Сергей Данилов - Произвол судьбы
Перед глазами все плыло, руки дрожали, по лбу стекали холодные струйки пота, и мне казалось, что люди давно заметили мою слабость и презирают меня за нее. Как я сожалел, что Гунарт так не похож на своего отца Урманда. Тот бы обязательно воспользовался моим бессилием, убил бы еще в ущелье, а людям сказал, что это сделали призраки. По крайней мере, тогда мне не пришлось бы терпеть весь этот позор. А потом я вспомнил моего бедного больного отца, про которого среди придворных давно ходили слухи, будто он выздоровел. Вот у кого железная выдержка. Воспоминание об отце придало мне силы. Я собрал в кулак всю свою волю и постарался вести себя как можно более естественно, даже улыбнуться попытался.
До вечера мне приносили клятву верности — пустая, ни к чему не обязывающая формальность, которую я обязательно проигнорировал бы, если бы она не предоставила мне замечательную возможность, сидя на наскоро сколоченном для меня троне, спокойно страдать, сохраняя подобие величия. Я машинально произносил положенные по регламенту слова, застрявшие в памяти в далеком раннем детстве, когда меня еще интересовали подобные церемонии, и про себя благодарил богов, что не успел наточить эльфийский меч, а то неминуемо отрезал бы пару-другую ушей, возлагая его, как полагалось по ритуалу, на плечо присягающего воина.
Действие магии постепенно слабело, я чувствовал себя все лучше, и чем лучше я себя чувствовал, тем чаще в голове у меня мелькала трезвая мысль: «О боги Хаоса! Что мне делать со всем этим народом?» Я старательно гнал эту мысль прочь, но она возвращалась снова и снова, пока наконец не заставила меня признаться себе, что командовать таким количеством малознакомых мне людей, большинство из которых до недавнего времени сражались на стороне моих врагов, мне еще не приходилось. Да и нужна ли мне сотня плохо обученных солдат? Ведь не волшебством же их загнали на рудники, — в плен сдались, не иначе. Это же сколько придется возиться, чтобы научить их сражаться по-человечески? Нет у меня на это времени — надо самозванца где-то разыскивать, пока он от моего имени пол-Фаргорда не спалил! А у него, между прочим, лошади, а у меня — нет. Так что гоняться за ним я могу до конца жизни… Хотя почему бы не отправить бывших каторжников на поиски этого мнимого Рикланда? Вид у них не лучше, чем у бродяг, никто и не заподозрит, что это мои люди.
К тому времени, как последний воин произнес слова клятвы, у меня созрел план. Если не вдаваться в подробности, то заключался он в том, чтобы послать часть людей на все четыре стороны, вернее на три, потому что с четвертой — горы, чтобы те, кто встретит самозванца, напросились в его отряд и заманили врагов в западню, которую можно устроить хотя бы в заброшенной деревне троллей, расписав ее как очень богатую и мирную.
— Значит, так, народ… — Я наморщил лоб, пытаясь сформулировать свою мысль, чтобы она хотя бы отдаленно напоминала распоряжение какого-нибудь военачальника. — Завтра на рассвете меняем дислокацию.
— Чего-чего? — спросил простоватого вида рыжий парень.
— Заткнись, деревня! — толкнул его локтем в бок стоявший рядом Детран, тот самый начальник чьей-то охраны, который накануне от лица бывших каторжников торжественно предложил мне их службу. — Потом объясню.
Но мне самому было удобнее изъясняться общедоступным языком, не вспоминая книжных терминов, поэтому я тут же воспользовался возможностью не строить из себя Верховного Главнокомандующего, которым мне, скорее всего, пришлось бы стать в случае войны, а говорить, как привык.
— Могу сказать попроще — завтра на рассвете сматываемся отсюда, пока король не спохватился и не вернул вас на рудники. Доступно объясняю? Пойдем вниз вдоль Мертвой реки. Примерно в двух днях пути есть заброшенная деревня. Там устроим лагерь. Возьмите с собой еду, вино… Ну, не знаю, что еще, сами сообразите. У меня всегда этим Крайт занимался. И можете забрать золото. Будем считать, что это плата за службу. — В таком, несколько сумбурном стиле я отдал еще несколько приказов. Потом очень убедительно объяснил, что каждый день, который проклятый самозванец проводит на этом свете, покрывает позором мое честное имя и что священный долг каждого из моих людей — отправить его в преисподнюю вместе со всем отрядом, и как можно быстрее.
Почти всю ночь мы занимались подготовкой к предстоящему походу, и люди прилегли отдохнуть только под утро. А я, отвлекшись от всех проблем, с удивлением заметил, что чувствую себя превосходно, от кашля не осталось и следа. Удача не оставила меня и на этот раз!
Утром мы спустились с гор, но мне так и не удалось привести в действие свой тщательно продуманный и уже растолкованный людям до мельчайших подробностей план. Все изменил неожиданно появившийся на дороге Дронт, тот самый Дронт, который чуть не пристрелил меня из арбалета по пути на рудники. Приблизившись к нам, он мешком свалился с лошади, выпряженной из телеги и уже не казавшейся такой сонной.
— Лесной приют горит! — прохрипел Дронт, как будто это не лошадь, а он сам мчался галопом всю дорогу. — Эльмарионская деревня! Это Рикланд! Не знаю, может, он и не настоящий принц, но он захватил королевское золото.
Дронт говорил сбивчиво, но все было ясно — самозванец где-то поблизости.
— Где эльмарионская деревня? — спросил я, вскакивая на лошадь Дронта.
— После обелиска направо, по новой дороге, — ответил Дронт.
— Детран, принимай командование! — крикнул я бывшему начальнику вражеской охраны, показавшемуся мне накануне более-менее опытным, сообразительным и пользующимся авторитетом. — Я поскачу вперед, к эльмарионской деревне, надо остановить самозванца! Догоняйте! И помните, я не желаю, чтобы хотя бы один враг остался в живых! Дронт, покажешь моим людям дорогу! Поспешите, а то я справлюсь сам и вам будет нечего делать! — Не удержавшись от эффектной выходки, я поднял лошадь на дыбы, взмахнул над головой мечом, звонко прокричал: — Вперед, навстречу славе! Победа или смерть! — и умчался бешеным карьером под восторженные вопли и звон взметнувшихся в салюте клинков. Как я в одиночку справлюсь с полусотней человек, я не особенно задумывался. На месте разберусь.
Утро занималось чудесное. Как здорово было скакать по пробуждающемуся лесу, обгоняя солнце, лениво выползающее из-за гор, когда только начинают просыпаться птицы и запевают свои утренние песни, когда все листья и трава в холодной росе, а воздух, прохладный и свежий, наполняет грудь такой радостью, что хочется смеяться или петь. Я распевал на весь лес, не заботясь о том, что меня могут услышать. Но меня слышало только эхо, оно вторило мне, и получалось очень здорово.
Лошадь пришлось оставить на лесной поляне, не доехав до деревни. Я слишком любил лошадей, чтобы позволить ей пасть, а это обязательно произошло бы, если б я гнал ее и дальше таким темпом. Может, это было и к лучшему, что я ее оставил, — появиться внезапно верхом мне вряд ли удалось бы.
Эльмарионцы никогда не отличались наличием рассудка. Стоило им поселиться где-нибудь, как они тут же начинали вырубать лес или, еще хуже того, жечь. Как будто дракона им мало! Сколько раз я спорил с толстым старостой эльмарионцев, обосновавшихся недалеко от Черного замка в деревне под странным названием Ясная Глухомань, о том, что крыша леса — их единственная защита от дракона. Один раз чуть собаками не затравил в пылу спора, но все бесполезно. Они продолжали изводить лес, распахивать огромные поляны, называя их полями, и сеять там овес — любимое лакомство Счастливчика, и еще какую-то траву, из семян которой пекли румяные сладкие булки, любимое лакомство дядюшки Готрида.
Эльмарионцы, жившие у гор, были ничуть не лучше. Поле вокруг их деревни было просто огромным и, естественно, уже сгорело. Признаться, я смотрел с некоторым злорадством на выжженную пустошь. Я и сам, если бы воевал с эльмарионцами, первым делом сжег бы их поля. Я, конечно, понимал, что без выращенного ими овса нашим фаргордским лошадям пришлось бы питаться одним сеном, но зачем же из-за этого лес уничтожать? Выращивали бы свой овес на полянах или под деревьями. А остальные их травы — вообще чушь собачья! Дядюшка Готрид может и без сладких булок обойтись, — пусть ягоды ест или орехи с медом, как гремлин, если ему так нужны лакомства!
Из-за холма на другой стороне поля поднимались клубы черного дыма, изредка освещаемые заревом пожара. Казалось, что все эльмарионское поселение охвачено пламенем, и я даже подумал, что опоздал и враги уже поубивали всех, подожгли опустевшую деревню и убрались восвояси. Воодушевление, с каким я мчался на выручку эльмарионцам, как рукой сняло. Ничего не скажешь, бродить по полыхающей деревне, полной обгорелых трупов, не самое приятное занятие. Я заставил себя подняться на холм и к своей радости увидел, что горит всего лишь частокол вокруг деревни, вернее, даже не деревни, а, пожалуй, целого города, которых раньше полным-полно было в Эльмарионе и совсем не было в Фаргорде. По крайней мере, домов, расположившихся у подножия холма, хватило бы на четыре, а то и пять фаргордских деревень. И дома эти, сооруженные из камней и глины, оставались целыми и невредимыми. Даже солому на крышах ближайших к частоколу домов, самых бедных, не лизали беспощадные языки пламени, а побеленные стены домов побогаче, увенчанных остроконечными черепичными крышами, не успели даже почернеть от копоти, и казалось, будто вовсе не дома были у эльмарионцев, а слепленные фаргордскими мальчишками снежные замки. Набежавший ветерок окутал меня удушливым дымом и донес из-за огненной преграды звуки подвыпивших голосов, распевающих:
