Род Корневых будет жить! Том 7 - Антон Кун
И если там, в медблоке я сдерживался, потому что рядом были доктор и медсестрички, а мне совершенно не хотелось испортить репутацию Полины, то теперь рядом никого не было.
Я по-прежнему, как взрослый мужик, понимал, что Полина в моих руках. И что будет с ней дальше, зависит только от меня. И это единственное, что пока останавливало меня.
Хотя, чем дальше, тем сложнее мне было сопротивляться своим желаниям.
А потом случилось странное — я скорее почувствовал, чем увидел золотистое сияние, окружающее нас с Полиной. Точно такое же, какое было в родовой пещере, куда в день моего шестнадцатилетия отвёл Велеслав — тот самый служитель культа в сером балахоне.
Сразу вспомнились слова моего прапрадеда Хотена, сказанные им во время посвящения — чем больше жён, тем лучше! А тут вот она Полина, в моих руках! Бери и делай с ней, что хочешь! Благословение предков в виде золотого сияния получено!
Это что получается? Наше взаимное желание… А желание, несомненно было взаимным! Я чувствовал всем телом, как Полина доверчиво прильнула ко мне…
Так вот, наше взаимное желание начало распечатывать мою золотую ци.
Допустить этого было нельзя! Не рядом с Валентином Демьяновичем с его умением видеть уровень культивации и духовные кольца, с его желанием изучать меня! И не в чужой стране, где полно неизвестных экспертов!
Тайна о том, что у меня три вида ци и три системы меридиан должна остаться тайной! И это не обсуждается!
Мысль, что золотая ци может распечататься, сработала как ведро ледяной воды, опрокинутой мне на голову.
— Твою мать! — едва слышно выругался я и ласково отстранил Полину. — Прости меня, — прошептал я, нежно целуя её удивлённые глаза.
— Ну почему? — удивилась девушка.
— Берегу твою репутацию, — чуть слышно ответил я.
Полина удивлённо посмотрела на меня. Через некоторое время до неё, похоже, дошло и она покраснела ещё сильнее.
— Я не… — начала она.
Я нежно поцеловал её в припухшие губы и ответил:
— Ты тут не причём, это всё я. Хочешь, давай погуляем?
— Давай, — по-прежнему смущённо прошептала Полина.
Я взял её за руку, и мы вышли из беседки.
Мы гуляли по тропинкам, выходили на берег пруда, останавливались полюбоваться лотосами, брызгались водой и смеялись.
Рядом с Полиной было тепло.
Я болтал с ней о всякой ерунде, а сам прислушивался — не распечаталась ли золотая ци?
Но как только кровь вернулась в верхнюю голову, золотое свечение исчезло. И меня это вполне устраивало. Главное, чтобы снова не спровоцировать. Во всяком случае до тех пор, пока я не покину академию.
— Володя, — спросила у меня Полина, когда мы остановились на мостике, полюбоваться ручейком. — А тебе китайские девушки нравятся?
— Симпатичные, — ответил я. — А что?
— У! — надулась Полина.
— Не сердись! — обнял я девушку. — Они просто красивые. Как, например, красивы китайские фарфоровые вазы. Или вот это клумба…
— Как ты можешь так говорить о девушках! — возмутилась Полина и замахнулась на меня кулачком.
Перехватывая её руку, я ответил:
— Тебя не поймёшь. Нравятся — плохо. Говорю, что похожи на вазы — тоже плохо. А сказать, что не нравятся или не красивые, не могу! Не хочу врать своей невесте!
И снова румянец залил лицо девушки.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Сказал, что не хочу врать своей невесте… — ответил я и поцеловал приоткрытые губы Полины.
Поцелуй длился долго. Он был полон нежности и ласки.
Единственное, чего в нём не было — это страсти. Во всяком случае, с моей стороны. Я понял уже, что страсть и сексуальное желание как раз и распечатывает золотую ци.
Если вспомнить, приток золотой ци я получал как раз, когда занимался сексом с Матрёной.
Вообще я немного чувствовал себя ловеласом — дома беременная Матрёна, а я тут пудрю голову несмышлёной глупышке, называю её невестой…
Но я ничего не мог с собой поделать — мне рядом с Полиной сейчас было хорошо. Все мысли про ответ главе рода Ян и про наших стражников, да и другие тяжёлые мысли про охотников на высокоуровневых демонических зверей сейчас были вытеснены Полиной на задворки моего сознания.
Ну и ладно. Отдохну немного от забот, потом голова лучше работать будет.
— Пойдём, посидим в беседке? — предложила Полина.
— Пойдём, — согласился я и повёл её в открытую беседку, которая просматривалась со всех сторон.
Это чтобы у меня не было соблазна залезть Полине под юбку.
— Я с детства мечтала поехать в Китай! — призналась мне Полина. — Только думала, что мне это удастся лишь когда я стану взрослой. Да и то не представляла, как такое возможно.
— Мечты иногда сбываются, — улыбнулся я, обнимая Полину за плечи.
— Да, — согласилась она. — Моя мечта сбылась благодаря тебе.
И Полина приникла головой к моему плечу.
Я поцеловал девушку в висок и ответил:
— Я тут не причём. Ректору академии просто нужно было, чтобы я поехал.
— А зачем, знаешь? — спросила Полина.
— Не интересовался, — ответил я. — Для меня важны только экзамены, которые зачтут. А так, да хоть для чего!
— А мне вот интересно… — задумчиво проговорила Полина и замолчала.
— Что тебе интересно? — спросил я.
— Всё! — с улыбкой ответила Полина и добавила: — Мне интересно всё, что связано с тобой!
И тут я подумал: а про Матрёну ей тоже интересно? Интересно, как она отнесётся, если узнает, что у нас с Матрёной будет ребёнок? Бастард у бастарда…
Видимо, Полина что-то поняла по моему взгляду, потому что спросила:
— Что? Почему ты так смотришь?
— Любуюсь тобой! — соврал я.
— Это был совсем не такой взгляд! — серьёзно ответила Полина.
Я вздохнул.
— Нельзя же быть такой подозрительной!
Полина ещё некоторое время смотрела на меня, а потом вздохнула и снова прижалась к моему плечу. И сказала негромко:
— Я всё приму. Только позволь мне быть рядом.
— Ага, — ответил я и понял, что про Матрёну говорить нельзя. Во всяком случае, не сейчас и точно не здесь.
Мы сидели в беседке, когда я боковым зрением увидел, что между деревьев кто-то идёт. Причём, не по дорожке, а в стороне, так, чтобы оставаться не замеченным.
Это было уже интересно.
— Что тебе больше всего понравилось в Китае, из того, что ты видела? — спросил я, продолжая незаметно следить за тем, кого заметил.
— Потрясло больше всего, когда мы въехали в Бурчун, а там никто не говорит по-русски. Ну, в смысле, что на улице не слышно русской
