Владимир Свержин - Гнездо Седого Ворона
— Он не сказал. Просто «уходите». И я с вами, — прошептал Ступающий Вслед, не имея сил оторвать взгляд от бестелесного воинства, сжимавшего кольцо вокруг стрелков врага. Те, кажется, так и не поняли, что их убивает. Они просто умирали, словно касание прозрачных воинов в единый миг иссушало их тела. Послушник услышал рвущий душу треск. Это вдруг, разом, все до одной переломились сваи, удерживавшие помост в доме Учителя.
— Быстрее, быстрее надо уходить! Здесь будет плохое место, очень плохое.
* * *Эргез пристально глянул на своего подручного, еще вчера стоявшего во главе отряда гвардейцев. Быть может, завтра его придется уничтожить, а может, вознести. Неведомо, как он поведет себя, едва почувствует вкус настоящей власти. Теперь каждого из тех, кто скакал у него за спиной все эти годы, придется заново проверять, ибо нет опаснее врага, чем вчерашний друг.
Командир Несокрушимых, совсем недавно ставший полновластным военачальником самого Всевеликого, да продлит Воссиявший в Небесах Пророк его годы, ждал распоряжений, как ждет верная борзая команды «Ату его!».
— Всем ли довольны мои братья халифы? — словно между прочим, спросил наследник Аттилы.
— Как вы и велели, для тризны мы не жалели ничего. Еды и хмельного питья было вдосталь. Дух Владыки истинно верных остался доволен, ибо утро пришедшего дня выдалось ясным и почти безоблачным.
— Это добрый знак, — кивнул Эргез. — Как нынче чувствуют себя мои досточтимые собратья и, — наследник Пророка чуть помедлил, — их люди?
— Осмелюсь доложить, они спят. По вашему приказу мы выставили свите халифов столько хмельного, чтобы ни один из них потом не мог сказать, что ему досталось мало. Все они благословляли вашу щедрость.
— Вот и славно. А теперь пошли своих людей к моим почтеннейшим собратьям и передай, что я желаю видеть их немедленно.
— Но… они же спят… — напомнил военачальник.
— Есть время тризны и время действия. Мы достойно помянули того, кто даровал нам свет и смысл жизни. Да восславится имя его вовеки! Однако невосполнимая утрата не должна сделать нас слабыми, будто не воины мы, а лесные слизняки. Что толку от тех, кто видит зарю нового дня, от тех, кого Воссиявший Меж Звезд почтил доверием своим, если воля Пророка еще не восторжествовала из края в край Земли? У нас отныне нет времени долго спать, да и как можно нежиться в постели, когда голос Отца нашего взывает к действию?! Пусть встанут и немедленно следуют сюда.
— Повинуюсь, о Длань Предвечного.
— И еще, позаботься, чтобы вокруг моего дворца был выставлен достойный караул. Халифы воочию должны увидеть, что мы не дремлем.
Бывший командир гвардии поклонился и начал пятиться к выходу.
«С этим еще предстоит решить, — подумал Эргез, не спуская глаз с удаляющейся фигуры военачальника. — А вот с собратьями и без того все ясно. Покуда Аттила был жив, все они, да что там, все мы были лишь тенью его. Но у тени не бывает тени. Еще вчера эти повелители истинно верных народов чувствовали себя равными мне.
Конечно, они знали, что кто-то в урочный час наследует Аттиле, но каждый тешил себя надеждой, что это будет именно он, и теперь вряд ли просто так пожелают смириться со своим жребием.
Возможно, кто-то сочтет за лучшее поддержать любимца Пророка в обмен на гарантии прежнего могущества. Таким нужно лишь бросить кость, послать быстроногих коней и местных красавиц, сделать титул пышнее, и… конечно, увеличить почетную стражу.
Этот шаг всегда можно объяснить заботой о безопасности друзей и собратьев. Особенно, — Эргез усмехнулся собственному замыслу, — если один из них внезапно погибнет. В его голове всплыли известия, полученные нынче утром от Тимура. Если верить ему, — а отчего бы не верить? — этот Лешага хорош, весьма хорош. Разумно было бы прикончить его как можно скорее. Невесть, зачем он был нужен Аттиле, но мне-то он вовсе ни к чему. Если, конечно, не способствует быстрейшему свершению воли Небес — моей воли!»
Он хлопнул в ладоши. Ждущая сигнала рабыня внесла чашу с кумысом, как делала каждое утро. Владыка истинно верных бросил на нее быстрый взгляд. «И впрямь хороша, не поспоришь…»
Девушка собралась было уходить, но Наследник Пророка остановил ее:
— Ты еще не разучилась писать?
— Нет, о Длань Предвечного, — служанка чуть заметно вздрогнула и вжала голову в плечи, точно ожидая удара.
— Не бойся, я не обижу тебя. — Эргез подозвал к себе рабыню и коснулся ее щеки кончиками пальцев. — Каждый поймет мужчину, воспылавшего страстью к такой красавице. Бедный юноша! Желаешь ли отправить ему письмо?
Рабыня подняла удивленные глаза, не ослышалась ли и в чем подвох.
— Вижу, желаешь, — усмехнулся Эргез. — Сейчас ты получишь такую возможность. Не бойся, сама знаешь, я никогда не питал к тебе вражды, я лишь исполнял приказ, да и то без особого рвения… Не так ли? Я ведь не был суров с тобой?
— Это так, повелитель.
— А сейчас я хочу, чтобы ты звала меня не только повелителем, но и благодетелем. Если ты будешь хранить мне верность, то сможешь не просто увидеться с любимым, но и соединиться с ним. Да-да, ты не ослышалась, навеки, стать его женой…
— Но ведь я храню веру предков…
— Тс-с, не говори о вере. Ты мало знаешь о ней. И все здесь понимают чуть больше твоего, хотя и твердят о том с утра до ночи. Тот, кто над нами — един, и, как бы ты ни звала его, все равно славишь Творца Предвечного. Со временем мудрость Пророка осияет тебя. Но сейчас о другом.
Ты должна отправить письмо своему избраннику. Объяснишь, что истинным врагом его был не кто иной, как опившийся кровью отец. Ты сама видела, как желал он смерти сыну, опасаясь, должно быть, что тот сможет превзойти его своими дарованиями. Сейчас у твоего мужчины есть средство исправить ситуацию. Я сам напишу ему, что делать, но, если вдруг там, в Диком Поле, в голове его поселились какие-то странные мысли, надеюсь, твои нежные слова изгонят их прочь.
Если он будет верен мне, я вижу тебя и его властителями Крыши Мира. Если же нет, — пальцы Эргеза сжались на золоченой рукояти, — мне, хоть это и наполнит болью мое сердце, придется напомнить, что измена не знает прощения, а преданность — наивысшая добродетель истинно верного.
Он жестом отпустил побледневшую от волнения женщину и приказал доставить ему принадлежности для письма. Едва закончил он послание Тимуру, дежурный командир гвардейцев доложил о приходе званых гостей.
Те ввалились в небольшую залу походного дворца, едва протолпившись в дверях, решительно не желая пропускать друг друга.
Шерхан вошел первым. Он по-прежнему был очень силен. За его спиной легко могли спрятаться двое его собратьев, тоже не слывших тощими. Лица вошедших хранили остатки недавнего сна и следы бурно проведенной ночи. Эргез остался сидеть, кивком головы обозначив приветствие.
— Чего тебе надо?! — прорычал недовольный Шерхан. — Что за блажь, поднимать нас в этот ранний час?!
— Солнце уже взошло над лесом, — покачал головой наследник Аттилы. — А значит, час давно не ранний. Если желаете, вам принесут кумыс.
— Кумыс?! Ты что, позвал нас сюда пить кумыс?! — не унимался великан, сжимая тяжелые кулаки. — Почему вокруг дворца столько твоих бойцов?!
— Потому что они — трезвы, а твои вояки — пьяны. Мои готовы принять удар и нанести его, твои же отчего-то забыли о своем предназначении. Позволь напомнить, достославный Шерхан, Пророк дал им, да и нам с тобой в руки оружие вовсе не для того, чтобы красоваться перед своими женщинами. Кто из твоих людей способен в эту минуту обнажить клинок во славу Пророка?! Молчишь? Я скажу тебе — никто! Ты спросил, почему вокруг мои воины — отвечаю: ибо мне завещано стоять на страже завоеваний Пророка. Завещано опекать вас, подобно тому, как мудрый отец печется о преданных сыновьях.
Я собрал вас, чтобы обсудить жизнь державы, на создание которой Отец наш, Воссиявший в Небесах, положил свою жизнь.
Но с болью в сердце я вижу, что некоторым деяния Пророка не по нутру, они желали бы и дальше спать да пьянствовать! Но пока я, волею Повелителя всех истинно верных, наследую ему, такому не бывать. Даже когда тело ваше спит, дух все равно должен бодрствовать неустанно. Каждый из вас должен быть готов свершить то, что требуется для торжества нашей веры.
— Ты говоришь дело, — отозвался Масуцу Мамору, халиф Северного Предела. — Извини Шерхана, он вспылил.
— Я не держу зла на дорогих собратьев, — краешком губ улыбнулся Эргез. — Однако никому не позволено чернить наше общее дело и отравлять слух пребывающих в скорби верных сынов Пророка ядом гнусных подозрений.
Но хватит об этом! Шерхан сказал, что вы не желаете кумыса. Что ж, тогда сразу к делу!
Он извлек клинок из сработанных для него совсем новых украшенных золотом и каменьями ножен.
