Александр Гордиан - У черты
Обломок светопроницаемого полимера трехдюймовой толщины зашипел в зарослях пуха.
Инга оцепенело следила за быстро растущей проплешиной, когда ее тронули за шею, и палец дрогнул на спуске. Выстрел ударил по перепонкам. Пуля разорвала переполненный зоб монстра, хотя Стриж и не целилась толком. Она только показала стволом, и пуля нашла цель, словно заколдованная. Грузовик боеприпасов — это очень много…
Раненное существо зашипело и кануло в темноту, а затаившиеся до времени обитатели зверинца разом закричали и заметались по своим убежищам.
Стриж кувыркнулась вбок, уходя от опасности сзади, но это был всего лишь тараканий ус. Он тянулся из сантиметрового отверстия, прожженного случайными брызгами, и суетливо исследовал пространство.
Инга ударом ноги сломала вражеский щуп у основания, но из пробоин к ней уже тянулись конечности, живые и металлические, светились в темноте десятки глаз, фасетчатых, птичьих и почти человечьих. Со всех сторон и, кажется, даже сверху.
Да что здесь твориться?!
Инга, не глядя по сторонам, начала ворошить заросли на теле голована. Нашла пластиковый бэйдж с греческой фамилией и планшет, изъеденный кислотой до кремниевых потрохов. Проклятье!..
Стриж подпрыгнула от неожиданности и вскинула револьвер — от стены, что напротив входа, прилетел тяжелый звук. Кто-то сильно ударил по металлу, и сонм нечеловеческих воплей еще усилился. Теперь в нем явственно различался страх.
В той стене тоже имелась дверь, слава богу, задраенная. Теперь в нее мерно били чем-то увесистым.
— Кто там? — закричала Инга, перекрывая шум.
Ей не ответили. Удары прекратились, слепое оконце на миг заслонил массивный силуэт. Инга сообразила, что дальняя дверь ведет в параллельный коридор, и он наверняка где-то пересекается с тем, по которому идет она. Неизвестный двинулся тяжелым шагом как раз в сторону возможного пересечения.
Оставаться в этом жутком террариуме Стриж больше не могла. Сбежать не могла тем более.
Она вернулась в коридор и перемещалась теперь максимально осторожно, держа перед собой в сведенных кулаках фонарь и готовый к бою револьвер. Звук чужих шагов не долетал сюда, но опасность приближалась, Инга… знала.
Тьма вокруг постепенно расступалась. Впереди проявлялась сквозь заросли арка, а за ней зал, такой просторный, что пух не успел еще загасить светильники.
Здесь Инга нашла людей.
То, что раньше было женщиной, не старых еще лет, судя по узкой талии и высокой груди, застыло на пороге лифта. Лицо запорошил вездесущий пух, и Стриж, к великому облегчению, не увидела глаз несчастной. Створки лифта конвульсивно дергались, но им мешали сомкнуться заскорузлые культи — руки женщины-голована. Вместо ног из-под кокетливого, выше колен, лабораторного халата тянулись вниз побеги, видом и твердостью похожие на реликтовую древесину. Они уже пробили пол и уходили в пропасть лифтовой шахты.
Инга сглотнула. Нет! Лучше уж дыра в груди…
Она услышала шаги и стон, одновременно. Стонал второй голован, которого она впопыхах не заметила в лабиринте перегородок и механизмов, а шаги… Они приближались. Арка в дальнем углу открывала путь из параллельного коридора.
Инга метнулась к еще живому человеку.
Голован застыл каменной статуей, безумно вращал глазами и силился что-то сказать. Он не дошел нескольких шагов до лифта; наверное, пытался помочь женщине, и умирал теперь от заразы, принесенной с нижних уровней.
— Не… ка… сайся… меня… — с бескровного лица градом катился пот.
Такой голос мог принадлежать только паралитику, у которого одна за другой отказывают мышцы.
— Жи… ва… Рамзес…
Голован скривил белые губы. Улыбнулся.
— Вадим?! Ты Вадим? — у Инги перехватило горло
Голован не ответил, только дышал, тяжело и странно. С поскрипыванием и резкими щелчками. Оранжевый скафандр ученого пока сопротивлялся одервенению, но ботинки уже разорваны корнями. Цепкие побеги взломали напольное покрытие и удерживали человека, не давали упасть.
— Маршрут к Норе! — раздельно сказала Инга. — Где он?
И нервно оглянулась. Шаги приближались, тяжелые, громкие, шаркающие. Да уж, явно не таракан. На которого, к слову, ушло две обоймы.
Вадим опустил глаза. Планшетный компьютер размером с книгу торчал из нагрудного кармана. «Не касайся» — это относится и к компьютеру тоже?
— Можно?
Голован закрыл глаза — не знаю! — и Стриж решилась.
«Не пороли тебя, жалели. А зря», — сказал как-то в сердцах любимый до смутной ненависти папенька.
Инга сунула планшет под куртку, не раздумывая о последствиях — жалеть себя будем после боя! И замялась, хотя чужак мог показаться в любой момент. Вадим ее понял.
— Пистолет…
«Я не смогу в него выстрелить! Даже из жалости», — отчаянно подумала Инга.
Вадим косил одним глазом вниз, на пол, и медленно поднимал руку. В плече скрипело.
— Дай…
Инга разворошила ботинком пух, нашла пистолет и одинокую гильзу.
А голован выстрелить смог. Наверное, та женщина не была ему чужой…
Инга передернула затвор и осторожно вложила оружие в перчатку скафандра. Стволом кольта протолкнула указательный палец за скобу, и только потом отщелкнула предохранитель.
Шаги за дальним углом перемежались тяжелым сапом.
Так же яростно когда-то дышал на подпольной корриде бык, поддевая на рога неудачника тореро. Инга держала на прицеле одного из зрителей, ждала команды, которая так и не пришла, и накрепко запомнила все. И хрип быка, и крики человека, которого могла бы спасти.
Этот бык появится через секунду-другую.
— Иди…
Инга не послушалась. Она стала помогать Вадиму; толкала рукоятью «Кольта» пистолетный ствол. К лицу, к виску, ведь голован мог и не успеть. Ученый выкатывал глаза, мычал:
— Нет!.. — и тянул непослушную руку в сторону.
Хрип ворвался в помещение на полсекунды раньше хозяина. Стриж отпрыгнула от голована, и начала стрелять. Две пули ушли в то место, где должна была появиться голова, но черная фигура на трех конечностях оказалась слишком приземистой.
У нее не было головы.
Инга замешкалась от удивления и запоздалого страха. Монстр перемещался на двух ногах рывками, как на ходулях, и помогал себе единственной очень длинной рукой. На другом его плече вспух чудовищный горб — Инга присмотрелась — с широкой каверной носового отверстия, губатой пастью и почти человеческими глазами.
Голован, очевидно, знал больше об этом существе.
— Беги… — взмолился он и начал стрелять в черный силуэт.
Инга побежала.
2Рамзес вернулся в сознание оттого, что струйки несвежей воды, скатываясь по лицу, собирались у ворота и затекали под комбинезон. Глеб дернул плечами и слизнул с губ что-то шершавое и соленое.
Кровь. Засохшая.
Он вспомнил как что-то больно ударило в голову, а значит…
— Прочухался? — донесся издали голос, чуточку знакомый.
Если бы голос звучал подхалимски, Рамзес опознал бы его с первых звуков. Пришлось смотреть. Рамзес приоткрыл глаза, сначала левый, потом с некоторым трудом правый. Увидел руку в грязном бинте с темными пятнами там, где кусала собака. Увидел перекошенное лицо Варана и почему-то совсем не удивился. Больше удивился серому утреннему небу.
«Сколько же я пролежал без памяти?»
На простое движение — зрачок двинулся влево-вправо — сталкерская голова отреагировала вспышкой свирепой боли, и давешняя тушенка фонтаном рванула по пищеводу. Сталкера мучительно стошнило и бросило в небытие.
Водичка снова побежала по волосам и затекла в ухо. Глеб очнулся. Рядом тяжело, с присвистом дышал Варан.
— Везет тебе, — прохрипел он. — Обычно я не промахиваюсь.
Он говорил, склоняясь к лицу, но Рамзес слышал его искаженный голос будто из параллельной вселенной. С контузией его многострадальному мозгу встречаться еще не приходилось. Контузия оказалась хуже Зоны. Сталкер заметил свой шлем, сорванный выстрелом, оценил глубокую борозду, пропаханную пулей в многослойной броне, и его опять едва не стошнило.
— Стреляешь ты хреново, — процедил Варан, — ходишь тоже так себе, даром, что долго. Но везет тебе железно. Везло, то есть.
Варан покрутил ножом перед лицом Рамзеса. Его ножом.
— Я не буду тебя убивать. Лучше зенки выколю! — посулил Варан. — И отпущу, пусть Зона порадуется.
Он говорил со спокойной злобой. Без истерики, и это пугало.
— За что? — прошептал Рамзес.
Не то, чтобы он просил пощады. Всего лишь хотел уточнить.
Варан ощерился:
— Ты в меня стрелял, падла!
— Не стрелял…
Варан рассмеялся.
«Как людей власть меняет», — отстраненно подумал Глеб.
Мимолетно забеспокоился — а ну как и впрямь искалечит?
— Тебе долговцы черную метку выпишут… за беспредел…
