркие схватки, ожесточенные бои и эпические сражения, а мы тихо сидели на дороге ведущей на Ставрополье, охотились на косуль, патрулировали границу и отдыхали. Хорошие деньки.
Наконец, начальство все же вспомнило о нас, и поступил приказ подтягиваться к основным силам Кавказского корпуса, который остановился на постой в поселке Иноземцево, что за Пятигорском. Нормально, мы того только и ждали, собрались и потопали по дороге на северо-запад. Однако так случилось, что при переправе через речку Юца, в воду свалился один из наших парней. Я был рядом и, не долго думая, прыгнул за ним в холодную весеннюю воду. Паренька вытащил, все с ним в порядке, даже насморка не было, а сам, к вечеру в жесткой лихорадке свалился.
