Изгнанник. Арка 3. Том 2 - Дмитрий Янтарный
— Так, а зачем тебе себя калечить? — подключился Йегерос, — мы здесь для того, чтобы ты прошёл этот Храм до конца! Значит, всякую неведомую опасную фигню будем пробовать в первую очередь!
Он подошёл к радужному пламени и протянул в него руки… чтобы потом с диким воплем боли отскочить от него.
— Проклятье! — взвыл он, поспешно тряся руками и дуя на них, — в жизни не было так… какого… что за…
Он поражённо смотрел на свои ладони. От ожогов не оставалось и следа.
— Дай я попробую, — сказал Фартхарос, — с самого начала мне надо было. Я, как-никак, с огнём всю жизнь управлялся.
— Подожди! — сказал я, — если это тот огонь, что я думаю, то так просто ты его не возьмёшь.
— И как правильно? — скептически спросил Фартхарос.
— Закрой глаза. Успокойся. Постарайся полностью очиститься от негативных эмоций. Расслабься и постарайся думать только о хорошем. Подумай о чём-то, чем ты гордишься, что делало тебя счастливым. Например, о своей семье.
Несмотря на напускной скептицизм, Фартхарос честно пытался последовать моим советам. Больше минуты он стоял с закрытыми глазами, вероятно, приводя мысли в порядок. После чего, глубоко вздохнув, протянул руки в пламя.
У него это явно получилось лучше. Он сумел зачерпнуть немного огня и пронести его несколько шагов, но через несколько секунд зашипел и резко сбросил руки.
— Нет… я… я тоже не могу. Слишком больно… прости, Дэмиен, но проще умереть, чем терпеть ТАКУЮ боль.
— Значит, вариант остаётся один из одного.
Я подошёл к факелам, делая глубокий вдох. Права на ошибку больше не было. Ни Йегерос, ни Фартхарос не смогут пронести радужное пламя. Значит, это должен сделать я. Я подумал о том, как долго страдал этот мир, и как он нуждается в том, чтобы это проклятие, наконец, прекратилось. О том, что раса вимрано тоже страдает от этого проклятия, и если его не снять, они вымрут окончательно. Ну и о том, что мне есть куда возвращаться, и есть, ради кого всё это терпеть.
Протянув руки к пламени, я ожидаемо почувствовал боль. Но боль была терпимой, и я, держа ладони ковшиком, бережно поднёс пламя к себе. Боль была сильной, но сносной. И мне уж явно было куда менее больно, чем совсем недавно было тому же Агеру… В этот момент я впервые смог полноценно задуматься о том, что Агера больше нет. Жалел ли я об этом? Наверное, нет. Жизнь научила меня, что если человек плачет на похоронах — то зачастую он жалеет не умершего, в самого себя. Но смерть — это неизбежный итог любой жизни, и к нему надо быть готовым. И Агер прожил долгую, трудную и, что уж говорить, местами не самую достойную жизнь. Так что если я о чём-то и жалел, так это о том, что он не успел хотя бы последний раз увидеться с Аолин, которая совершенно внезапно раскрылась для меня с другой стороны. И о том, что он никогда не узнает своего будущего ребёнка. Но если рассуждать с позиции того, заслужил ли Агер покоя после всего, что он сделал для расы вимрано и для Руарха — то, конечно же, заслужил.
И после этих мыслей, после того, как я на удивление легко принял тот факт, что больше никогда не увижу Агера, и что думая о нём, я лишь беспокоился о том, займёт ли он в посмертии достойное место — и не более; после всего этого я обнаружил, что радужное пламя совершенно перестало меня обжигать.
— Как ты себя чувствуешь? — тут же спросил Фартхарос.
— Совершенно нормально, — улыбнулся я, — давайте начинать.
Вместе с бережно удерживаемым огнём мы подошли к ближайшей стене. И перед нами высветились рисунки. Нетрудно было догадаться, что это какие-то сценки из жизни вимрано. Вот они танцуют у источника воды, вот сидят в кругу и рассказывают какие-то истории. Йегерос и Фартхарос смотрели на всё это, явно смущаясь и нередко отводя взгляд. Но к этому стоило быть готовым. Если уж этот Храм в принципе возник потому, что расу вимрано подвергли геноциду, то тот факт, что он будет пропитан историей вимрано — вполне закономерное следствие. Причём, судя по всему, не только историей, которая была до этого, но и такой историей, которая могла бы быть, не реши тогдашние правители позволить остальным сорвать злость десятилетней войны на ни в чём не повинных вимрано.
— А ну-ка стой! — внезапно скомандовал Йегерос, бережно хватая меня за руки и подтягивая назад. В этой сценке вимрано, судя по всему, находились в каком-то храме и молились, стоя на коленях. Рисунки были переданы с удивительной точностью, которая доходила до какого-то ментального садизма. Даже просто изображённые на камне, весьма схематично и условно, хрупкие и слабые вимрано, стоящие на коленях, выглядели удивительно гармонично. Словно они были созданы для того, чтобы стоять на коленях перед более сильными расами и подчиняться им во всем. Я поспешно отвёл взгляд, чувствуя, как за такие мысли радужное пламя снова начинает предупреждающе покалывать мою кожу.
— Взгляните вот сюда!
Подняв голову, я с трудом разглядел то, что Йегерос и Фартхарос, бывшие минимум на полметра выше меня, разглядеть могли без труда. На самой вершине этого храма стоял ещё один вимрано, вероятно, священник, и держал в руках кинжал. Можно было не сомневаться, что это Кинжал Порядка. В принципе, в том, что вимрано поклонялись своей главной святыне и реликвии, не было ничего удивительного. Удивительно было то, что изображение Кинжала на камне начало ярко светиться. А затем… а затем пламя, которое я бережно удерживал в своих ладонях, внезапно направилось к этому рисунку. И меньше, чем за несколько секунд каменный рисунок поглотил пламя полностью. Свет пропал. Но изображение Кинжала на стене продолжало ярко светиться. А затем…
— Смотрите! — снова сказал Йегерос. Повернувшись на его голос, мы увидели, что на постаменте, который окружали факелы, внезапно появился небольшой сияющий круг.
— И как это всё понимать? — недоверчиво спросил Фартхарос, попеременно смотря то на стену, то на постамент.
— По-моему, ответ очевиден, — сдержанно ответил я, —
