Николай Шмелёв - Кронос. Дилогия (СИ)
— Ну, с этим мы, можно сказать, разобрались, — подвёл итог Комбат, — а вот с аномалиями как быть? Или не быть?
— Какие аномалии? — устало пробурчал Доцент. — Есть они у нас, но другого характера, а более качественные в Сибири. Нужно, что-то другое придумывать. Велосипеда нам не изобрести, но и дело на самотёк пускать не стоит, если есть возможность реализовать идеи, которые роятся, как пчёлы в солнечный день.
— Возможности есть, — с загадочным видом и, ухмыляясь, произнёс Почтальон. — На мясокомбинате мослов с коровьими черепами набрать и в раскопанную яму бросить. Табличку пояснительную рядом.
Осторожно!
Скотомогильник! Опасность заражения!
Чума!
— Впечатляет! — согласился Бармалей.
— Есть ещё одна идея! — вмешался Кащей, потирая руки. — Идут горемыки по лесу, и носами упираются в табличку.
Внимание!
Эпицентр заражения! Радиационная опасность!
200 Рентген!
Снизу соответствующий знак и две стрелки, в разные стороны, а посередине — 500 метров.
— Интересно, — предположил Пифагор, — в какую сторону будет стелиться след, по сырой земле?
— Это точно! — усмехаясь, заметил Крон комичность ситуации, сравнивая её с собственными воспоминаниями. — У меня знакомый есть. Вылезает он из машины и лезет в кусты, справить малую нужду. Через пару секунд он замечает, что орошает табличку, на которой, по-русски, написано предупреждение о том, что здесь находится захоронение радиоактивных отходов, и соответствующий знак снизу. Дописывал он уже на ходу, и половину в штаны, потому что выбежать к машине с хозяйством наперевес было неудобно — там женщины и дети.
— Зато, теперь он тёртый калач и будет, чему научить подрастающее поколение, — ехидно произнёс Дед. — Наш человек.
— Чему он их может научить, — автор изречения остался неизвестен, — как правильно стакан держать, или как надобно его кувыркать? Нужно, при этом, отодвигать мизинец или необязательно?
— Что-то вы с утра разговорчивые, какие-то, — вздохнул Комбат, уставший от болтовни.
Он поднялся и, разогнав рукой сизый табачный дым, скептически оглядел присутствующих. Посмотрев в окно и сверив солнечное время с настенными часами, Комбат обречённо произнёс:
— Пора в путь, а то неизвестно, сколько нам мыкаться придётся. А это и дома можно обсудить.
Команда вышла, не просто привычным, но уже до смерти надоевшим маршрутом. Наговорившись спозаранку, шли молча и, почти не обращая внимания, ни на что. Со стороны клипера доносилась привычная ругань, только теперь она стала более громкой. Никого, из сталкеров, не интересовало, что будет, если они всё-таки выдернут якорь из липкой ловушки — воды то, всё равно нет.
— Куда теперь, Крон? — спросил Комбат, отхлёбывая из фляжки.
— Вдоль берега пойдём. Я, кажется, догадываюсь, откуда ветер дует.
— От запада, — подсказал Кащей, выставив наслюнявленный большой палец вверх.
Пришлось сделать десятиминутный перекур…
Стараясь не афишировать своё передвижение, осторожно подошли к подножию горы, на вершине которой располагалась цитадель. На огра, даже смотреть не захотели — птеродактиля хватило, на всю оставшуюся жизнь. Вход в коллектор располагался в укромном, ничем не примечательном месте, окружённый со всех сторон плотной завесой растительности. Крон знал, что он, во всяком случае, визуально — никак не связан с древними проходами, но что-то подсказывало и даже свербело, что это — здесь. Вода из коллектора вытекала небольшим прозрачным ручейком и терялась среди камней. Пронзительно зелёная осока и хвощи довершали внешнюю композицию. Вопреки ожиданиям, решётка не валялась рядом и не висела на одной петле. Она, даже не была открыта нараспашку, «кузнеца, её делавшего за ногу!» Как и полагается, дверь охранялась рыжим амбарным замком. Вездесущая ржавчина, в подобных местах, особо свирепствует, и если не смазывать механизмы запоров регулярно, то уже через непродолжительное время, открыть его обычным способом — не получится.
— Заперто! — невозмутимо, но театрально произнёс Комбат единственное слово, не оставляющее сомнения в том, что если из этого мира не убраться, в ближайшие два-три дня, то последствия умственной деградации примут необратимый характер.
— Надо открыть без шума, — предупредил всех Крон, ещё не зная, кто возьмётся за медвежью работу но, кто бы это ни был, не сделал медвежью услугу.
— Сейчас попробую! — ободряющим голосом изрёк Кащей, доставая из кармана гвоздь. — Механизм простой, несмотря на размеры замка и такие вскрывать — плёвое дело.
— Не прошло и минуты, как первая преграда пала: и в прямом, и в переносном смысле. Решётка, со скрипом, отворилась и упала на землю. В лица пахнуло свежестью родниковой воды, с примесью затхлости застоявшегося воздуха.
— Петли сгнили, — зевая, констатировал факт Пифагор, пиная железяку ногой.
Белые лучи включенных фонарей прорезали темноту и, группа скрылась в тоннеле.
— Смотри-ка, — Дед указал на плафоны, закреплённые на потолке. — Проводка есть.
— Ты что, никогда не видел в коллекторах лампочек? — удивился Комбат.
— Нет! Я по таким местам лазил нечасто и не везде. А ты что — видел?
— Конечно! И не раз. Вот только включается, всё это хозяйство, не у входа. Скорее всего, в недоступном, для нас, месте.
Туннель уводил всё дальше и дальше, вглубь горных пород, вес которых, начинал давить на сознание. Минут пятнадцать шли, не разговаривая но, в конце концов, Доцент не выдержал и нарушил молчание:
— Мы по прямой топаем, или есть какой-то уклон? Как бы проверить?
— Эх ты — дилетант! — высказал ему Дед в трёх словах всё, что про него думает.
Ещё раз снисходительно он осмотрел фигуру Доцента и, покачиваясь, скомандовал:
— Костлявый — прибор!
Кащей достал початую бутылку водки и установил её на пьедестале бетонного пола, разместив строго горизонтально. Воздушный пузырь занял центральную позицию, указывая на отсутствие уклона, а учёный отхлебнул из горлышка и убрал сосуд в рюкзак.
— Эй, академик — прибор не сломай! — крикнул Крон.
— Воды полно — дармовой, — парировал Кащей нападки, указывая рукой на протекающий ручей сомнительного качества и такого же происхождения.
— У неё текучесть не та, — возразил Крон. — Вязкость повышенная, по сравнению со спиртовым раствором — «уровень» врать будет.
— А точнее измерение, можно провести? — спросил Доцент, явно неудовлетворённый результатами пробного замера.
— Можно, — ответил Дед. — Проще простого. Две, а лучше три бутылки, присобачиваешь синей изолентой к длинной палке. Не нравится синяя — прикрути белой, и далее, по списку. Чем длиннее доска, тем меньше погрешность измерения.
— Странный тоннель, странно идём, — мрачно заметил Почтальон. — Как бы он не привёл нас к вертикальной шахте.
На это замечание, Бармалей невозмутимо ответил:
— Ну и что? Там должны быть скобы — лестница.
Оба, как в воду глядели и через сто метров, группа вышла к небольшому водопаду. Скобы, вмурованные в бетон, вели наверх и, всех радовало только одно, что они располагались сбоку, а не под струёй падающей воды. Подъём скалолазам показался настолько длинным и утомительным, что при окончании восхождения, было принято решение сделать привал. Решение решением, но при повышенной влажности под ногами, в виде протекающей воды, осуществить его не просто, не потеряв, при этом, комфорта сухих штанов. Наскоро перекусив и справедливо полагая, что по-хорошему, в такой обстановке не отдохнёшь, сталкеры продолжили путь, в поисках более подходящих условий для пикника.
— Сейчас по сторонам, смотрите внимательно, — предупредил Крон остальных. — Мы, где-то, в заданном районе. Подмечайте всё необычное.
Но, подмечать ничего не пришлось. Пройдя ещё несколько метров, группа наткнулась на боковое ответвление, перегороженное обычными досками, сколоченными в щит. Рукава тоннеля сходились под острым углом, и перекрытый путь отличался отсутствием воды. С дровами даже не возились — нашлось препятствие! Они упали сами, от лёгкого пинка. Запасной путь закончился так же, как и начался, а возникший перед озлобленными лицами милашек тупик, не смутил, пожалуй, только Кащея. Он, несмотря на предупреждение, сломал таки, прибор.
— А я всё недоумевал раньше — зачем строители столько водяры с собой берут! — сплюнул, с досады, Комбат. — А у отвеса, интересно, есть альтернатива?
— Есть! — отозвался Дед. — Повесившийся, на почве болезни, которая в простонародье именуется белой горячкой.
Глухой рукав отличался сухостью и, можно было в спокойной, а главное сухой обстановке, передохнуть и поправить расшалившиеся нервы. Походная горелка разогревала тушёнку, а Дед косился в сторону поверженного деревянного щита.
