Алексей Бессонов - Алые крылья (сборник)
– Вперед! – приказала Анна, и Лоссберг послушно наполнил рюмки.
Ее глаза уже начинали поблескивать. Лоссберг и сам ощущал, что потихоньку пьянеет – может быть, просто потому, что ему и в самом деле хотелось надраться рядом с этой юной валькирией. Он вдруг снова почувствовал себя молодым, словно и не было за спиной груза десятилетий, проведенных в бронированных коробках, которые прорубаются сквозь бездонную муть пространства. Ему стало легко; он раскурил новую сигару и посмотрел на Анну с плотоядностью во во взгляде. Она ответила ему мягкой улыбкой.
– Нелепо, – усмехнулась девушка, наливая себе, – у меня в кармане билет на утренний рейс – пять сорок по местному. А мы даже не успели познакомиться…
Лоссберг посмотрел на часы.
– Да, – сказал он, – нелепо. Ром кружит вам голову?
– В том-то и дело. Ром и, наверное… блеск ваших эполет.
Залпом выпив полную рюмку, девушка перегнулась через стол, и Лоссберг ощутил на губах горячий вкус быстрого поцелуя. Когда он поднял голову, ее уже не было…
Лоссберг взял свой стакан, подошел к самому ограждению и смачно плюнул вниз, в движущееся марево уличных огней.
– Вот черт, – бессильно сказал он.
Десять минут спустя, когда на площадку вышел Хикки, он был уже здорово навеселе.
* * *– Самое время, – Этерлен поудобнее устроился в переднем кресле и распахнул створки своего терминала.
Хикки посмотрел на раскрывающийся дисплей, зябко дернул плечом и запустил двигатель. «Блюстар» медленно выполз на стрит, развернулся и помчался в сторону ближайшей развязки. Через распахнутое окно в салон влетал холодный ночной ветер. Хикки глядел на белесое – в свете фар – полотно дороги и думал о том, что раздраженное нытье Этерлена стало действовать ему на нервы. Похоже, генерал стал сдавать, теряя былое самообладание. Жирный Ник в клубе так и не появился. Этерлен выпил два коктейля, потом еще два, и принялся зудеть о том, что будь его воля, он не стал бы панькаться, а просто отправил госпозина Батозова освежиться на дно океана… У Хикки уже не было желания спорить – он так устал за этот сумасшедший день, что думал только об одном: упасть в кровать, ощутить рядом с собой теплое тело Ирэн и наконец уснуть. Хотя бы на несколько часов забыть обо всех проблемах, не слышать гудения Этерлена и не видеть перед собой бесконечной ленты до смерти надоевшей ему дороги.
Перед развязкой он сбросил скорость, и почти сразу же в глаза ударил оранжевый свет и алая стрелка, указывающая направо. Не увидеть ее мог только слепой или в корень уделанный нарк. Хикки ударил по тормозам и вывернул руль, заезжая на поребрик обочины.
– Что это за чертовщина? – вскинулся Этерлен.
– Дорожный патруль, – безучастно ответил Хикки, отыскивая в кармане документы. Сиди, работай… разберутся.
Этерлен сокрушенно покачал головой и вернулся к терминалу. Хикки неторопливо выбрался из машины и шагнул навстречу двум патрульным в светящихся портупеях.
– Пьяны? – спросил сержант, разглядывая карточку.
– В меру, – ответил Хикки. – Можете не проверять.
– Оружие, наркотики?
Хикки сунул руку в карман, отыскал там разрешение и откинул борт камзола, демострируя кобуру. Сержант мельком глянул на документ, потом перевел взгляд на его владельца – и резво схватился за свой бластер:
– Руки на капот, ноги расставить!
– Ребята, вы что, одурели? – Не понял Хикки. – Там же все написано…
Удар дубиной поперек спины свалил его на землю. Патрульных («чер-рт, откуда они вдруг взялись?!») было уже пятеро. Двое выволакивали из машины Этерлена, полуоглушенного жутким ударом по голове, трое стояли над Хикки, выворачивая содержимое его карманов. Удостоверение офицера СБ – вне рук владельца – мертвая серая книжечка! – валялось у них под ногами. Один из патрульных, молодой лейтенант с наглой лоснящейся мордой, восхищенно вертел в руках «Моргенштерн». Подняться Хикки не пытался. Он слышал, как с противоположной стороны автомобиля стонет Этерлен, и думал, почему патрульные не выдернули с заднего сиденья Лоссберга. Может, он сумел спрятаться за передними креслами?
За «Блюстаром» чуть скрипнули тормоза мощного полицейского вездехода, в лицо Хикки ударили розоватые лучи противотуманок.
– Что тут у вас? – спросил чей-то молодой голос.
– Ты представляешь, тормозим придурню, а у обоих – смотри что… видел такое?
Скосив глаза, Хикки разглядел рослого молодого капитана, стоявшего перед джипом. Патрульный лейтенант протянул ему «Моргенштерн».
– У этого, – лейтенант показал на уже затихшего Этерлена, – аж два, с обеих сторон! И еще… вот, погляди-ка, такого ты точно еще не видел – урод работал в нашей сети, представляешь? В наглую!
– Во охренели, мрази, – радостно осклабился капитан, – ну, вообще, да? Давай я щас Эда вызову, пусть оформит все на нас, как надо. А в багажнике смотрели?
Оба офицера подошли к куцей корме автомобиля, и лейтенант распахнул багажник. Порывшись в нем, он разочарованно сплюнул.
– Не, тут вроде ничего.
– А ты документы смотрел? – вдруг спросил капитан.
– А, да смотрел. Этот, – носок ботинка несильно ткнул Хикки, – какой-то Махтхольф, а тот вообще не поймешь кто. У него совсем ничего нет. Придет в себя, расскажет.
– Так, а ну, вставай, – капитан наклонился над Хикки и с врезал ему ботинком по скуле. От боли Хикки едва не потерял сознание, но все же удержал контроль. Спокойно, сказал он себе. Главное, не делать резких движений. Их шестеро, у них «Тайлеры», и они наверняка стреляют сразу в башку. Башку, как говорил Лосси, лучше поберечь. Второй не будет.
Едва Хикки поднялся на ноги, как его согнул удар в живот. В принципе, ему было уже не очень больно – стали работать давние, накрепко вбитые в подсознание блокировки, «замораживающие» кору – но он все же согнулся, как и ожидалось. Сгибаясь, Хикки заметил какое-то шевеление в салоне своей машины.
Дальше ему стало уже не больно – весело. Как Лоссберг выбрался с заднего сиденья двухдверного купе, он так и не понял. Факт то, что перед обалделыми рожами двух юных офицеров вдруг выросла фигура имперского генерала ВКС с кучей орденов на груди и с золоченым мечом в руке. Фехтованию во всех Академиях учили крепко, но Лосси держал меч совсем не так, как следовало бы; правая рука Лоссберга была поднята на уровень уха, и длинный, почти метровый клинок, который так мешал при ходьбе, смотрел сейчас точно в переносицу бравого капитана. Можно было не сомневаться, что уроки настоятеля Яара не пропали втуне. Лоссберг готовился проткнуть череп полицейского, как гнилую тыкву, и Хикки знал, что он это сделает.
Если его не остановить.
Наверное, для полицейских Лосси выглядел настоящим демоном. Хикки плохо видел его лицо, но догадывался, что сейчас оно точно такое же, как в те секунды, когда он кладет ладонь на панель управления носовой батареей своего линкора и отдает команду «К атаке!». Ветер рвал густое облако чуть тронутых сединой волос; еще ни разу противник не видел его лицо в атаке – сейчас легион-генерал Лоссберг был ужасен.
Хикки понимал, что жить обоим офицерам осталось три, ну, может быть, пять секунд. Удар, меч назад – второй, скорее всего будет не колющим, а – сверху вниз, наискосок – и развалит лейтенанта до пояса. Прежде чем окончательно разогнуться, Хикки пошарил у себя под ногами и выпрямился уже с хриплым криком:
– Имперская служба безопасности!!!
Он видел, как опали напряженные плечи Лоссберга. Но меч почти не сдвинулся, по-прежнему целясь меж белых от страха глаз капитана. Хикки встал в свете фар вездехода, держа в ладони свое удостоверение. Из штанины лейтенанта потекла тоненькая струйка. Неуловимо-стремительным движением Лоссберг вонзил меч в ножны и захохотал, грубо, как десантный унтер, и так громко, что его слышали, наверное, и на побережье.
– Зря ты не дал мне его проткнуть, – заявил он, успокоившись. – Знаешь, у меня сегодня дурное настроение.
– Погоди, Лосси, – перебил его Хикки и заорал на окаменевших полицейских: – Что вы стоите, как два гандона? Вы знаете, кто там валяется? А? Не знаете? Там валяется легион-генерал СБ из Второго Управления! Вы уже чуете, как пахнет каторга?!
Однако, отливать Этерлена не понадобилось. Он очухался своим ходом и молча, как боевой пес, кинулся в атаку. Его палец коротко вошел в подвздошную область капитана, и тот без стона повалился лицом вниз. Лейтенант шатнулся в сторону, железная ладонь генерала попала немного не туда – он вскрикнул, схватился за сломанный нос и осел на корточки. Этерлен молча ударил его ногой в лицо…
– Вот это цирк, мама моя родная, – тихо сказал кто-то сзади.
Полицейские понимали, что жестокое избиение было для них наименее болезненным вариантом. Не было в Империи суда, который квалифицировал бы их действия иначе как нападение на высших офицеров Службы Безопасности при исполнении оными служебных обязанностей. Десять лет на рудниках выдерживали далеко не все, а учитывая возможное введение военного положения, дело могло закончиться и газовой камерой…
